— Разумеется, нет, — согласно кивнул Альбер. — Важно было мне самому утвердиться в собственной правоте. Если бы вы не попались на эту удочку, я поочередно беседовал бы с каждым из подозреваемых — здесь, у шахматной доски, — пока кто-либо из них не выдал бы свою осведомленность. Но я догадался, что замысел принадлежит вам. У вас был мотив: «Ультимат» сулит колоссальные доходы, и теперь, когда Ростан сброшен со счетов, все капиталы достанутся вам. У вас была и возможность осуществить свой замысел. Вы приобрели компьютер и подарили его приятелю. Для вас, профессионального шахматиста, не составило труда при необходимости разработать оригинальную шахматную задачу.
— Попробуйте доказать, — тихо проговорил Мартинэ.
— Зачем? — удивился Лелак. — Когда я только еще приступал к расследованию, мне посоветовали, если я хочу выиграть, изучить ход мысли шахматиста. Так я и сделал.
— И к какому же выводу вы пришли? — насмешливо поинтересовался его противник.
— Во-первых, я понял, что если убийца был шахматистом, то он рассчитывал свои поступки задолго наперед. Значит, он выносил идею и приступил к ее осуществлению, когда «Ультимата» не существовало даже на бумаге.
— Поразительная психологическая готовность!
— Затем я усвоил, что опытный шахматист знает, когда проиграл партию и когда пора сдаваться. Он не станет мучить себя и партнера и тянуть время, пока не лишится всех своих фигур. Взвесит шансы и, если увидит, что они складываются не в его пользу, прекратит игру. Вы сами меня этому учили.
— Какие шансы вы имеете в виду?
— Неужели вы думаете, мы не найдем доказательства — теперь, когда я точно знаю, где их надо искать? Полагаете, что никто и ни разу не засек вас, когда вы приходили к Фонтэну? Я бы скорее выразился так, что ваше появление никому не бросилось в глаза. Но если вы надеетесь, что ни одна живая душа не опознает вас, когда мы каждому жителю улицы предъявим вашу фотографию, вы глубоко заблуждаетесь. — Он чуть помолчал, давая Мартинэ переварить услышанное, затем продолжил: — В группе по борьбе с терроризмом принято на всякий случай записывать поступающую телефонную информацию на магнитофонную ленту. — Выдумка чистейшей воды, но откуда шахматисту было знать об этом. Блеф относился к арсеналу другой распространенной игры. — Эксперты мигом установят, что голос на пленке тождественен вашему. Продолжить дальше? Во всем огромном отеле не нашлось свидетеля, который бы видел, как кто-то заходил в номер к Марсо. Но совсем иная получится картина, когда мы произведем поголовный опрос участников турнира, допытываясь, где вас видели в строго определенное время. До сих пор считалось, что вы якобы неотлучно находились при своем автомате, наблюдая за игрой. Однако, если копнуть поглубже, окажется, что вас не видели там именно в те роковые минуты, хотя до и после вы все время были на своем посту, а потому окружающим казалось, будто вы никуда и не отлучались. Не исключено, что кто-нибудь заприметил вас на лестнице… Если желаете, могу хоть до утра перечислять возможные шансы в нашу пользу. Мы перероем весь ваш гардероб и на каком-нибудь из предметов одежды обнаружим микрочастицы — невидимые глазом пылинки — из номера Марсо. Сказать, как обстоят ваши дела? У вас остался ферзь, целы основные фигуры, и человеку несведущему может показаться, будто у вас есть шансы. А между тем игра окончена, вы вправе лишь тянуть время.
Альбер умолк. Мартинэ, обхватив голову руками, напряженно думал. Он не из той породы людей, кого легко подловить на крючок. Сейчас он мысленно прокручивает в памяти все сказанное Альбером, взвешивает шансы, прежде чем принять решение. Шахматист разыгрывает жизненно важную партию. Его нельзя торопить. В турнирной партии отводится каждому два с половиной часа на сорок ходов. В этой игре первые ходы Мартинэ сделал год назад. С последним ходом и подавно нельзя спешить. Лелак тоже еще раз прикинул про себя шансы. Если Мартинэ не признается, придется установить за ним наблюдение, долго и кропотливо собирать по крупицам улики. Если же подозреваемый попытается бежать — не вздумать бросаться за ним вслед. Его стерегут профессиональные телохранители, которые могут неверно истолковать ситуацию. Альбер огляделся по сторонам, однако «горилл» не увидел, хотя они, конечно же, находятся где-то поблизости.
Прошла целая вечность, а на самом деле всего лишь двадцать минут. Мартинэ выпрямился. Опрокинул короля на доске и протянул Альберу руку.
— Ваша взяла, господин инспектор. Поздравляю.
Шарль выглядел усталым. Шелковый шарфик он снял, рукава рубашки закатал до локтей, под мышками расплылись круги от пота, глаз подергивался в нервном тике.
— Ну и свинью ты мне подложил! — негромко буркнул он Альберу, когда они входили в кабинет Корентэна. — Я тебе это припомню… Совсем доконала меня проклятая баба!
Лелак ничуть не удивился такому заявлению. Мари Монэ относилась как раз к тому типу женщин, которые способны свести с ума любого нормального мужчину. Она начисто отрицала предъявленные ей обвинения, пока на одежде у нее не были обнаружены следы крови, а дома — перетянутая резинкой пачка денег: сбережения убитой старухи. При этом гордая воительница обвинила полицейских в жестокости, фанатизме, предвзятом отношении к женскому полу. Неоднократно призывала Бришо не сдерживать зверских инстинктов, ударить ее и показать свое истинное "я". Шарль, прекрасно понимая, что тем самым лишь подыграл бы ей, трижды выскакивал из кабинета, чтобы в соседней комнате дать выход чувствам: бил кулаком об стену и ругался нехорошими словами.
Мари Монэ не была злодейкой по натуре. И работу свою она любила. И все же не пощадила несчастную старуху. По словам врачей, тетушке Вуатье оставалось жить считанные месяцы. Впрочем, это свое суждение они повторяли вот уже который год. Часть сбережений старушка завещала Монэ, часть — соседке, Клодин Потье, остальное — родственникам. Мари Монэ считала это несправедливым. По ее мнению, деньги были бы у нее в надежных руках. Она не стала бы транжирить их на тряпки или машину, как Клодин или родственники. Наконец-то можно было бы снять помещение для организации активных феминисток, где Мари Монэ избрали секретарем. Иначе разве посмела бы она поднять руку на эту славную старушку — упаси бог! Но прогресс требует жертв. Вынужденная давать показания, она заговорила так пылко и торопливо, что стенографистка не поспевала за ней. Под конец мадемуазель разразилась программной речью, смысл которой сводился к тому, что свершить чудовищное злодеяние ее вынудили правительство и полиция. Бришо ее не перебивал и в споры с ней не вступал. Если хочет, пусть и на суде несет такую же чушь. Обвинению достаточно будет продемонстрировать присяжным комплект фотографий, выполненных экспертом полиции: исколотая ножом старушка там выглядит впечатляюще.
Кстати сказать, барышня Монэ вовсе не была психически неуравновешенной или глупой. Хотя ее замысел и не мог соперничать с хорошо продуманным и загодя подготовленным хитроумным планом Мартинэ, в нем была своя логика. Если бы расчет ее удался, труп обнаружили бы два дня спустя. Правда, момент наступления смерти поддается определению, но задним числом не вспомнишь, кто приходил в дом, когда уходил. Да, если бы все шло по плану и мадам Дюбуа не дежурила у окна…
Корентэн выслушивал его отчет со скучающим видом, как обычно, когда подчиненных полагалось бы хвалить.
— Ну а что там с Мартинэ? — затем обратился он к Лелаку.
— Он дал письменные показания и скрепил их подписью. Дело завершено.
— Зачем ему понадобилось убивать Марсо? — вставил вопрос Шарль.
— Отвлекающий ход. Атака с фланга, делающая возможным прорыв в центре.
— Великолепная формулировка, — одобрительно кивнул Бришо. — И много у тебя таких в запасе?
— Я изложил суть дела, а терминология взята из шахматной стратегии. Лишняя фигура мешала, и ее пришлось убрать.
— Испытанный трюк, — пренебрежительно пожал плечами Шарль. — Чтобы отвлечь внимание полиции, заодно убивают кого-нибудь постороннего.
— Прикладная стратегия, — свысока бросил Альбер.
— С теорией преступники не знакомы, зато на практике действуют успешно. Но причина убийства Марсо оказалась сложнее.
— Выкладывай, не тяни.
— Мартинэ отлично знал, в какой атмосфере враждебности и недоверия проходят обычно шахматные турниры. Шахматисты друг друга терпеть не могут. Достаточно небольшого толчка, чтобы всколыхнулись страсти, чтобы люди сочли, будто пришла пора сводить счеты.
Корентэн недоверчиво хмыкнул.
— И расчет Мартинэ удался, — продолжал Альбер. — Начались ссоры, кражи, потасовки. Атмосфера была насыщена ненавистью…
— Однако ведь никого не убили.
— Нет. Но кое-кому наставили синяков.
