сын Даниил.
Ляля снова забрехала, так что стены заходили ходуном.
Двоюродную сестру Шуру, а также Даниила с Володей Тата терпеть не могла.
Тата терпеть не могла, а бабушка обожала.
С точки зрения бабушки, только они из всей семьи жили «правильно».
— Гос-споди, — сказала Шура с порога, — гос-споди, что здесь происходит? И какая вонь! Гос-споди, как воняет этой собакой!..
— Мама! — перекрикивая шум, с лестницы заорал Тёма. — Я пока на компьютер пойду! А ты рассказ прочитаешь, да?
— Татьяна Львовна, как вы все это выносите? — Дядя Володя, брезгливо переставляя длинные ноги в каких-то невиданных волосатых брюках, подошел к бабушке и почтительно ей поклонился. Сверкнула его лысина.
— И не говорите, Володя! В моем возрасте уже не под силу весь этот Содом с Гоморрой! Каждый год я говорю себе, что уж в следующем точно не поеду, но Пасха, как же не ехать!..
— Приезжала бы к нам в Марьино, бабушка, — сказала Шура.
Она слегка поцеловала Тату, на Леру не обратила вообще никакого внимания, Сереже кивнула и как была, в теплых ботах, решительно двинулась к телевизору и выключила «Очарованных в лесу», а может, «Дору Фрукт, расхитительницу садов». А пульт от телевизора сунула себе в карман, словно в сейф заперла.
Девчонки заверещали, но Шура была непреклонна и к тому же обнаружила их накрашенные губы.
— Что это такое?! — взревела Шура так, как будто бульдозер завелся. Даже бесстрашная Ляля, не боявшаяся никого и ничего на свете, стала сдавать задом, пока не уперлась Тате в ноги.
Шура взяла обеих малолетних преступниц за подбородки и повертела их головы из стороны в сторону. Девчонки таращили испуганные глаза и покорно вертели.
— Марш умываться! Вы выглядите, как… как женщины легкого поведения!
Девчонки одновременно моргнули.
— Где вы взяли эту гадость?! Кто вам разрешил?!
— Шурочка, успокойся, — фальшивым голосом сказала Тата, — это я им разрешила. Мы просто баловались.
Шура выпустила девчонок, которые проворно, как кошки, стали улепетывать по лестнице на второй этаж.
— Как?! Ты разрешаешь девочкам пользоваться косметикой?! Позволь, но в десять лет это совершенно недопустимо!
— Шура, не переживай! — бодро сказал Сережа, Лерин муж и по совместительству отец преступниц. — Ничего страшного не происходит!
— Как это не происходит?! Ты же отец! Детей нужно держать в узде, спроси у Владимира!
Дядя Володя несколько раз согласно кивнул.
— Даниил и Арсений никогда этого себе не позволяли!
— Если бы Даниил и Арсений красили губы, это была бы действительно катастрофа, — громко сказала Лера, которой было наплевать на Шуру с Володей. — Мам, что ты возишься с этими формами? Отстань от них! Давай быстренько соорудим ужин, всех накормим и разгоним спать.
— А куличи? — с робкой надеждой на избавление спросила мать.
Возиться с тестом ей не хотелось — она вообще терпеть не могла домашние дела, — но сейчас она уже совсем приготовилась исполнять свой долг, и Лерино предложение словно избавляло ее от неминуемого восхождения на костер!
— Куличи мы с Татой поставим без вас!
— Как?! Ночью?!
— А хоть бы и ночью!
Спорить с Лерой никто не осмелился — уж такая она уродилась, что с ней никогда никто не спорил. Даже в детском саду на утреннике она объявляла воспитателям, что изображать лошадку не станет, зато будет изображать белочку, и заставлять ее никто не решался.
Бабушка, и та относилась к ней с осторожным уважением.
Тата всегда думала, что, если бы у нее была какая-то другая сестра, она, Тата, должно быть, давно бы уж совсем пропала!..
В один момент Лера соорудила ужин, рассадила сначала детей — «мама, я не буду мясо, я хочу йогурт и сыр!» — потом выгнала детей и рассадила взрослых.
— Лерочка, ты же знаешь, что картофель на ночь вреден!
— Не ешь, бабушка.
— И салат недосолен!
— Возьмите соль и посолите, Владимир!
— Лерка, у нас на плите что-то горит!
— А! Выключи, я забыла под сковородкой газ погасить.
Наступил некий тайм-аут. Дети возились на втором этаже, оттуда доносились их вопли и тяжелые прыжки Ляли, как будто там учили бегемота прыгать с тумбы на тумбу. Взрослые чинно ели и беседовали о том, какая холодная нынче Пасха, и весны теперь стали не те, и продукты опять подорожали, а муку для куличей следует брать только французскую, потому что у нашей помол нехорош.
Тата жевала и думала об Олеге и о том, как она сегодня гуляла по Ордынке.
И еще она думала о люстре, которая низвергалась с потолка и доставала почти до пола, как сверкающий хрустальный водопад, и о том, что эта люстра наверняка была свидетельницей удивительных событий.
Еще она прикидывала, рассказать Лере о том, что она была почти что «на свидании», или не рассказывать.
Рассказать очень хотелось.
Но тут выдвинулась бабушка. Она выдвинулась во фланг, развернула знамена, пришпорила скакуна и понеслась.
— Тата, где твой муж? Я же тебя спрашивала, будет ли он на Пасху дома, и ты сказала, что непременно будет!
Глаза Шуры зажглись любопытством, а лысина дяди Володи порозовела от удовольствия. Надвигался скандал или, по крайней мере, теплое семейное разбирательство, а что может быть интересней?…
— Бабушка, я ничего такого не говорила! Он улетел на Север и вряд ли успеет вернуться к воскресенью.
— Как?! На Новый год он тоже не успел вернуться!
— Ты все забыла! На Новый год как раз успел.
— Но прилетел тридцать первого числа, а улетел второго или третьего! Я ничего не забываю, потому что принимаю капли для головы.
— Он занят, бабушка, — быстро сказала Лера. — Ты же знаешь, какие у него дела.
— Я знаю, что у него есть семья и дети, — величественно возразила бабушка и вставила пахитоску в мундштучок.
Тата подскочила и подала ей пепельницу. Мать смотрела несчастными глазами — ей не хотелось, чтоб в семье были проблемы, которые она никогда не умела решать, и жалко было Тату.
— У него семья, дети, а он пропадает непонятно где! — продолжала бабушка. — Мальчики совершенно отбились от рук.
— Никто не отбился.
— И собака делает все, что хочет! Еще, боже избави, ты начнешь на свидания похаживать!
Тата уже начала «похаживать», но знать об этом никому не полагалось.
— Я думаю, — вступила Шура, — что они разводятся. Так всегда бывает. Семья всегда узнает последней.
— Типун тебе на язык, Александра! Если они разведутся, дети умрут с голоду.
— Никто не умрет!
— Тата, не обращай внимания. Налей мне лучше чаю.
— Мама, не переживай.
— Вы и вправду разводитесь?
— Конечно, нет! — воскликнула Тата, но как-то не слишком уверенно, и ей показалось, что все за столом
