— Кто знает, как долго они ведут эту торговлю? — оживленно подхватил Турсе. Сантьяго почувствовал, что ему передается их возбуждение. Накрыть какого-то нечестного таксиста — одно дело, но это была их первая щель в стене точек, означавшая множество очков для тех полицейских, которые ее разрушат.
Сантьяго понял, что Маккьютчен устроил это для их блага. Начальник детективов вполголоса ругался и почесывался.
— Вот чертовщина, — проворчал он.
Сантьяго не понял, что его раздражает больше — ход дела или жара.
— Присыпь тальком свою чесотку, — бесстрастно посоветовал Маккьютчен. Начальник перестал чесаться и уставился на него, мягко говоря, удивленно.
Стремясь предотвратить дальнейшие нелицеприятные высказывания своего шефа, Сантьяго заговорил:
— Отлично. Значит, так. Наркотики поступают на точки из кружащих вокруг такси. Таксисты сажают клиентов, производят сделку внутри и высаживают. Мы застукаем одного из таксистов, может быть, арестуем его. Что дальше? Что, если ему не известно, где будет очередная точка? Мы установим микрофон в его машине, но не узнаем ничего нового. А если сами выступим в роли таксистов, то будем задерживать клиентов — это мелочь. Где наркотик?
— Где деньги? — произнес Мор, беззвучно подойдя и встав между наркоакулами, вздрогнувшими от его трескучего голоса. — Если выясним это, получим ключ к их способам связи, к местоположению — ко всему.
— Кто вы, черт возьми? — спросил заместитель комиссара Сэффрен, свирепо глядя на Мора.
— Он из спецназа, — ответил Маккьютчен, и Сантьяго уловил легкий нажим в его голосе. — Добровольно пришел в ОАБ, партнер детектива Сантьяго, — торопливо добавил он, бросив взгляд на доминиканца.
Наркоакулы уже кипели жаждой деятельности.
— Давайте вытащим этого мистера Ладхани и допросим его с пристрастием, — предложил Лизль. Начальники скривили лица, будто ели лимоны.
— Знаете, где находится этот «Саншайн»? — спросил Сантьяго, играя на руку Маккьютчену.
— У меня есть идея получше, — прокашлял Мор.
— Ах, черт, — вздохнул Сантьяго.
— Выслушайте его, — приказал Маккьютчен.
— Черт возьми, кто этот человек? — проскулил Сэффрен, выдергивая брюки из щели между ягодицами.
Когда Мор поехал с наркоакулами к Байджанти Дивайя со своим нелепым планом, Сантьяго воспользовался свободным временем. В центре сбора информации о преступлениях в реальном времени у него была приятельница, он по наитию назвал ей фамилию Мора и попросил выяснить о нем что удастся. Затем поехал в главное здание публичной библиотеки и поставил такси на стоянке позади заброшенного гриль-бара в Брайант-парке.
В промежутках между занятиями в университете и колледже Джона Джея Сантьяго проводил много времени в этом здании и подружился с Дэвидом Смитом, библиотекарем, который всеми силами старался помогать писателям и ученым. Смит начинал лысеть, носил очки, но знал каждый дюйм в библиотеке и быстро принес материалы, заказанные Сантьяго.
Сантьяго надоело отставать от Мора. Пора было вырваться вперед, отчасти это требовало знакомства с таксомоторным бизнесом. С блокнотом и авторучкой он набросился на стопу книг и распечаток, заняв конец одного из общих столов в главном справочном зале. Ознакомился с давним временем гужевых двухколесных колясок. Прочел о забастовках, осилил войны таксистов тридцатых годов, когда горели машины и из разбитых черепов вываливались мозги на одном из самых ожесточенных профсоюзных столкновений в истории города. Осмыслил возвышение Чекера и распад профсоюзов; даже раскопал скандал, связанный с выдачей лицензий дизельным машинам, о котором упоминал Мор. Взобрался на пик убийства таксистов в начале девяностых, протеста водителей и последующей установки плексигласовых перегородок. Мельком прочел о бесплатных перевозках в первые недели после одиннадцатого сентября, о налетах ФБР на дома таксистов в Куинсе и Бруклине, о депортациях. И увидел фотографии Байджанти Джавайи во главе забастовок в тысяча девятьсот девяносто восьмом и две тысячи четвертом годах, протестов против дополнительных налогов на горючее после урагана «Катрина», Ирака и повышения ОПЕК цен на нефть.
Просмотрев все, Сантьяго подозвал Смита, поблагодарил его за помощь и похвалил за быстрый подбор материала.
— Невелик труд, — прогнусавил Смит. — Я выдал тебе то же самое, что приготовил для другого человека.
Сантьяго окаменел.
— Что это за человек?
— Полицейский. Он сказал, что работает в негласном такси.
Сантьяго рухнул на стул, с которого только что поднялся.
— Опиши его, — попросил он негромко.
— Ну, он похож на бродягу или студента, — произнес Смит. — Я думал, это студент, пока он не показал значок.
Сантьяго померещилось, будто зал начал расширяться.
— Что еще требовал этот полицейский?
Смит пожал плечами:
— Сказал, что хочет проверить структуру нашей крыши.
— Проверить структуру крыши, — чуть слышно повторил Сантьяго.
— Да. Обычно мы не разрешаем, но, видишь ли, он полицейский и все такое…
— Да, — прошептал Сантьяго, — этот человек просто полицейский. Покажи, куда он пошел, — добавил почти неслышно, затем медленно склонился над столом и ткнулся головой в лакированную столешницу.
Приятельница Сантьяго из центра сбора информации прислала ему текстовое сообщение, когда он машинально спускался по мраморной лестнице к выходу из библиотеки на Пятую авеню. Он собирался посидеть на ступенях, понаблюдать за голубями, пока не найдет в себе силы вернуться в участок.
Сообщение он прочел дважды. Приятельница, видимо, связалась со всеми базами данных правоохранительных органов в США и нашла только один ответ на запрос об Э. Море, датируемый прошлым годом, — нарушение правил уличного движения в Джексонвилле, штат Северная Каролина.
Сантьяго включил СГО в своем телефоне. Что там есть, черт возьми, в Джексонвилле? Гофман-стейт-форест. Поле для гольфа в Парадайс-Пойнт.
И база морской пехоты в Кэмп-Лежен.
— Я раскусил тебя, carajo! — громко прорычал Сантьяго, вспугнув стаю голубей.
По пути в участок он все время ехал на зеленый свет. Прибыв, сделал распечатку с квитанции за превышение Мором скорости на шоссе номер семнадцать и ворвался в кабинет Маккьютчена, захлопнув за собой дверь. Маккьютчен от неожиданности выронил лупу, в которую разглядывал комок ушной серы, мучительно извлеченный из левого уха.
— Проблема? — спросил Маккьютчен, не вынимая изо рта своей любимой жвачки с яблочным ароматом — запах этот вызывал у Сантьяго тошноту.
Сантьяго положил распечатку ему на стол с такой силой, что подскочила настольная лампа.
Маккьютчен добрых полминуты молча смотрел на бумагу. Даже перестал жевать.
— Кто он? — спросил Сантьяго, изо всех сил стараясь не повышать голос. Он был зол, обижен, взволнован и впервые за много лет испытывал желание заплакать. Он никому не признался бы в этом.
Маккьютчен выглядел угрюмым, недовольным. Сантьяго оперся обеими руками о стол, подался к его лицу и еле сумел прорычать «Кто он?», перед тем как отпрянуть от противного запаха яблочной жвачки. Потом сел на самый дальний стул для посетителей.
Маккьютчен вздохнул.
— Разведчик.
Сантьяго показалось, что комната начала медленно вращаться.
— Объясните.
Маккьютчен сплел толстые пальцы.
— Дядя Сэм обеспокоен положением. Видит в нем мрачное время в истории нашего великого города из-за массовых беспорядков, ПНИргазмов и полного распада общества. Из-за таких вот мелочей. Не сумев выручить из бедственного положения промышленность в стране, Сэмми теперь ищет, кто бы выручил его. Отныне, чтобы сделать то, на что требуется куча долларов, и поскольку наши деньги обесценились, нам приходится добывать их за пределами страны. Когда смешиваются финансы и власть, происходит следующее: а) правительство окончательно все портит, и б) появляются великолепные возможности для преступников на всей планете, обладающих массой грязных денег, которые нужно отмыть.
Как мне говорили, и я совершенно уверен, что сказали не все, некто считает, будто в стране есть грязные деньги, смешанные с чистыми, поступающие из-за океана, в основном из независимых фондов. Этот некто прекрасно понимает, что законным образом с этим ничего не поделаешь, потому что данные фонды не являются субъектом права нашей великой страны и не обязаны раскрывать имена своих инвесторов. Как можно ревизовать иностранное государство? Если спросишь о каком-нибудь счете, адвокат пошлет тебя куда подальше.
Маккьютчен сделал паузу, давая Сантьяго осмыслить услышанное.
Сантьяго ощущал головокружение и тошноту. Точки, наркотики, убитые таксисты и треклятые независимые фонды. Шпионы в правительстве и психованные морские пехотинцы в такси. Может, следовало остаться в дорожной полиции? Нет. К черту.
