- Гм, - сказал Илларион. Сорокин был очень неглупым человеком и, если отбросить продиктованные дурным настроением сравнения, бил не в бровь, а в глаз. - Ну, извини. Но я же вижу, что ты не просто так пришел, а с задней мыслью.
- Что да, то да, - грустно кивнул Сорокин. - Задняя мысль имеется.
- Вот вопрос: где рождаются задние мысли? - опять вклинился в беседу окончательно развеселившийся Мещеряков. - Подчеркиваю: задние. Где, а?
- Это у кого как, - огрызнулся Сорокин. - В общем, капитан, у меня к тебе вопрос. Может быть, он тебе покажется странным...
- А разве у ментов другие бывают? - снова встрял Мещеряков. - Держит в руках паспорт и спрашивает: ваша фамилия?
- Это тест на умственные способности, - вступился за Сорокина Илларион. - Вдруг ты даже этого не помнишь? Подожди, Андрей, дай человеку сказать. Валяй, полковник, задавай свой странный вопрос.
Сорокин покряхтел, вращая в пальцах рюмку, взглядом заткнул рот Мещерякову, который явно собирался в очередной раз сострить, и сказал, сопроводив слова тяжелым вздохом:
- Черт его знает, как сказать... В общем, у тебя нет знакомых циркачей?
- Нет, - ответил Илларион, не задумываясь. - Это все, что ли? Вот что, полковник, расскажи-ка по порядку, что к чему, и зачем тебе понадобились циркачи.
Своих, что ли, мало?
- Вот-вот, - поддакнул Мещеряков. - Клоун на клоуне, причем не только в милиции.
- Клоуны меня не интересуют, - отрезал Сорокин. - Их и в самом деле теперь развелось столько, что хоть отбавляй. Акробаты, канатоходцы.., ну, я не знаю... спортсмены-гимнасты в отставке, альпинисты всякие, скалолазы... В общем, те, кто не боится высоты и хорошо владеет своим телом.
- Я не подойду? - спросил Илларион.
- А ты согласен? Учти, срок получится солидный...
- Тьфу на тебя! - Забродов замахал руками, а бессердечный Мещеряков мстительно захохотал. - А за что сидеть-то?
- Ты понимаешь, - продолжая вертеть в пальцах рюмку, заговорил Сорокин, - завелся в городе артист.
Чистит богатенькие квартиры, причем исключительно на верхних этажах. Забирается в окно. Просто разбивает форточку, если она закрыта, дотягивается до шпингалетов, и дело в шляпе.
- Элементарно, - сказал Мещеряков. - С крыши по веревке. Весьма распространенный промысел, даже в кино показывали.
- Вот тебе - кино, - сказал Сорокин, выставляя увесистый кукиш. Мещеряков поморщился и отвел кукиш в сторону. - Выход на крышу, как правило, остается нетронутым, точно так же, как и входные двери квартир. Точнее, он их открывает, но только изнутри, на обратном пути, когда уходит с добычей. Мы тоже думали - крыша... Помнишь, в позапрошлый вторник снег выпал? Почти сутки держался. Он тогда как раз квартиру грабанул на двенадцатом этаже, в Химках, кажется.
Сам я там не был, но ребята, которые осмотр проводили, тоже, видать, кино смотрели. Так вот, люк, ведущий на крышу, был взломан...
- Ну, - сказал Мещеряков, - я же говорил!
- На крыше не было ни единого следа, - закончил Сорокин. - Абсолютно ровный снежный покров толщиной в два миллиметра.
- Карлсон, - убежденно сказал Мещеряков.
- Наши сыскари его Мухой прозвали, - криво улыбнувшись, сообщил Сорокин. - Помните, кино такое было - "Муха"? Про то, как мужик в муху превратился.
- Отвратительно, - сказал Илларион, и непонятно было, что именно он имеет в виду: квартирные кражи, совершенные непонятным способом, или нашумевший в свое время фильм.
- В общем, - продолжал полковник, - есть версия, что парень этот добирается до окон нужных квартир прямо по наружной стене.
- Бред, - твердо сказал Мещеряков.
- Ну, почему же, - задумчиво сказал Илларион. - Должен же он туда как-то попадать. Если не через дверь, не с крыши и не по воздуху, то почему бы и не по стене? Версии с вертолетом или, скажем, пожарной машиной выглядят не менее дико.
У него вдруг испортилось настроение. Этот разговор чем-то не нравился ему, но чем именно, он пока не понял. Какая-то мысль шевелилась на задворках его сознания - мысль настолько ни с чем не сообразная, что Илларион боялся додумывать ее до конца. То, о чем рассказывал полковник, было под силу далеко не каждому.
Честно говоря, Илларион знал только одного человека, который мог бы совершить подобное восхождение, но подозревать его в совершении банальных квартирных краж просто невозможно.
- Что? - переспросил он, заметив, что Сорокин, оказывается, продолжает говорить.
Полковник некоторое время с интересом разглядывал его, и Иллариону очень не понравился этот интерес: ему показалось, что он уловил в глазах Сорокина особенный, чисто профессиональный блеск. Впрочем, в этом могло быть виновато дурное настроение Забродова. Он чиркнул спичкой, раскуривая потухшую сигарету, и отгородился от Сорокина густой дымовой завесой.
Сорокин терпеливо повторил:
- Я говорю, дальше - больше. В последний раз этот тип убил женщину. Вышло это, скорее всего, случайно: наши эксперты утверждают, что она просто упала на нож, который держала в руке, да это и без всякой экспертизы видно. Но факт остается фактом: теперь на этом парне висит труп, и либо он надолго ляжет на дно, либо, наоборот, войдет во вкус.
- Прости, полковник, но я не понимаю, зачем ты все это рассказываешь именно мне, - сказал Илларион. Он отвел глаза от усталого лица Сорокина и напоролся на удивленный взгляд Мещерякова. "Ну, правильно, - вяло подумал Илларион, - это же Андрей.
Он же знает меня как облупленного. Я уже и не помни тех времен, когда мы не были знакомы. И он не дурак, А вот моя последняя реплика прозвучала совсем по-дурацки, и Мещеряков насторожился. Интересно, а Сорокин что-нибудь почувствовал? Да наплевать! Что мне, собственно, скрывать? Я ведь и сам ничего не знаю. Вот когда узнаю, тогда и поговорим. Втянули все-таки, мерзавцы..."
Он вдруг почувствовал, что его с непреодолимой силой клонит в сон. Такое с ним бывало всегда, когда он попадал в ситуации, где изменить что бы то ни было не представлялось возможным и оставалось только ждать.
Организм автоматически перестраивался на режим экономии. "Наверное, подумал Илларион, - если бы можно было умереть не насовсем, а только на время, я бы так и поступал: брык с табуретки, и все проблемы побоку. А вы тут делайте, что хотите. Говорят, йоги это умеют. Но про йогов чего только не говорят, а что толку?
Все равно, как жили, так и живем. Плохо живем, не правильно. Дружим с людьми, а потом оказывается, что твой друг уже и не человек вовсе, а какая-то Муха. Какой-то Муха, точнее, Мух.
- Я не понимаю, при чем тут я, - упрямо повторил он. - Впрочем... Его кто-нибудь видел?
- Представь себе, - сказал Сорокин. - Как раз на месте последнего происшествия. Он, видимо, так перепугался, когда эта женщина напоролась на нож, что выскочил из квартиры, даже не проверив, есть ли кто-нибудь на площадке. А там как раз курил сосед потерпевшей, здоровенный такой бугай. Он сразу заподозрил неладное и попытался этого Муху задержать. Ну, тот разбил ему нос и был таков.
- Он что, такой здоровенный? - старательно скрывая облегчение, спросил Илларион.
- Кто, Муха? Да ничего подобного. Мелкий такой, с бородкой, но удар, как у Тайсона. Красиво он этому доброхоту навесил, я прямо позавидовал.
- С бородкой, - без выражения повторил Илларион.
- Ну, борода, скорее всего, накладная, - сказал Сорокин. - А у тебя что, есть похожие знакомые?
- Да нет, - борясь со сном, ответил Забродов, - откуда у меня такие знакомые? А если бы и были, то я бы сначала сам разобрался, что к чему, прежде чем своих знакомых скармливать твоей мясорубке.
Выпад был рассчитан точно - Сорокин завелся.
- Почему, собственно, мясорубка? - спросил он. - Тем более, моя. Что плохого лично тебе сделала милиция?
Илларион улыбнулся. Разговор уходил в сторону от опасной темы.
- Лично меня милиция однажды пыталась расстрелять без суда и следствия, - сообщил он. - Некий майор Жангалиев. Помнишь такого?
- Помнит, помнит, - сказал Мещеряков, бросив на Иллариона быстрый взгляд. "Черт, - подумал Илларион, - этот все понял. Но он, по крайней мере, промолчит, иначе я его самого превращу в Муху и пущу в полет с пятого этажа". - А еще те два сержанта из ППС, - продолжал Андрей, - с которых мы втроем штаны сняли. И еще их начальник... Рябцев, кажется?
Сорокин надулся и сквозь зубы процедил неприличное слово. Мещеряков курил, переводя взгляд с него на Иллариона и обратно с видом болельщика, присутствующего на финальном матче.
- Ну, не дуйся, полковник, - примирительно сказал Илларион. - Беда с этими русскими! Как выпьют, так сразу из них начинает патриотизм переть, в том числе и ведомственный.
Мещеряков ухмыльнулся.
- Ты зря хихикаешь, Андрей, - печально сказал ему Забродов, и Мещеряков несколько раз быстро моргнул - похоже, он понял намек, и теперь ему тоже было обеспечено плохое настроение.
- Короче, - сказал Мещеряков, бросив на Иллариона полувопросительный взгляд, - мы водку пить будем или нет?
