Данн отодвинул письмо, провел рукой по своей шевелюре и неожиданно посмотрел на меня в упор.
Я всегда думал: должно быть, миссис Данн каждое утро провожает мужа на работу и следит, чтобы он выходил из дому тщательно причесанный. Этого она добивается с помощью воды и масла для волос; ведь обычно суперинтендент появляется на работе с довольно аккуратной шевелюрой. Позже его волосы встают дыбом и напоминают иглы дикобраза — вот как сейчас. Впечатление усиливалось благодаря тому, что суперинтендент — мужчина дородный, к тому же питает пристрастие к твидовым костюмам, придающим ему вид сельского жителя.
Ответить на его вопрос оказалось непросто. Из наших расспросов на стройке в бывшем Агартауне мы не узнали практически ничего.
Краем глаза я заметил, что Моррис неловко ерзает на стуле. Возможно, сержант решил, что упрек начальника — камень в его огород.
— Рабочих много, а констеблей мало, — неубедительно ответил я и сразу в досаде подумал, что мои слова звучат как перевранная цитата из какой-то проповеди. Я попробовал говорить суше: — На все нужно время. Землекопов допрашивать непросто. Они не любят нас, полицейских. На стройке работают самые разные люди. Среди них немало честных рабочих, но есть и такие, кто оказался там случайно; они трудятся поденно. Возможно, кое-кому есть что скрывать, но их тайны по большей части никак не связаны с убийством Маделин Хексем. Другие, как я подозреваю, испытывают извращенное удовольствие, переча нам… Вы хотите что-то сказать, сержант?
Я повернулся к Моррису, и тот бесстрастно констатировал:
— Да, сэр, вот именно! Все как и говорит инспектор. Трудно беседовать с этими га… в общем, с ними бывает трудно, мистер Данн.
— Так узнали вы что-нибудь полезное или нет? — не сдавался Данн.
— На стройке — нет, — ответил я. — Зато мы узнали нечто весьма интересное от мисс Мартин, от девочки-судомойки, которую она с собой привела, и от кебмена по фамилии… м-м-м… Слейтер.
— Ах да, — кивнул Данн. — Нам следует поблагодарить мисс Мартин; ради нас она потратила много сил и времени. Если бы не она и ее спутники, нам было бы почти нечего сказать в свою защиту! — Суперинтендент мрачно воззрился на нас. — Очень неприятно, что единственным успехом мы обязаны сообразительности компаньонки! Предполагается, что мы профессионалы; во всяком случае, так я думал. Продолжайте, Росс! Чем там еще развлекаются ваши подчиненные?
Я вспомнил о Биддле, и мне захотелось ответить: «Падают в ямы». Вместо этого я сказал:
— Они стараются как могут, сэр. Но нам не хватает людей.
— Просто стараться недостаточно! — сухо парировал Данн. — К сожалению, скоро мне придется пойти навстречу железнодорожному начальству и отозвать со стройки наших людей. Ввиду того что там мы ничего не узнали, я едва ли могу им отказать. Я могу еще немного потянуть время, но учтите — вы должны спешить.
— Позвольте мне самому еще раз наведаться туда! — взмолился я. — Я поеду сегодня же и побеседую с десятником Адамсом. Мне показалось, что он знает больше, чем говорит. Правда, беседовать с ним непросто…
— Продувная бестия! — мрачно заметил Моррис.
— Возможно, он и продувная бестия, но если его не удастся разговорить — или если ему нечего сказать, — придется уйти со стройки. Езжайте туда сегодня, инспектор, и не возвращайтесь без результатов! Впредь запомните: мне неприятно, когда своими успехами мы обязаны только молодым женщинам. Я хочу, чтобы мои сотрудники добивались успеха собственными силами!
Мы с Моррисом поняли, что военный совет окончен. Моррис с готовностью вскочил и бросился вон, как гончая, почуявшая зайца. Я немного задержался:
— Сэр, я не думаю, что Маделин Хексем убил кто-то из рабочих. Скорее всего, это был джентльмен.
Я не удержался от язвительной интонации. В прошлом мне приходилось иметь дело со столькими так называемыми джентльменами, что я утратил всякое почтение к представителям данного класса людей. По-моему, честные работяги гораздо лучше…
Данн хмыкнул:
— Наверное, вы правы. Но ведь тело девушки нашли на стройке, и там же, если наши догадки верны, ее держали пленницей — хотя бы часть времени до смерти. И не пытайтесь убедить меня, будто никто ничего не видел!
— Да, то есть нет, сэр.
Наверное, мне, как и Моррису, следовало выйти, пока все шло относительно неплохо. Но мне не дано было уйти без того, чтобы не вызвать невидимый образ Биддла.
— Что с молодым констеблем, который сидит у вас в приемной? Он весь в бинтах, — сердито заметил Данн.
— Незначительные повреждения, сэр, полученные при исполнении своего долга.
— Его что, прибил какой-то злодей?
— Нет, сэр. Он упал.
— Упал? Упал?! Неужели в наши дни молодые констебли не стоят на ногах? А может, что-то случилось с его сапогами?
— Нет, сэр, произошел несчастный случай.
Короткое напоминание о лете давно уже осталось в прошлом. Вернулась привычная для всех нас неопределенная весенняя погода. И хотя апрельские ливни остались в прошлом, ночью прошел сильный дождь. Я лежал без сна в своих меблированных комнатах и слушал, как капли барабанят по стеклам. Но не только дождь не давал мне уснуть. Данн справедливо жаловался на то, что мы не продвинулись вперед ни на шаг. Лиззи Мартин и ее необычные друзья оказали нам огромную услугу… Я не удержался и улыбнулся, вспомнив, как они выстроились в ряд по росту перед моим столом.
Когда я подумал о Лиззи и ее маленькой команде, на меня нахлынули другие воспоминания. Я вспомнил о Джо Ли, втором мальчике-шахтере, которого взял под свое крыло доктор Мартин и за чье обучение он тоже заплатил. Я не знал, что случилось с Джо, и гадал, кем он стал. В шахтерском поселке он верховодил шайкой мальчишек; я живо представлял, как он во главе армии малолетних оборванцев пробирается по узким улочкам. Джо ничего не боялся — по крайней мере, не выказывал страха. Никто не любил спускаться в шахту. Даже взрослые шахтеры, спускаясь в забой, в глубине души гадали, вернутся живыми или нет. Некоторые мальчики помладше даже плакали перед началом смены, не зная, что ждет их впереди. Но Джо как будто никогда не боялся и даже бодро насвистывал, когда мы, пошатываясь, спускались в темноту, прореженную там и тут точками света — те, кто уже приступил к работе под землей, зажигали свечи.
Из-за того что Джо не боялся, я тоже никогда не позволял себе выказывать страх. Но сейчас мне казалось, что храбрость Джо была напускной.
Только один раз я заметил в нем признаки испуга — в тот день, когда мы с ним, благодаря щедрости доктора Мартина, пошли учиться в старую начальную школу в центре городка. В первый раз мы очутились в чужом квартале. Джо не ждал от школы ничего хорошего; я разделял его опасения. Наши будущие одноклассники уже поджидали нас. Они знали о нашем приходе и знали, кто мы такие. Наверное, им рассказали учителя. Первое время нас дразнили, толкали и издевались над нами. Вначале мы терпели, но, надо признаться, наше терпение быстро иссякло. Никто не смеет оскорбить шахтера и остаться безнаказанным! Мы щедро разбивали носы нашим мучителям и наставляли им синяки. Вскоре травля прекратилась.
После этого сыновья богатых горожан стали относиться к нам так же, как к сыновьям ремесленников. Учителя последовали их примеру. Больше неприятностей у нас не было. Директор школы вызвал нас к себе лишь однажды, после утренней молитвы, и мягко посоветовал: уж если нам непременно надо драться, лучше уж драться «по-джентльменски».
Я так и не понял, что это значит; ведь ни Джо, ни я не надеялись, что мы когда-нибудь станем джентльменами.
Помню, как плакала мама в тот день, когда к нам домой пришел доктор Мартин и стал уговаривать ее отпустить меня в школу. Она плакала не от страха и не от горя, а от радости. Мой отец был шахтером, в шахте он и погиб — не от несчастного случая, а от угольной пыли, которая разъела ему легкие. Мне тогда повезло, и Джо тоже, а теперь очень хотелось узнать, что с ним сталось.
Наступило утро, и старые воспоминания растаяли. Прежние неприятности давно закончились; на их место пришли новые. Стыдно сознавать, что единственным успехом мы обязаны гражданским лицам. Но в конечном счете разве мы, детективы, не рассчитываем на сведения, полученные от гражданских лиц? Выйдя из кабинета Данна, я отправился в Агартаун, решив на сей раз не возвращаться без результатов.
Когда я добрался до места, меня ждал сюрприз. Несмотря на все жалобы Флетчера, что мы, мол, препятствуем их работе, оставшиеся дома каким-то образом успели снести; а из квартала вывезли горы мусора. Передо мной расстилалась странная рукотворная пустыня. Дождь прибил пыль к земле, но в мелких расщелинах и выбоинах скопилась грязная жижа, которая вскоре заляпала мне сапоги. Я стал разыскивать десятника Адамса, но, к кому бы ни обращался, в ответ слышал:
