Эдит и Ронни схлестываются взглядами. Сообщение передано; сообщение получено. По-моему, Ронел Дикон только что спасла мне жизнь.
* * *
В лифте меня малость прошибает на слезу.
Да что такое с людьми? Почему это Эвелин перешла на темную сторону? Неужто лекции о сиськах и вертельный заговор для нее ничего не значат? Может, когда-то и значили, но это было тогда, а тогда – это не теперь.
Юная Эвелин, похитительница шерри, еще не провела несколько лет, катясь под уклон, по пути сокрушая кастовые барьеры, пока не докатилась до ночлежек и лачуг великой американской белой горячки.
Меня будто в трясину засасывает. После того, что Ронни сделала для меня, она заслужила, чтобы я не отмалчивался.
– Извини, что будто воды в рот набрал, Ронни. Ты славно там поступила. Спасибо.
– А? – Ронни поднимает глаза от телефона. – Я проверяла почту. Ты сказал что-нибудь заслуживающее быть услышанным?
Пожалуй, что нет.
– Нет. Просто мелю языком, знаешь ли.
Ронни убирает телефон в карман.
– Что ж, хорошая новость для тебя в том, что нашли сайт, где тебя собирались порно пытать, вкупе с видеоанонсом. Это тебя обеляет. Ни одно жюри на Земле не приговорит человека за отоваривание в хлам двух извращенцев, похитивших его для снафф-съемок.
– Значит, я могу идти куда хочу?
– Агашеньки. Тебе все равно придется явиться для допроса, но это не так срочно. Может, ты хочешь принять перед этим долгий душ?
Лет на десять.
– У меня тут машина, так что увидимся в Клойстерсе?
Ронни выходит в вестибюль, но придерживает дверь.
– Насчет моих слов, что в виде трупа ты помог бы мне раскрутить дело…
– Я помню.
– Что ж, это правда, но, по-моему, оно того не стоит.
Золотые двери схлопываются, и я вижу собственное отражение, выглядящее глупым и потерпевшим поражение. Я замечаю, что на панели лифта есть две кнопки закрывания дверей, но ни одной кнопки удержания дверей открытыми, что несколько странно. Может, богатые люди вообще спешат. Наверное, сами по себе лица гликолевый пилинг не делают.
Что ж, это правда, но по-моему, оно того не стоит.
По-моему, это самое чудесное из того, что Ронни когда-либо мне сказала.
Лифт звякает о прибытии на ярус паркинга, и я втыкаю старую карточку видеопроката в полозья, чтобы не дать дверям закрыться.
Знаю, это ребяческая выходка, но я жажду хоть на минутку умастить мысли бальзамом легкомысленной шалости.
Мама и Эв.
Мертвы.
Для меня.
Зато с положительной стороны у меня есть «Кадиллак», набитый наличными, которые Веснушке не очень нужны там, где он припарковался.
«Кэдди» стоит в парковочном гараже там, где я оставил его с брелоком дистанционного запуска на два дюйма в выхлопной трубе. Не знаю, почему я решил припрятать ключи здесь; может, мое подсознание расшифровало Эдит прежде меня. Я выуживаю брелок и некоторое время просто сижу в машине, в объятьях кожаных сидений. Эти бархатные кожаные сиденья чертовски удобны, и мне хочется минутку потратить на то, чтобы просто насладиться, порадоваться хоть чему-то, даже если это украденная машина мужика, которого я только что видел под водой перерубленным пополам. Мне нужно уладить ряд дел, я это знаю, но какие-нибудь новости уже должны были просочиться к Майку. Он должен знать, что гамбит с «Шедевром» разыгран практически так, как он надеялся. Так почему бы не дать ему насладиться своим самодовольством еще чуточку, пока я сижу здесь и поглаживаю мягкое шевро.
Кожа настолько мягкая, что мне хочется плакать. Зачем ее нужно строчить? С какой стати такое кому-то пришло в голову? Столько иголочных проколов боли…
Блин. По-моему, у меня очередной срыв.
У солдат такой строй ума, что они должны быть крепче гвоздей в режиме двадцать четыре на семь. Так что мы копим весь яд у себя в груди, выковывая из него тошнотворное пушечное ядро, чтобы выпустить его как-нибудь потом, возможно, в людей, того не заслуживающих, в набитом людьми ресторане незадолго перед собственным разводом. С «Кланом Сопрано» дела идут капельку лучше. Эти сеансы терапии действительно помогли Тони, особенно во втором сезоне. А раз они достаточно хороши для дона мафии, то уж наверняка рядовых солдат нечего обвинять в слабости, если те купят абонемент на несколько сеансов.
Саймон Мориарти – мой спаситель. Если б не этот мужик, я навряд ли протянул бы целых шесть месяцев жизни штатского. Я не обращался к нему более шести месяцев, но теперь, по-моему, самое время.
Подключив свой телефон к системе «кэдди», я набираю ирландский номер. Международный двойной «брррп» звучит утешительно и капельку ностальгично, так что я малость забываюсь в ожидании, пока Саймон снимет трубку.
Я наполовину погружаюсь в сновидение, в котором звоню своему школьному другу и надеюсь, что трубку снимет его мама, когда вдруг осознаю, что кто-то на меня орет.
– А? – тогда говорю я. – Чего?
– Дэниел! – произносит знакомый голос. – Сержант Макэвой!
Будь я неладен! Это же голос Саймона Мориарти.
– Эй, Саймон. В чем дело?
– Нет, – отрезает он. – Это моя реплика. Это же ты мне звонишь, забыл?
Эти мозговеды так наблюдательны!
– Да. В техническом смысле это правда. Я тебе звоню.
На это бестолковое излишнее замечание Саймон не реагирует. Он просто ждет. Ожидание ему всегда по фигу. Мне не по душе вакуум в разговоре, так что я, как правило, вклиниваюсь со своим старым дерьмом. Однако не на сей раз. Я не зеленый новичок в вылеживании на кушетке.
Пошел на фиг, я тебя пережду, Саймон.
Саймон вешает трубку.
Вот срака. Мной вертят.
Я набираю номер повторно.
– Кто это? – говорит Саймон, заставляя меня почувствовать себя непослушным воспитанником детсада.
– Саймон, пожалуйста. У меня нет на это времени.
Я слышу бзынь-шварк зажженной «Зиппо», затем длинный треск раскуриваемой Саймоном одной из его сигар с мундштуком. Далее следует длительный, ужасный приступ кашля, пока Саймон отхаркивает пинту мокроты курильщика.
– Лады, Дэн. Я весь твой на десять минут. Нынче вечером со мной девочки, и я им обещал, что нас не будут прерывать.
Девочки?
– Я и не знал, что у тебя есть дочери.
– У меня их и нет, – сообщает Саймон с совершенно невозмутимым видом, как мне представляется, и я слышу два голоса на заднем плане, поющие «Мамму Мию» «Аббы», и гадаю, во что одеты обладательницы этих голосов. Должно быть, я слушаю на пару секунд дольше, чем следует, потому что из созерцания меня вышибают слова Саймона: – Дэниел! Ну-ка, поживее, солдат!
– О, есть, сэр. Извините.
Саймон любит по-павловски подкидывать толику условно-рефлекторного военного жаргона, чтобы подстегнуть события, хотя со своей прической «рыбий хвост» а-ля рок-звезда восьмидесятых, туфлях с кубинским каблуком и выцветшими футболками он чуть ли не самый далекий от военных человек из всех, кого я знаю. За все время, пока он меня лечил, Саймон ни разу не пришел вовремя или совсем трезвым.
Я не говорю, что Саймон Мориарти не знает своего дела. На самом деле я сомневаюсь, что есть кто-либо лучше его. Большинство мозгоправов, с которыми я имел дело, алчут великих откровений, зато Саймон прекрасно выдает совладающие стратегии, пригодные для немедленного употребления. И боже мой, именно они-то мне сегодня и нужны.
– Я повязан по рукам и ногам, Саймон. Не в буквальном смысле веревками и всем таким, но раз уж мы затронули эту тему, сегодня мне уже дважды надевали наручники.
– Тоже мне, проблема, – отзывается Саймон. – У меня одна нога прикована наручниками к столбику кровати прямо сейчас. – Тут он пару раз харкает; надеюсь, не в мой адрес.
Я гну свое.
– Тип, на которого я работаю, поручил сделать для него мерзкую штуку, что я и делаю, чтобы выбраться из-под него, но этому нет ни конца ни края. Мерзкая штука порождает еще более мерзкую штуку, и не успею я оглянуться, как еще свора парней жаждет расплатиться со мной за то, что даже не я затеял.
Саймон долго отмалчивается, и я слышу девичий кордебалет на заднем плане.
– Ты не мог бы выражаться чуть менее внятно? – наконец говорит он.
– Я понимаю, что почти не даю тебе за что уцепиться, но некоторые из вещей, которые мне пришлось делать, не совсем законны.
– Лады. Эти мерзкие штуки. Виден ли им конец?
Я пытаюсь вообразить, как Майк добродушно списывает мой долг, и картинка у меня в голове как-то не складывается.
– Нет. Нет, он ни за что не снимет меня с крючка.
– Лады. А у тебя есть какие-нибудь корни в обществе, куда ты мог бы обратиться за помощью?
– Мои корни. Знакомая девушка.
– Ах да, бредовая подружка… Как там София?
Я воображаю Софию с молотком в изящных пальчиках, с клюва которого каплет кровь. Эта картинка складывается без проблем.
– То лучше, то хуже. Время от времени она меня узнает, а это что-нибудь да значит, правда ведь?
– Это прогресс, – подтверждает Саймон. – Но вернемся к твоей проблеме. Этот человек, то есть, судя по нашим предыдущим беседам, Майк Мэдден, держит тебя в кулаке. Мы с тобой только и говорим, что об этом садисте Майке Мэддене. Сдается мне, ты пытаешься избавиться от симптомов, а не от коренной причины.
