хоть и привела подругу к сыщику, была уверена в своей безнаказанности и в том, что на нее никогда не выйдут.
– Но как вы это поняли? – внимательно посмотрел на Глафиру ротмистр Жилин.
– Когда я зашла в дом к Калашниковым, дамы пили красное вино, причем в основном пила Анфиса, она была навеселе. Арина почти не притрагивалась к напитку, а когда я попросила мне налить, то специально разбила стакан и пошла убирать осколки, а вино мне так и не предложили. Так что, я думаю, экспертиза все докажет.
Арина Калашникова молча сидела в кресле, с ненавистью гладя на Глафиру.
– Надо было тебе в вино мышьяк подлить! – со злобой процедила она.
Глафира в ответ ласково улыбнулась.
– Никак не получится, Арина Витальевна!
– Уведите ее отсюда, – приказал ротмистр Жилин. – Ждем экспертизу, а потом будем подтверждать или опровергать вашу версию, Глафира Кузьминична.
– Пойдем, Глашка, отсюда. Время обеденное уже, а у меня с утра маковой росинки во рту не было, – капризно оттопырил нижнюю губу Аристарх Венедиктович.
Казимир Евграфьевич чуть не свалился со стула, не в силах поверить в только что слышанное, ведь пустое блюдо с пирогами опровергало слова лучшего сыщика Санкт-Петербурга.
Санкт-Петербург. Август 2022 г.
Ксюша с удивлением открыла старый блокнот и прямо тут, на скамеечке, несмотря на нудный питерский дождь, погрузилась в воспоминания своей прабабушки Любови Крыловой:
«Если кто-нибудь совершенно случайно или умышленно найдет мой блокнот, то я хотела бы рассказать удивительную историю, произошедшую со мной холодной осенью 1923 года…» — начала читать Ксюша.
– Тысяча девятьсот двадцать третий год – это же почти сто лет назад! – поразилась вслух девушка.
– Вообще-то девяносто девять, – поправил ее Саша, зябко поежившись на ветру.
– Не занудствуй! – строго сказал Ксюша и снова погрузилась в чтение прабабушкиного дневника.
Так она просидела на скамейке более двух часов, забыв про холодный ветер, моросящий дождь, забыв обо всем на свете. Прабабушка Люба рассказала про бум самоубийц на Обводном канале в 1923 году, про знакомство с младшим сержантом милиции Александром Ильиным и про мистику этого странного места, про то, что рабочие откопали при строительстве теплотрассы, и то, что на дне Обводного творится чертовщина, про русалок с зелеными волосами и грозного уродливого старика, которые затягивают на дно мирных жителей города.
Любовь Николаевна в блокноте приложила статью из «Красной газеты» о находке рабочих, средневековую хронику Эрика Абосского и историю о том, как сама отправилась к товарищу Жданову и что с этого вышло.
Заканчивался блокнот такими строками:
«Ни в 1924, ни в 1925 году самоубийц на Боровском мосту почти не было, из нового дома из Твери я следила за событиями в Петрограде, переписывалась со своими старыми знакомыми. Все подтверждали, что в городе все спокойно, люди не топятся. Я порадовалась, что все само по себе закончилось, возможно, русалки насытились человеческой кровью и больше не будут мстить людям. Но ровно через десять лет, в 1933 году в Обводном канале утопились около сотни человек. В 1934 году опять все закончилось. Кошмар продолжался в 1943, 1953, 1963 годах. То есть каждые десять лет после осквернения языческого капища духи воды мстят живым. Почему именно десять лет, я сказать не могу. Надеюсь, что мой дневник и мои выводы попадут в руки умным и ответственным людям, которые не выбросят его на свалку, а придумают, что сделать с этой напастью. Проклятие Обводного канала забрало у меня первую настоящую любовь!
Октябрь 1965 года. Любовь Николаевна Крылова».
Прочитав последнюю строку, Ксюша еле сдержала слезы. Так вот что произошло с прабабушкой. Строки дневника читались как мистическая сказка-страшилка, но самое ужасное заключалось в том, что это была правда.
– Значит, у нас есть полгода – до две тысяча двадцать третьего, чтобы искоренить это проклятие! – громко заявил Саша и крепко сжал руку девушки.
Санкт-Петербург. Ноябрь 1893 г.
Через две недели после описанных событий в меблированные комнаты на Мойке, квартиру сыщика Свистунова, вежливо постучали.
Глафира, вытерев грязные руки о передник, побежала открывать дверь. Опять кулебяка задерживается, но гости, а тем более клиенты, важнее всего. Глафира уже оставила бесполезные попытки пересадить хозяина на здоровый рацион и снова вернулась к вкусной, жирной и не всегда здоровой пище. И сейчас, вся в муке и в начинке для кулебяки, она выбежала открывать дверь.
Еле сдержала возглас удивления.
На пороге стоял капитан Семен Гаврилович Железнов с огромным букетом белоснежных роскошных роз в одной руке и большой корзиной с фруктами и сладостями в другой.
– Добрый день, капитан Семен Гаврилович, – улыбнулась Глаша.
– Добрый день, Глафира Кузьминична, – поклонился гость.
– Я сейчас доложу Аристарху Венедиктовичу, он вас обязательно примет, – затараторила Глаша, с изумлением рассматривая роскошный букет – ей никогда таких не дарили.
– А я не к Аристарху Венедиктовичу, а к вам, это тоже вам, и от меня, и от Казимира Евграфьевича, – передал букет и корзину оторопевшей горничной.
– Ой, спасибо, а зачем? А почему? – Глаша еле стояла на ногах от тяжести букета. – Проходите в гостиную, – кивнула она внутрь дома.
Железнов потоптался на пороге и прошел в комнату, где столкнулся с Аристархом Венедиктовичем, тоже удивленно рассматривающим необычные дары, преподнесенные горничной.
– Глашенька, у нас гости? – спросил он.
– Как видите, Аристарх Венедиктович, – кивнула девушка.
– Добрый день, господин Свистунов. Я зашел, чтобы высказать восхищение вашими талантами и талантами вашей горничной. Как вам удалось в сжатые сроки распутать убийства на Обводном канале… – начал капитан.
– Да, я такой, – гордо поклонился Свистунов.
А Глафира хихикнула в кулак и побежала ставить цветы в вазу, самую большую, что нашлась в доме.
Вернувшись в гостиную, она обнаружила хозяина и Железнова, обсуждающих произошедшие преступления.
– А как там Арина Калашникова? Она созналась в преступлениях? – спросил сыщик.
– После того как эксперты в вине нашли галлюциногенные грибы псилосибе полуланентовидная, растущие в далеких районах Олонецкой губернии и обладающие психоактивными веществами, Арине Калашниковой пришлось рассказать правду. Она уверяет, что всегда любила Анфису как младшую сестру и пыталась ей помочь, защитить от плохих мужчин, но каждый из ее избранников был хуже предыдущего. Все ее били, обижали, она грешила на супругов, но всему виной был магический ритуал, которому ее научила бабушка-карелка. Обрубленные ветви деревьев олицетворяли этих мужчин, потому их и расчленяли, обрубая таким образом их «ветви» – части тела. Этот ритуал называется «карсикко» и до сих пор встречается в некоторых районах Олонецкой губернии, – скривился как
