Борецкий при слове «милиция» аж подпрыгнул от возмущения.
– Еще чего не хватало! – разволновался он. – Кого-нибудь обокрали? Или, может, убили? Зачем звонить в милицию? Сами разберемся.
Он невольно взглядывал на Лею, но никто не обращал на это внимания: никого, кроме Вишнякова и Астры, не интересовала возникшая между ними симпатия, а тех во дворе не было. Лея держалась особняком, чуть поодаль от других «русалок». Она сторонилась всех – Бутылкиных, Ульяновны и Борецкого, – тихо и смиренно стояла с запорошенными снегом светлыми волосами, словно Снегурочка.
– Вишнякова в его комнате нет! – выбежав на крыльцо, крикнула Астра. – И в доме, кажется, тоже. Где он еще может быть?
Из-за ее спины появился Карелин. Он наотрез отказался оставаться в доме и разыскивать пропавшего гостя: спору нет, в таких хоромах полно укромных уголков, но лучше пусть туда заглядывает сам хозяин.
В наступившей тишине раздался нагловатый хохоток Бутылкина.
– Егор просто пошел прогуляться, – заявил он. – Почему бы и нет? Не спалось человеку. А многоуважаемая экономка приняла его за черта! Ха-ха-ха!
– Не городи чепухи, Степан, – разозлился Борецкий.
Астра с Матвеем спустились во двор и жестом подозвали его.
– Это еще не все. В зале, кажется, что-то искали, в кухне тоже. Открыта печная заслонка, вещи разбросаны.
– Похоже, все-таки воры? Неужели мои работяги? Вроде неплохие парни... В голове не укладывается!
– Где они?
– Во флигеле. Делают вид, что спят... или... не знаю, что и думать. Не люблю я зря шум поднимать, напраслину на людей возводить. Если они ни при чем, обидятся...
– Куда ведут следы? Надо идти по ним – другого выхода я не вижу. Если только к флигелю, придется разбудить ваших помощников.
Борецкий в нерешительности оглянулся. Девушки-«русалки», как замерзшие пташки, жались друг к другу. Ульяновна переминалась с ноги на ногу, потирая щеки.
– Пусть все возвращаются в дом, греются, пьют горячий чай и проверяют, все ли на месте – деньги, ценности, – предложил Матвей. – А мы тут пока поглядим, что к чему.
Борецкого привело в ужас подозрение, что в доме могли у кого-то пропасть вещи или деньги. Позор! Люди приехали праздновать, а вместо этого их ограбили. Вишняков куда-то подевался... Одно к одному...
Отпечатки ног рассказали ничтожно мало: сначала двое людей прошли от флигеля к дому, потом обратно. Не доходя до входа, они свернули в парковую аллею. Одни следы были побольше, другие – поменьше. Чуть позже из дома вышел третий и отправился с ними – или за ними.
Зима уже стыдливо набросила белый пушистый покров на черный круг от ритуального костра. Светало, но от этого картина яснее не стала. Астра в очередной раз убедилась, что следы и улики – не ее метод. Зеркало она оставила на хранение в доме родителей и теперь могла полагаться исключительно на собственный дар предвидения.
– Это строители! – воскликнула она. – Конечно, они не выйдут из флигеля, потому что их там нет. Они сбежали!
Матвей разбирался в следах лучше, чем в мистических знаках, и чувствовал себя уверенно.
– Вот эти отпечатки похожи на женские, – заключил он.
– Не может быть.
– Тебе виднее. А где Вишняков?
– Он преследует грабителей, – предположила Астра. – Рискуя своей жизнью.
– Не смеши меня.
– Зачем преступникам лишний свидетель? Убьют, бросят в снег, прикопают, и все. Или уже убили.
Матвей выпрямился, задумался.
– А если Вишняков – сообщник? Тогда он вовсе не преследует грабителей, а убегает вместе с ними.
– Не вместе – третьи следы меньше засыпаны снегом, – возразила она.
– Замешкался – ему ведь надо было тепло одеться, обуться. В чем он вышел из спальни?
– В тапочках, кажется...
– Вот видишь? В тапочках по лесу в мороз не побегаешь.
– Вокруг дома – парк!
– Который плавно переходит в лес. И вообще, зачем Вишняков спускался на первый этаж? Насколько я помню, он сгорал от ревности и жаждал расправиться со счастливым соперником. Разве не так?
– Это побудило его выйти в коридор, – не сдавалась Астра. – Там он мог услышать внизу шум, звуки шагов.
– По-моему, мы зря тратим драгоценные минуты. Снег засыплет следы, а они – все, чем мы располагаем, кроме досужих домыслов.
Борецкий увел людей в дом и вернулся, положив конец их спору:
– Я к вашим услугам, господа. Идем штурмовать флигель?
При кажущейся серьезности ситуации происходящее представлялось комичным: уж больно все нарочито, чересчур запутанно, сдобрено театральными эффектами. Чего стоили громогласные вопли Ульяновны? А ночная суета в коридоре? А петушиные бои между Борецким и Вишняковым?
– Уж не наш ли гостеприимный хозяин – автор сей провинциальной пьесы? – шепнул Матвей на ухо Астре. – Сначала «мертвец» в окне и первая партия следов под окнами. Теперь «черти». Нас разыгрывают! Вишняков пригласил тебя на роль детектива, которого будут водить за нос все, кому не лень. Надо же как-то развлекаться?
Астра вдруг вспомнила слова Коломбины у догорающего костра: «Мне надоел этот дешевый балаган!» И Вишнякова, который опустил голову и первый зашагал к дому...
– Дешевый балаган... – пробормотала она.
– Правильно! – обрадовался Матвей. – Молодец.
Борецкий вел их к флигелю: шел впереди с запасными ключами.
– О чем вы? – обернулся он.
– Так, о бренном...
Помощники ватафина никуда не убегали, они были не в состоянии этого сделать, даже если бы очень захотели. Кто-то связал им руки и ноги крепкой веревкой, а рты заклеил скотчем. В таком виде парни и встретили хозяина и двух его гостей. Глаза несчастных едва не выскочили из орбит от радости.
– Да что здесь творится? – рассвирепел Борецкий. – Ну и дела... Кто это вас?
Дверь во флигель, вопреки ожиданиям, оказалась незапертой, просто закрытой. Развиднелось, и в комнате, где спали строители, стоял рассветный сумрак. Связанные сидели на полу, между надувными кроватями, и глухо мычали.
Матвей наклонился к одному из них, резким движением оторвал скотч.
– Кто? – спросил он.
Бедняга молча хлопал глазами: он не знал. Борецкий тем временем освободил второго.
Мало-помалу узники флигеля, потирая затекшие ноги и руки, рассказали, как все произошло. Они, изрядно выпивши, отправились к себе, легли и тут же захрапели. Во сне на них кто-то навалился, связал – они и пикнуть не успели. С тех пор и сидят так, на полу, – окоченели, зуб на зуб не попадает. Печку с вечера не протопили, забегавшись, а потом уже не до того было: едва до подушек добрались и отключились.
– Как вас угораздило напиться? – грозно навис над ними Илья Афанасьевич. – Я же велел водки и вина употреблять в меру.
– Мы костер затушили и, того, добавили по полстакана. Развезло...
– Я вам покажу – «развезло». Вы что же, дверь открытую оставили?
Парни, как два китайских болванчика, мотали головами: они, хоть убей, не могли вспомнить подробностей.
– Кто вас связал, видели?
– Н-нет... темно было... мы в отключке...
– Идиоты! – рявкнул Борецкий. – Благодарите бога, что не перерезали вас, как сонных кур!
Матвею не терпелось расспросить о ключах. Кто имел к ним доступ? Тот, кто связал рабочих, должен был сначала попасть внутрь.
– Это мог любой, – махнул рукой Илья Афанасьевич. – Ключи оставляли на гвоздике у двери. Флигель обычно запирался только на ночь, изнутри, а днем и вечером каждый мог зайти.
– Я вспомнила! – вмешалась Астра. – Пока вы разводили костер, мы немного замерзли, и Вишняков предложил погреться во флигеле. Но дверь оказалась запертой.
– Мы не закрывали, – пробасил паренек, которого звали Виктором.
– А твой товарищ, как его...
– Толик, – подсказал Борецкий.
– Вот он сказал, что ты запер дверь, а ключ куда-то положил и забыл.
– Врет!
– Не вру! – возмутился Толик. – Я подумал, ты дверь на замок закрыл. Я ее подергал – она была заперта. Точно, так и было. Вспомни, Витек.
– Я не закрывал... – стоял на своем тот.
– Давайте разбираться, – сказал Матвей. – Если дверь была закрыта, как же вы попали внутрь? Нашли ключ?
– Не теряли мы его, он всегда на гвоздике висел. А в тот раз ключа на месте не оказалось. Потом завертелось все – чучела жгли, пили. Не помню, как вошли, – сокрушался Толик. – Будто отшибло.
Итак, все обитатели усадьбы были в сборе, кроме Вишнякова. Борецкий хмыкал в замешательстве, потирал затылок. Астра задумчиво разглядывала «грифонов». Ночью они, видать, здорово набрались, потому что улеглись в той же одежде, которую надели на праздник, только обувь сняли.
– Где ваши ботинки или сапоги?
Парни не поняли ее вопроса.
– Где ваша обувь? – повторила она.
«Грифоны» бестолково озирались по сторонам: они не помнили, как разувались. Матвей поискал у порога – сапоги на меху валялись рядом с грязными строительными кроссовками и оказались совершенно сухими.
– Ваши? – спросил он.
