Пока доехал, перевалило за полночь. В доме Алисиной подруги светились лишь окна подъездов.
Ничего, решил Володя, поднимаясь по лестнице – лифт не работал, – как-нибудь переживет Тайка-завистница его визит. Ему и надо-то от нее всего пару слов услышать, и он сразу уйдет. Должен же он докопаться до истины, это ведь его работа, как подсказали некоторые умники. И его выбор. А ничего, что ему всю эту канитель как бы навязали? Ничего, что согласился он процентов на пятьдесят из-за красивой девочки Алисы, при взгляде на которую горло спазмом сдавливает? А, и ладно. Он не отступит. Ему, между прочим, интересно. И между прочим, должен он с чем-то на прежнее место работы вернуться? Не с пустыми же руками туда идти, так? Ничего, он еще и колонку себе персональную потребует от этого гундосого хрыча. И псевдоним какой-нибудь придумает позаковыристее. И эти ушлые сочинители из вонючей конюшни еще пожалеют, что выгнали его.
Тая не открывала минут десять, и все это время Новиков держал палец на кнопке звонка, не боясь, что замкнет и искрить примется. Он что, зря среди ночи на другой конец города тащился? Пускай открывает! Нечего было за спиной подруги козни плести и с ее врагами дружбу водить. Ему только всего два слова сказать, и он тут же уйдет.
– Какого хрена???
Дверь распахнулась без предупредительного «кто» так неожиданно, что Володя отпрянул. А может, не из-за этого отпрянул, а из-за того, что заспанная взлохмаченная девушка на пороге квартиры оказалась похожей на злую фурию. Ну очень непривлекательная особа, Максим не соврал.
– Чего надо? – чуть тише спросила Тая, высунула голову из квартиры, внимательно осмотрела площадку. – Кто такой?
– Я – журналист и друг Алисы, – представился Новиков и полез в карман куртки за удостоверением, которое у него забыли забрать в редакции.
– И что дальше? – полные руки в конопушках сошлись под плоской почти грудью.
– Есть разговор, – Володя нагло шагнул вперед, тесня ее. – Разговор на десять минут, а то и меньше.
– А что, дня мало? – пробубнила Тая, удостоверение взяла и внимательно, щурясь, прочитала. – Я же сказала, что не хочу с ней говорить. Чего она тебя пригнала? Думает, поможет?
– Она ничего не думает, – со вздохом вспомнил Новиков скоротечные сборы.
– Как ничего не думает?! – Глаза у девушки широко распахнулись, и в них заметался ужас. – С ней что… С ней что-то стряслось?!
По тому, как она испугалась за Алису, а она испугалась, и очень, Володя понял, что не все безнадежно. Что-то все же их связывало несколько лет. Теплое и большое. Да, озлилась, да, завидовала, но было же что-то еще, было.
– С ней все в порядке, не пугайтесь, Тая, – он вошел теперь уже окончательно к ней в дом, закрыл за собой дверь и стянул с ног ботинки. – Я пройду. Устал смертельно. И чаю бы выпил с бутербродом, лучше с колбасой и сыром, чем просто с маслом.
– О, как! – она чуть тронула припухшие со сна губы улыбкой. – Дайте воды попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Так, что ли?
– Приблизительно, – кивнул он и снял с себя куртку.
В квартире было тепло и неожиданно уютно. Новиков, едва присел в кресло у балкона, тут же захотел спать. Глаза будто склеенные закрывались сами собой, а ведь надо еще говорить с подружкой, выяснять правду, могущую оказаться важной.
– Тебя как зовут? – Тая толкнула его в плечо, успев надеть на смешную трикотажную пижаму в горошек толстый длинный халат.
– Володя, – Новиков широко, с хрустом зевнул.
– Я Тая. Идем, перекусишь, Володя, – и она потянула его за рукав.
Тая сварила кофе, оказавшийся весьма кстати. Новиков тут же выхлебал свою чашку и запросил еще. Наделала бутербродов, как он и заказывал – с сыром и колбасой. Поставила плетеное блюдо с пирожками.
– Сама пекла, – произнесла с гордостью и погладила себя по животу. – Вот я какая умелая. Ешь, с яблоками вон те… А эти с рисом и яйцами, там еще лук зеленый.
Минут за пять он испробовал все и отдал должное ее кулинарному мастерству, готовила Алисина подруга в самом деле отменно.
– Так о чем разговор?
Она к еде не притронулась и все время, пока он жевал, смотрела на него со смесью необъяснимой нежности и усталости.
– Вкусно… – в десятый раз похвалил Володя и допил последний глоток кофе. – Разговор о теще участкового.
– О Марии Ивановне?! – невероятно удивилась Тая. – А чего о ней говорить?
– Ты знаешь, она ведь при смерти?
– Ну… Не знаю подробностей. Сашка звонил, сказал, что теща плохая, в больнице. Он дежурит и все такое…
– А дочка ее где? – перебил Володя.
– А кто же знает-то? – фыркнула Тая. – Мария Ивановна в кафе про нее и спрашивала. Наткнулась на меня случайно, так, во всяком случае, сказала. И спрашивает со слезами просто, где Светка? Мне бы ее послать, да не одна я была.
– А чего так-то? В смысле послать? – Новиков откинулся на спинку стула, снова широко зевнул. – Вы же с ней любезничали будто?
– Ой, да не было этого, Алиска все придумала! – хмыкнула догадливо Тая. – Я несколько раз у подъезда Алискиного с Марией Ивановной сталкивалась, когда она от дочки шла. Парой слов обмолвимся, и вразбежку. А в кафе она случайно зашла. Может, Светку там искала.
– Ну и что? Как она пропала-то, дочка ее?
– А кто же знает-то? – Тая пожала плечами и тоже принялась зевать. – В тот день, когда на Алиску напали, Светка от Сашки ушла. Он ведь как ненормальный по двору бегал. Разговоров было… Представь себе, жена дома сидит, а он по чужой бабе убивается.
– Убивался, значит? – задумался Володя.
– А то! Он по Алиске давно сохнет, с детства еще.
Значит, не стал бы организовывать на нее покушение, тут же смекнул Новиков.
Следовательно, обвинять участкового в том, что он крышевал бандитов из двадцать первого дома, нельзя. Если, конечно, они в самом деле совершали противоправные действия, творили беспредельный грабеж по городу. Устроили наезд на бедную Ершину, покушались на жизнь Алисы, а потом… А потом подсунули Аристову орудие покушения. Следом устроили слежку за его юным другом – Андреем, и тот бесследно куда-то исчез. И еще…
– Так, а не могли Марию Ивановну отравить? – внезапно проговорился Новиков, выстраивая в мозгах логическую цепочку.
– Ты чего, Володя?! Кому она нужна?!
– Ну как же. Дочка пропала в неизвестном направлении. Причем пропала в тот день, когда было совершено покушение на Алису. И…
– По-моему, отравила, получается, маму дочка? – невольно рассмеялась Тая, потирая заспанные глаза.
– То есть? – не понял он.
– Ну, если покушалась на Алису Светка, а такой вариант не исключается, то Мария Ивановна могла про это что-то знать. И могла… Ну, я не знаю… Могла тянуть с дочери деньги.
– Деньги?! – изумился Володя.
– Да нет, вряд ли, – Тая помотала со вздохом головой. Взяла с плетеного блюда пирог, надкусила. – Это я уж так, предположения строю. Конечно, Мария Ивановна не могла шантажировать свою дочь. И дочь не стала бы причинять ей вред. Кстати, а кто сказал, что ее отравили?
– Нет, этого не говорили. Сказали, что она пыталась покончить жизнь самоубийством. Следователь сообщил.
– Из-за чего??? – вытаращила Тая глазищи.
Такая вот, с вытаращенными глазами, с набитым пирогом ртом, она напомнила Новикову какого-то смешного зверька. И неожиданно для себя он со смехом погладил ее по всклокоченной голове, попросив не нервничать.
– Из-за чего ей кончать жизнь самоубийством? – повторила Тая, смутившись до румянца от неожиданной Володиной нежности. – Из-за того, что Светка сбежала?! Бред собачий!
– Я того же мнения, – покивал он, попутно недоумевая, чего это на него нашло, с какой стати он начал нежничать с дурнушкой.
– И Светка, между прочим, не сбегала! Она пропала!!!
– То есть?
– Мария Ивановна, когда в кафе ко мне подошла, так прямо и сказала: Светочка пропала, сердце чует беду. Вещи, мол, все дома.
– Дома у кого?
– У матери, наверное, я не уточняла.
Надо уточнить, тут же снова отметил мысленно Новиков.
– Так вот, она и говорит, что сердце чует беду, потому что вещи все дома, а Светки нигде нет. Никому она не звонила и нигде не объявлялась, вот, – выдохнула напоследок Тая и подвинула к нему поближе ополовиненное блюдо с пирогами. – Ешь еще.
– Спасибо огромное, но хватит, – пробормотал он рассеянно и встал из-за стола. – Слушай… Но если все так, может, она и правда с расстройства того, таблеток наглоталась?
– С ума сошел, да? Дочь неизвестно где, а она станет травиться?! Бред сивой кобылы. Сашка-то что говорит сам?
– А кто же его спрашивал? Да и кто позволит спросить? Он же – власть…
Утро исполосовало всю комнату Новикова солнцем. Он чуть приоткрыл левый глаз и тут же снова прикрыл. Смотреть на пылищу под сервантом, креслами и столом было невыносимо. Давно пора сделать уборку, а все некогда. Да и когда же, когда? То работа, то расследование, затянувшее его, как в омут. Вчера, вернее уже сегодня, вернулся поздно. Не громыхать же пылесосом в половине второго ночи?
