ученому Якову Давыдовичу Мильфорду. Я уверен, что он сможет правильно прочитать и обнародовать прочитанное.
Я очень на него надеюсь.
Моему дорогому Р. я подробно рассказал о важности своего открытия и о том, какую ценность имеет эта рукопись для всей исторической науки.
Вчерашняя добытая у бандитов рукопись-летопись разочаровала Глафиру, конечно же, она мало чего из нее поняла. Древнерусского горничная не знала, да и зашифрована была бумага.
Глаша подумала, что Герасимов специально хвастался, что это путь к сокровищам, чтобы дорого ее продать, а на самом деле это только пустышка.
Но вот каким образом этот документ попал к плутоватому корнету, еще предстояло выяснить.
На этот раз Глаша долго готовилась к предстоящей встрече, перед зеркалом она провела около часа — зато результат порадовал. Вместо симпатичной хрупкой девушки из Зазеркалья смотрелся изящный стройный парень с пробивающейся ниточкой-усиками над губой.
Для довершения образа Глаша, или теперь она называла себя Кеша-Иннокентий, позаимствовала потертый картуз у Ваньки Пичуги и, порывшись в необъятном гардеробе Свистунова, достала практически новый костюм, который был ей немножко великоват, но не критично. Как такая хорошая вещь оказалась у господина сыщика, ведь она ему была мала размеров на десять, Глаша сказать не могла — разве что этот костюм Аристарх Венедиктович носил много лет назад, когда еще не обзавелся таким солидным, внушительным брюшком.
За всеми приготовлениями Глаша и не заметила, как наступил вечер, и она тихонько выскользнула на улицу, по пути столкнувшись с Ваней. Тот, увидев чужака, сначала хотел поднять крик и вой, но узнал Глашу и расхохотался от ее удачного маскарада.
— Ничего себе, да тебя и родная мать не узнает! Ну, ты даешь! — он поднял большой палец вверх.
Подражая его манерам дворового хулигана, Глаша сплюнула на землю и развязно пошла по набережной, напевая мотив современной песенки.
Ее путь лежал в другой кабак на Фонтанке, она была уверена, что сегодня корнет будет отыгрываться. В предыдущий трактир он не пойдет — его там прилюдно уличили в карточном мошенничестве, значит, отыгрываться будет в другом месте. Тут пригодились сведения Прохора Золотого, который отметил несколько мест, где каждый вечер Герасимов «сушит хрусталь».
Так и оказалось, Глаша — а сейчас Кеша — отыскал вновь подвыпившего корнета в трактире, где он так же показывал карточные фокусы с переливанием колоды из одной руки в другую.
Глаша-Кеша уселся за ломберный стол — составить партеечку в «Фараона».
— А вам, юноша, уже можно играть? — с ухмылкой поинтересовался здоровый бородатый мужик Никанор, еще один желающий «партеечку».
— Можно, можно, мне все можно! — развязно растягивая слова, подражая говору Пичуги, сообщил Кеша-Глаша.
— А деньги у вас имеются? — поинтересовался корнет, в его глазах вспыхнули огоньки алчности.
— Конечно, дядя! А как же! — серьезно закивал Кеша.
— Ну раз так, все в сборе, начнем! — согласился четвертый игрок, пухленький розовощекий купец Движнов.
Корнет сдавал пульку, внимательно наблюдая за Кешей.
«То ли новичков не очень любит, то ли что-то подозревает», — подумала Глафира.
В эту пульку ей повезло, причем весьма крупно. Как и в следующие три пульки.
Степан прищурился и стал еще больше к Кеше приглядываться.
Он-то не знал, что Глашу научил карточным фартовым делам сам Прохор Лукьяныч, что она долго репетировала, чтобы незаметно подменять крапленые карты, но шулера не любят конкурентов.
— Что-то вы, молодчик, слишком много выигрываете? Вам так не кажется? — с вызовом спросил корнет, когда купец проигрался и вышел из-за стола.
— А вам не кажется, что вы к молодому слишком цепляетесь? Новичкам всегда везет, — флегматично заметил бородатый Никанор, которому иногда, нет-нет да и давал Кеша выиграть.
У него была другая задача — не заработать легких денег, а обчистить корнета Герасимова.
И это у него филигранно получалось: еще часы даже не пробили полночь, как взъяренный Герасимов вскочил из-за стола с упреками.
— Да тут шулер настоящий! Вот, этот молодой явно мухлюет! — ткнул он пальцем в Кешу.
— А какие у вас доказательства? — зевнув, поинтересовался Никанор, пересчитывая свои выигранные, весьма неплохие деньги.
Корнет и не догадывался, что кроме новичка в карточном искусстве Глаши-Кеши, за столом сидел настоящий шулер по кличке Боярин, сейчас прикидывающийся простодушным Никанором, и что Боярина Прохор просил помочь Глаше в ее нелегком деле.
— Зря на пацана наговариваешь! Проигрывать тоже надо достойно! Фарт новеньких любит! — согласно закивал Никанор.
Кеша только улыбался тоненькими усиками.
— Он еще и лыбится! Да я тебя! — закричал корнет.
— Сядь! — тихо, но настойчиво заявил Никанор. — Или ты хочешь, чтобы я и здесь рассказал, как ты тузов из кармана листаешь?!
Герасимов сник и стушевался и уже тихо спросил:
— Чего надо? Еще денег?
— Нет, деньги не нужны! Разговор есть! — тоже полушепотом ответил Кеша.
Герасимов скривился как от недоеденного лимона.
— Ну, о чем разговор?
— Не здесь, — так же тихо пояснил Кеша.
— Хорошо, пошли! — обрадованно потер руки корнет.
— Слушай сюда, без глупостей. Поговори с пацаном нормально, ответь на все его вопросы — и о твоем мошенничестве здесь от меня сегодня никто не узнает. А если обидишь Кешу, то твои вчерашние друзья Змей, Хомут и Пряник сегодня с тобой точно поболтают серьезно! Ты меня понял? — угрожающе прошептал ему в ухо Боярин.
Герасимов закивал и хмуро вышел с Кешей на улицу, на свежий воздух.
В этом не было ничего странного: от дыма и копоти трактиров многие постоянно выбегали во двор по нужде или просто подышать.
И сейчас у порога стояли несколько человек, но Кеша и корнет отошли подальше от людей.
— Ну, и чего ты меня пасешь? Чего надо? — хмуро спросил Степан.
— Рукопись, фрагмент летописи, что вчера у тебя был, откуда он? — твердо спросил Иннокентий.
— Рукопись? Откуда ты о ней знаешь? Ее вчера бандиты тут в переулке забрали!
— Я знаю, что забрали. Откуда она у тебя? Где взял? У княгини Мильфорд?
— Ты и про Надю знаешь? Ну и ну! — Степан замолчал, будто подбирая слова. — Нет, это не у Нади, рукопись я у Якова Давыдовича взял.
— Рассказывай.
— Ну, я пару раз приходил к ним в гости, обедал вместе. Князь только о своей работе и говорил, об Академии, что нашел документ необычайной важности. Надя сказала, что он над ним трясется, никому не показывает его. Ну, раз важности необычайной, я захотел хоть одним глазком взглянуть… — Степан оперся спиной о деревянные перила.
— Взглянул? — спросил Кеша.
— Ну да, взглянул. Когда князь занемог, я пробрался в его кабинет и заглянул в рукопись.
— То есть ты ее украл? — уточнил Иннокентий.
