– Этого сукина сына жалеть нечего, – сказал в заключение Плющ. – Проклятый убийца пролил много человеческой крови. Но сколько веревочке ни виться, а конец будет. Очень надеюсь на вас, товарищи пастухи. И еще предупреждаю, у Адвоката могут быть сообщники, с ними тоже церемониться нечего.
Пастухи – народ исполнительный, власть уважают. Три мужика выслушали полицейского внимательно и пообещали прикончить бандита, если, конечно, встретят. Плющ сел за руль и уехал, решив, что на говорильню уходит слишком много времени.
В дальнюю деревню, к старикам, и заезжать не стоило бы. Только зря бензин сжег. Никто из них ни поймать, ни подстрелить Адвоката не сможет, да и оружия ни у кого нет. Поэтому Плющ был краток. Его рассказ занял не более четверти часа, да и то большую часть времени он отвечал на вопросы жителей. Старух интересовало, сколько денег дадут за поимку убийцы и какие именно макароны планируют выдавать: типа лапши, рассыпные или длинные, «соломку».
За последние два дня Плющ объездил всю округу, встречался с людьми, произносил одни и те же слова, рассказывая о злодеяниях Адвоката, и так вжился в роль, что сам начинал верить в те глупости, которые болтает. По правде сказать, Адвоката вряд ли удастся пристрелить или поймать. Если он не полный идиот, то давным-давно покинул эти места.
Километров за десять до Верхнего капитан заметил у горизонта две юрты. Наверное, пастухи, но вчера их здесь не было. Он повернул к стойбищу, отметив, что между двух юрт, сложенных из жердей и накрытых сверху овечьими и конскими шкурами, стоит черная машина. Кажется, иностранная и, по всему видно, дорогая. Это открытие удивило его, он никогда не видел у пастухов иностранных машин.
Плющ остановил «уазик», вылез, застегнул китель. У костра сидел один из пастухов, загорелый до черноты, а рядом с ним отдыхали двое незнакомых мужиков. При появлении полицейского мужчины переглянулись. Плющ расстегнул кобуру и погладил кончиками пальцев рукоятку пистолета.
Один из незнакомцев поднялся и вежливо поздоровался. Это был Чибис. Капитан хотел было потребовать документы, но сказал совсем не те слова, что собирался сказать.
– Капитан полиции Плющ из поселка Верхний. Ехал мимо и вот завернул… Машина больно хороша. Наверное, быстрая? – Рука сама коснулась крыла автомобиля, а на лице расплылась глупая улыбка.
– Да, пожалуй, эта тачка сможет обогнать велосипед, – улыбнулся Чибис. – Рад встречи, капитан.
Плющ сам не понял, как в его ладони вдруг оказались деньги, три крупные купюры, и застыл в недоумении, будто не знал, что делать с деньгами. Стоял, пялился на них, продолжая улыбаться, наконец сложил банкноты вдвое и сунул в бумажник.
Он подумал, что за красивые глаза такие деньги не дают. Эти люди что-то потребуют взамен. Что ж, капитан всегда готов помочь. Готов, так сказать, по мере сил и возможностей…
Его пригласили присесть к костру, дали стакан, плеснули водки.
– За знакомство, капитан, – сказал Чибис. – Приятно встретить хорошего человека.
– И мне приятно, – улыбнулся Плющ.
– У нас к тебе, капитан, небольшое дело. Нужна помощь.
– Всегда готов. Чем могу, как говорится.
– Дело, можно сказать, простое. – Чибис кивнул Бобу, чтобы принес чего-нибудь закусить. – Не стану темнить, сразу выложу всю правду. Один житель вашего села, некий Фазиль Нурбеков, позаимствовал чужую вещь. Ты не волнуйся, капитан, это всего-навсего тетрадка, а не антикварная ценность. Память об одном хорошем человеке. Да, простая тетрадка в кожаном переплете. И хранит ее Нурбеков, надо думать, не в сейфе, а где-нибудь в своем барахле. Помоги вернуть ту тетрадку, капитан.
Плющ, озадаченный странной просьбой, думал долго. Дом Нурбековых он знал неплохо, до недавнего времени в отсутствие хозяев даже захаживал туда. Однажды всю ночь проспал на хозяйской кровати, широкой, как степь, и мягкой, как пух диких уток. Он почти год состоял в близких отношениях с красивой и совсем юной женщиной, которая убиралась в доме, стирала, поливала цветы. Звали ее Айзия, что означает «лунное сияние».
Месяц назад красавицу сосватал один парень из соседнего села, и она дала бравому капитану от ворот поворот. А Плющ пообещал бывшей любовнице, что через отказ заниматься с ним сексом она еще огребет столько неприятностей, что до дому донести не сможет. А жениха из соседней деревни он устроит на отдых в тот сарай, где держат преступников. Пусть парень посидит пару недель на хлебе и воде. Авось поумнеет и жениться передумает. Но выполнить обещание Плющ не сумел, слишком много дел навалилось.
– Проверить, конечно, можно, – сказал он после затянувшегося молчания, подсчитывая в уме, какую цену назначить за эту услугу. – Это будет трудно, но возможно. Свадьба на носу. Вот когда все из дома уйдут…
– Вот и хорошо. – Чибис разлил водку по стаканам. – Вот и ладно. Проверь хорошенько, а уж я тебя не обижу. Кто со мной работает, всегда при деньгах.
Грач дремал в юрте на ватном одеяле, сквозь сон слыша чей-то смех, чужой голос. Он окончательно проснулся, когда внутрь кто-то вошел. Это Чибис откинул войлочный полог, сел на подушку и сообщил, что в стойбище приехал мент из поселка, затем рассказал много интересных вещей.
Оказывается, адвоката Радченко ищут повсюду, хотят повесить на него убийства людей и поджег грузовика. И пусть ищут, если больше заняться нечем. Что уж совсем невероятно, даже смешно, – американка собралась замуж за местного парня, какого-то Галима. Но главное, что Плющ, похоже, знает, где дневник. Мало того, он готов отыскать тетрадку и привезти ее сюда. За скромное вознаграждение. Здешние менты большими деньгами не избалованы, поэтому с ними приятно иметь дело.
– А теперь пойдем, – закончил Чибис. – Расскажешь, как та тетрадка выглядела. Во всех подробностях. А то еще притащит чего-нибудь не то, что нужно. Потом разбирайся.
Дорис выключила свет в комнате, но не задернула занавеску и дверь оставила открытой. Ближе к ночи она вытащила из-под матраса небольшой джутовый мешок, найденный вчера во дворе возле загона для овец. В мешке уже лежало все, что удалось собрать для побега: несколько кусков хлеба, литровая бутылка с водой и пара яблок, зеленых и твердых. Да еще уместились кое-какие мелочи из чемодана: спортивные тапочки на кожаной подошве, тонкая болоньевая куртка без подкладки, трикотажная кофточка и пара носков. Ночи холодные, ветреные, без этих вещей уходить нельзя.
Какое-то время она тихо лежала в темноте. Был слышен скрип двери, это старуха, копавшаяся в летней кухне, вернулась в дом и закрылась в своей комнате. Скоро она уснет. И можно будет выполнить все, что задумано.
Дорис села на койку и стала смотреть в окно. В бесконечной глубине ночного неба полная луна сеяла свой свет. Степь и гряда холмов у горизонта казались сказочно красивыми, какими-то хрупкими, стеклянными. Но эта красота обманчива, мимолетна. Лишь выглянет солнце и дунет ветер, от картинки не останется следа: станут видны покосившаяся будка сортира, загон для овец, сколоченный из почерневших досок. По степи полетит пыль, а голубые дали поменяют цвет на серо-желтый.
Время тянулось медленно. Дорис сидела на кровати и волновалась, чувствуя, что сердце бьется тяжело, а губы сделались сухими. С другой стороны стены, во дворе, дежурили два ее охранника. Они не переговаривались между собой, только изредка перебрасывались короткими тихими репликами и смолили самокрутки.
Временами Дорис казалось, что она не отважится на побег, а если отважится, ее затея кончится плохо. Собаки поднимут лай, прибегут охранники, и всё. Но это ее последний, возможно, единственный шанс на свободу; упустить его – все равно что умереть. Если она не сделает этого сейчас, то не сделает никогда.
Она решительно поднялась с кровати, взяла мешок с тряпками и едой, прокралась вдоль длинного коридора, удивившись, что половицы не скрипнули под ногами. Через большую комнату и темные сени добралась до входной двери, отодвинула засов и, затворив за собой дверь, вдохнула запах горьковатой полыни и холодного ветра.
Из будки, гремя цепью, вылезла старая собака с желто-черной шерстью и глухо зарычала. Дорис бросила ей кусок вяленого мяса, проскользнула через калитку на дорогу и побежала по пустой темной улице. План побега, простой и ясный, родился сам собой. Если нельзя уйти через окно, можно выйти из дома через дверь. На заднем дворе коротают время до утра оба охранника. Один из них должен дежурить у двери на улицу, но ему скучно. И хочется с кем-то поговорить, вот он и торчит на заднем дворе, зная, что в случае чего залает собака. Но пес стар, ленив и вечно голоден. Ему не хочется лаять, ему хочется есть.
Через пять минут Дорис оказалась на окраине села, а еще через час достигла холмов, что были видны из окна, перемахнула через них и пошла дальше. Каждый шаг приближал ее к свободе.
