— Да, но… То есть, конечно, есть, — забормотал я, чувствуя себя так, словно меня ударили по голове. — У меня есть сын.
Некоторое время мы молчали — трое мужчин, погруженных каждый в свои мысли.
— Ну хорошо, — сказал наконец Коулз. — Прошу меня извинить, но мне надо вернуться к работе.
— Вы когда-нибудь встречались с прежними владельцами? — спросил я напоследок. — У них еще такое необычное название…
— Вы имеете в виду «Бонго партнерс»? — уточнил Коулз. — Конечно, я с ними встречался. Хваткие ребята, специализируются на инвестициях. Мой договор об аренде я заключал в их лондонском офисе — это дает кое-какие выгоды при переводе долларов в фунты и обратно. Думаю, дело с ними иметь можно — как-никак, они обобрали меня не до нитки, кое-что оставили.
Я как раз собирался спросить, знает ли он что-нибудь о «Вуду Лимитед», но тут мы услышали, как кто-то громко стучит в дверь подъезда внизу.
— Наверное, кто-то забыл ключ, — сказал Джей. — Надо пойти посмотреть, пока он не выломал дверь.
Мы попрощались с Коулзом и вместе спустились вниз. Сквозь стеклянную дверь подъезда мы увидели какую-то фигуру, освещенную неярким зимним солнцем. Это была невысокая черная женщина лет шестидесяти в скромном пальто, перчатках и красной вязаной шерстяной шапочке.
— Черт возьми!.. — пробормотал Джей, открывая дверь. — Миссис Джоунз? Вы, я вижу, решили выбраться в город?
— Да, Джей Рейни, взяла вот и приехала.
Он придержал ей дверь.
— Может быть, войдете?
Миссис Джоунз нахмурилась, но осталась на месте.
— Как вы меня нашли?…
— Поппи сказал мне, что вы оба можете быть здесь. Я приехала и стала стучать…
— А позвонить в звонок вы не пробовали?
— Не видела я никакого звонка.
— Может быть, все-таки войдете? Здесь внутри теплее.
— Нет, не буду я входить. Лучше я скажу вам все, что хотела, и пойду. Я не займу много твоего времени, Джей Рейни, совсем ни капельки не займу.
Пришлось нам выйти на холод.
— Это мой адвокат Билл Уайет, — назвал меня Джей.
Старая негритянка кивнула мне, но лицо ее выражало настороженность и отвращение.
— Ладно, пусть будет адвокат. Только зачем он тебе понадобился? Разве ты ждал меня?
— Нет, конечно, — ответил Джей. — А в чем дело?
Миссис Джоунз покачала головой:
— Странно, что у тебя под рукой оказался адвокат.
— Мы просто осматривали здание, — объяснил я.
— Ты знал, что я приеду? — требовательно спросила миссис Джоунз. — Небось этот Поппи тебя предупредил!
Джей наморщил лоб.
— Чем могу быть вам полезен, миссис Джоунз? Поверьте, мне очень жаль, что с Хершелом случилась такая беда. Утром я послал…
Она с горечью помахала пальцем перед его носом.
— Со мной эти штучки не пройдут, Джей Рейни, — заявила она. — Я приехала, чтобы сказать тебе — ты должен что-то сделать.
— Что, например?
— Ты должен что-то сделать для его семьи. — Ее глаза, желтые от старости, не мигая, смотрели на Джея. — Хершел сорок лет работал на твоих родных.
— Я знаю, — сказал Джей.
— Когда у твоих родителей возникли проблемы, он один тянул вашу ферму на своем горбу. И продолжал работать, когда твой отец заболел. И когда он умер — тоже. Ты ведь почти не жил там и не знаешь, каково это было!
— Да.
— Значит, теперь ты должен что-то сделать.
— Вы имеете в виду деньги.
— Их я и имею в виду. Деньги! Хершел был нашим единственным кормильцем. — Она с неодобрением покосилась на меня — постороннего белого, который узнал что-то, не предназначенное для его ушей. — Ты ведь знаешь моих мальчиков, Роберта и Тайри; у них теперь свои семьи. Они когда-то работали с Хершелом. Но ты не знаешь Томми и его двоюродного брата Гарольда.
Джей молчал.
— Они очень расстроены.
— О'кей. — Джей быстро взглянул на меня, стараясь, чтобы его голос звучал здраво.
— Я сказала — они очень расстроены, а это нехорошо! — Миссис Джоунз топнула ногой. — Они позвонили мне утром и сказали, что узнали новости от жены Тайри, которая наболтала им всяких глупостей, будто ее свекра бросили на улице замерзать, и все такое. Не удивительно, что мальчики ужас как разозлились! Особенно им не понравилось, что врачам со «скорой» пришлось обдувать Хершела горячим воздухом, чтобы оторвать от трактора. — Она с вызовом вздернула подбородок. — Это неуважение, Джей. Это значит, что Хершел умирал и никто, никто не пришел к нему на помощь. Он сидел на морозе один и взывал к Небесам, но ни единая живая душа не знала, что происходит. Никому не было дела, что старый негр умирает в одиночестве и не слышит ни слова утешения. У него было плохое сердце, у Хершела, и от этого он умер, не успев даже пошевелиться. Жена Тайри все рассказала. Она сама очень расстроилась и плакала, и еще она ужас до чего разозлилась! Да-да, она разозлилась, и мальчики разозлились тоже, вот как! Я не собираюсь ничего скрывать, Джей Рейни, — только не в таких делах. Я все скажу как есть. А эти мальчики опасны, и теперь у них есть причина, чтобы сердиться, — вот что я хочу сказать. Никто не подумал о нем, никому не было дела до старого больного негра! Все знали только одно: Хершел всегда делает, что ему велят, хотя бы на улице мороз трещал. А твой отец, Джей Рейни, он никогда не платил ему за социальное страхование, вот почему Хершел до сих пор работал. И вот почему он в конце концов умер. Семидесятитрехлетнему старику нельзя было работать на таком холоде; вот почему его родные — все мы — очень расстроены. Ты слышишь меня, Джей Рейни? Мы все ужасно расстроены. Взять хотя бы Гарольда — он всегда так уважал Хершела! Теперь Гарольд стал важным человеком, у него тут в городе свой клуб или что-то такое, и у него у самого есть деньги и работники, так что на твоем месте я бы не стала слишком сердить этого мальчика. Он слышал обо всем, что случилось, и я уверена, что теперь он просто кипит. У него всегда был характер — что твой порох; из-за него он может всяких дел наделать — уже наделал. Нет, я не буду всего рассказывать, скажу только, что он вышел из тюрьмы пять лет назад, и я подозреваю, что он все-таки был немножко виноват, да… Страшно подумать, что еще может взбрести ему в башку. Не-ет, этот мальчик взаправду опасный, я всегда это говорила.
Она поджала губы, отчего наивная театральность ее монолога сразу стала и очевидной, и странно убедительной.
— Так вот, Джей Рейни, — продолжила миссис Джоунз, чувствуя, что сумела произвести впечатление, — ты всегда был добр к Хершелу, поэтому я подумала, что должна тебя предупредить. — Миссис Джоунз выдержала небольшую паузу, желая убедиться, что Джей все понял правильно, потом повернулась в мою сторону, словно все сказанное относилось и ко мне. — Я хочу сказать — я не смогу удержать мальчиков, если они что-то задумают. К тому же они давно не мальчики. Они начали жить своим умом лет с четырнадцати — пятнадцати, а теперь они уже взрослые мужчины и живут здесь, в городе. — Она на мгновение отвернулась, и я подумал, уж не высматривает ли она одного из своих «мальчиков» в конце улицы. — Мне говорили — Гарольду очень повезло, что он отделался таким маленьким сроком. Он так сильно избил того мужчину, что…
— Пожалуйста, передайте, гм-м… своим «мальчикам», что мы решим этот вопрос по справедливости, — сказал Джей.
— По справедливости?… Они хотят сто тысяч долларов.
— Это большие деньги, миссис Джоунз.
Она посмотрела на меня, и ее глаза потемнели.
— Скажите ему, мистер Уайет.
— Что я должен ему сказать?
— Скажите ему, что никакие это не большие деньги. Даже старая черная женщина это понимает. Есть много всяких вещей, которые обходятся гораздо дороже. Самые пустяковые проблемы — и то обходятся дороже.
— Послушайте, миссис Джоунз, — заговорил Джей, — у Хершела было очень больное сердце. Сколько приступов у него уже было? Четыре? Пять? Один раз я сам отвозил его в больницу. А сколько раз я платил за него врачам?…
Миссис Джоунз еще крепче сжала губы и покачала головой:
— Но ведь это ты послал его работать на твоей земле в такую холодину!
— Я просил его об этом на прошлой неделе, пока было достаточно тепло, — упрямо возразил Джей. — Там и работы-то было максимум часа на четыре. Хершел сам откладывал ее до последнего, пока не ударили холода.
Он еще не договорил, а миссис Джоунз уже качала головой.
— Нет. Я помню — Хершел ходил работать на твой участок пять или шесть дней назад. И он все закончил, потому что в тот день он готовил яблочное пюре. В ноябре Хершел всегда собирал падалицу и складывал в погреб, а в начале зимы, когда полевые работы заканчиваются, готовил яблочное пюре. Он всегда так делал — уж я-то знаю; как-никак, я прожила с ним всю свою жизнь. Мой муж никогда не изменял своим привычкам. Раз он готовит яблочное пюре, значит — работа на земле закончилась до весны. В то утро он притащил на кухню пять бушелей яблок, приготовил нож для чистки кожуры и разделочную доску и включил по телевизору спортивный канал. Нет, Джей Рейни, он больше не собирался сгребать никакую землю, да еще в снежный буран, — это я точно говорю.
