— Привет! — вежливо прогудел Кульков. — Можно вас на два слова?
И он потащил иллюзиониста сквозь толпу обратно. Фокусник что-то кричал, но его крик гас на фоне возмущенных реплик и крепких ругательств, раздающихся вслед Паштету. Наконец они выбрались из толпы на свободный участок под кустом сирени.
Северинский хотел вырваться, но Паштет его крепко держал.
— Кто вы? — проблеял фокусник. — Что вам от меня нужно?
— Я Паштет, — объяснил верзила. — Я смотрел ваше шоу в Среднесибирске.
Глаза фокусника забегали.
— Вы меня с кем-то путаете, — пролепетал он. — Я вас никогда раньше не видел. И никогда не был в Среднесибирске. Отпустите меня!
Паштет покачал головой:
— Не могу. Все это представление затевалось ради вас.
Северинский рванулся изо всех сил, но стальные пальцы Паштета его удержали.
— Отпустите, — захныкал фокусник. — Отпустите, или я позову милицию.
— Зови, — добродушно разрешил Паштет. — Моя задача — поймать тебя, а будет рядом милиция или нет — это мне до лампочки.
Северинский воровато оглянулся по сторонам и снова запричитал:
— Не понимаю, зачем я вам понадобился? Я даже вас не знаю. — Вдруг глаза его блеснули. — Слушай, парень, если ты меня отпустишь, я дам тебе денег! У меня с собой двести долларов! Отпустишь — и они будут твоими! Хочешь?
— Заманчивое предложение, — сказал Паштет, ухмыляясь. — Но, боюсь, я вынужден его отклонить.
Вдруг Северинский выкатил глаза и уставился на что-то за спиной Паштета. Тот быстро обернулся и на мгновение ослабил хватку. Секунда — и Северинский выскользнул из его крепких пальцев.
Паштет завертел головой.
— Эй, артист, ты где? Куда ты подевался?
Паштет заметался — в одну сторону, в другую. Северинского нигде не было. Тогда Павел остановился и стукнул себя кулаком по голове.
— Дурак! — яростно прогудел он. — Идиот! Ты его упустил!
В то самое мгновение, когда Паштет занялся самобичеванием, иллюзионист Северинский, прошив толпу насквозь, вышел с другой стороны площади.
— Эй, дядя! — услышал он вдруг и резко обернулся.
Перед ним стоял лохматый мальчишка лет восьми. Северинский быстро огляделся — нет ли рядом опасности, и, не заметив ничего подозрительного, уставился на мальца:
— Тебе чего, пацан?
— Дай десять рублей!
— Нету!
— Врешь! Дай десять рублей, или не отстану!
Северинский досадливо дернул щекой и полез в карман за червонцем. И тут что-то холодное коснулось его запястья, а затем негромко и сухо щелкнуло.
— Ты что сделал! — Северинский уставился на наручники, одним кольцом сомкнувшиеся на его запястье, а другим — на запястье мальчишки, и дернул рукой. — Это что — настоящие? — изумленно спросил он.
— Угу, — кивнул Санька. — Я их полчаса назад у одного мента спионерил. Нравятся?
Северинский вновь дернул рукой, затем схватил другой металлическую цепочку и подергал ее.
— Бесполезно, — вздохнул Санька. — Это специальная сталь. Такую и зубилом не перебьешь.
— Какого черта ты это сделал? — рявкнул Северинский. — Я же хотел дать тебе десять рублей!
— Верю, — кивнул Санька. — Но в мире не все можно купить за деньги.
— Что ты плетешь, щенок? Да я тебя…
Северинский замахнулся, но крепкие пальцы перехватили его запястье, а низкий голос пробасил:
— Уф… Я уж думал, ты удрал.
Северинский уставился на Паштета, затем перевел взгляд на Саньку и, сузив глаза, пробормотал:
— Так вы заодно? Что вам от меня нужно? Деньги?
Паштет покачал головой:
— Нет.
— Тогда что?
— Кое-кто хочет с тобой поговорить.
— Да ты не бойся, — ободряюще сказал магу Санька. — Мы тебя бить не будем. — Подумал и добавил: — Если, конечно, сам не напросишься.
Спустя сорок минут вся честная компания, включая Северинского, сидела в квартире Елены Прекрасной. Несмотря на напряженность ситуации, Женя не могла не отметить, насколько все-таки здесь уютно. Жарко потрескивал поленьями мраморный камин с резными ангелами. Кресла были такими мягкими, что, раз усевшись, уже не хотелось вставать.
Гад Северинский сидел на стуле и испуганно смотрел на окруживших его странных людей. Невозмутимая белокожая красавица, рыжая оторва, бугай с бычьей шеей, маленький мальчик… Но больше всего Северинский почему-то боялся очкастой девушки. Она смотрела строго и спокойно, но в глазах ее полыхал странный огонек, от которого фокуснику делалось не по себе.
— Хорошо, — выдохнул Северинский, лишь бы не смотреть в эти странные глаза. — Хорошо, я все вам расскажу. Но только умоляю — дайте мне потом уйти.
— Дадим, — пообещала Елена. — Если вы ни в чем не виноваты, то дадим.
— Где Игорь? — снова крикнула Женя. — Куда вы девали моего Игоря?
Она бросилась к Северинскому, но Ксюша удержала ее. Женя, не выдержав наплыва чувств, разрыдалась.
— Пусть он отдаст мне Игоря… — плаксиво, совсем по-детски, проговорила она, вытирая пальцами слезы из-под очков.
— Я бы с радостью, но… — жалобно и растерянно сказал иллюзионист. — Давайте я расскажу обо всем по порядку, и вы поймете, что я ни в чем не виноват.
— Сделайте милость, — холодно сказала Елена Прекрасная.
— Мы с Игорем вместе учились в школе. Даже дружили в выпускном классе. Но потом дороги наши разошлись. Много лет я ничего о нем не слышал. И вдруг мы встретились… В Среднесибирске, в ресторане… Я был очень удивлен, когда он ко мне подошел. Подошел и сказал: «Привет, Северок!»
* * *
— Привет, Северок!
Рудольф обернулся и недоуменно посмотрел на блондина.
— Здравствуйте. А мы с вами… — Брови Северинского взлетели вверх. — Игорь? Это ты?
Игорь засмеялся:
— Я. А что, неужели так сильно изменился?
Северинский вскочил со стула, и бывшие друзья обнялись.
— Черт, как я рад тебя видеть!
— Я тоже. Вижу, ты осуществил мечту детства — стал фокусником?
— Да. Закончил цирковое, потом практиковался в Германии у маэстро Попова. И вот теперь я здесь! Заканчиваю гастрольный тур по Сибири. А ты-то как сюда попал? Кто ты теперь? Что здесь делаешь?
— Сейчас расскажу. Но сперва давай накатим по пятьдесят граммов, а то в горле пересохло.
— Давай! — кивнул Северинский. Он сделал знак официанту принести еще одну рюмку. А когда рюмка появилась, быстро взял графин и разлил водку.
— Черт, Игорь, как же я рад тебя видеть! Знал бы ты, как меня достали эти вшивые городишки с тухлым народцем, от которого так и прет нафталином. Первое нормальное лицо за три недели! Давай за встречу!
— Давай! — кивнул Игорь.
Мужчины чокнулись и выпили.
— Здесь даже водка дрянь, — жалобно проговорил Северинский. — А нормальной в меню нет.
— Эта у них на местной воде — целебная.
Иллюзионист махнул рукой:
— Да ну их… вместе с их целебными водами. Расскажи лучше о себе, Игорь! Помнится, ты мечтал стать артистом, а твой старик бревном ложился у тебя на пути. Кто победил?
— Оба проиграли, — с горькой усмешкой ответил Игорь. И потянулся за графином. — Театральное я закончил, — продолжил он, выпив еще рюмку. — Но настоящим актером — актером с большой буквы — так и не стал. Играл в театре. Но там, сам понимаешь, нужно десять лет говорить «кушать подано», прежде чем тебе дадут главную роль. Да и то не факт. Потом заделался конферансье и мотался по корпоративам.
— Погоди… Но у тебя же батя…
Игорь махнул рукой:
— Плюнул на меня батя. Ты же помнишь его характер. Как только я пошел ему наперекор, он тут же заявил, что я ему больше не сын, и вышвырнул меня из дома.
— Вот так вот резко? — удивился Северинский.
Игорь мрачно кивнул:
— Угу.
— И что, до сих пор не простил?
Игорь махнул рукой:
— Какое там. Вспомнил обо мне только тогда, когда… — Игорь внезапно осекся и подозрительно посмотрел на фокусника. — А ты ничего, что ли, не слышал?
— О чем?
— Понимаешь, случилась со мной в Москве одна неприятная история. Даже не история, а так, историйка. Связался, понимаешь, с одной истеричкой… Забеременела от меня, а когда я отказался жениться, — выбросилась из окна шестого этажа.
— Насмерть?
— Насмерть.
— Ужас, — сказал Северинский и взялся за графин.
Рюмки вновь наполнились водкой доверху.
— Главное, моей-то вины тут нет, — продолжил Игорь, выпив. — Она всегда была немного «с приветом». А беременность окончательно развинтила ей мозги. Но разве людям что докажешь? В общем, позвонил мне папаша — велел убираться из Москвы и забиться в какую-нибудь нору. Вот я сюда и приехал. Работаю в местном Доме культуры, руковожу театральным кружком… В общем, опустился ниже некуда.
— И долго ты еще здесь сидеть собираешься?
— Пока скандал не утихнет.
