У дверей их поджидали родители Льва. Раиса еще не до конца оправилась от ран, поэтому их помощь была очень кстати. Они переехали в обнесенный решеткой министерский жилой комплекс и стали готовить и убирать, внося в их жизнь ощущение домашнего уюта и обыденности. Готовясь уходить, Елена вдруг остановилась.
– Разве ты не можешь пойти с нами? Мы будем идти очень медленно.
Раиса улыбнулась.
– Я пока еще недостаточно хорошо себя чувствую. Дай мне пару дней, и тогда мы будем гулять вместе.
– С Зоей? Можно будет пойти в зоопарк. Зое там очень понравилось. Она старалась не показать этого, но я-то знаю, что понравилось. Это была ее тайна. Я бы хотела, чтобы и Лев пошел с нами. И Анна, и Степан.
– Мы пойдем все вместе.
Елена улыбнулась, когда Раиса закрывала за ней дверь. Это была ее первая улыбка за много дней.
Оставшись одна, Раиса присела на кровать Зои. Она переселилась в комнату девочек. Елена засыпала только тогда, когда она была рядом. В министерском комплексе, как и по всему городу, усилили меры безопасности. Агенты – и вышедшие на пенсию, и действующие – ставили дополнительные замки на двери и решетки на окна. Хотя государство пыталось предотвратить утечку информации, убийств было слишком много, чтобы слухи не начали распространяться. Все, кто когда-либо донес на своих друзей или знакомых, принимали усиленные меры безопасности. Те, кто спекулировал на страхе, теперь боялись сами, как и обещала Фраерша.
* * *
Раиса открыла глаза. Она сама не заметила, как задремала. Хотя она лежала лицом к стене и не видела, что происходит у нее за спиной, она была уверена, что в комнате кто-то есть. Повернувшись на спину и приподняв голову, она заметила в дверях силуэт офицера, причем какой-то странный. Раисе показалось, будто она еще спит. Она не испытывала ни удивления, ни страха. Это была их первая встреча, но у нее появилось ощущение, будто они уже давно и хорошо знакомы.
Фраерша сняла фуражку, обнажив коротко стриженую голову. Войдя в комнату, она заметила:
– Ты можешь кричать. Или мы поговорим.
Раиса села на постели.
– Я не стану кричать.
– Я так и думала.
Раиса много раз слышала этот тон: снисходительно-покровительственный, каким мужчина обычно разговаривает с женщиной, но сейчас он весьма странно и непривычно звучал в устах женщины всего-то на пару лет старше ее. Фраерша заметила ее раздражение.
– Не обижайся. Я должна быть уверена. Прийти сюда, чтобы поговорить с тобой, было не так-то легко, хотя я пыталась сделать это неоднократно. Не хотелось бы прервать этот визит на самом интересном месте.
Фраерша опустилась на противоположную кровать, кровать Елены, оперлась спиной о стену, вытянув перед собой скрещенные ноги, и принялась расстегивать пуговицы кителя. Раиса спросила:
– С Зоей все в порядке?
– Она в безопасности.
– Ей не причинили зла?
– Нет.
У Раисы не было причин верить этой женщине. Но она поверила.
Фраерша поправила подушку Елены и взбила ее, явно никуда не спеша.
– Милая комната, полная милых вещей, которые двое милых родителей купили двум милым девочкам. Интересно, сколько милых вещей нужно сделать, чтобы заставить забыть об убийстве матери и отца? И насколько мягкой должна быть простыня, чтобы ребенок простил это преступление?
– Мы никогда не пытались купить их любовь.
– В это трудно поверить.
Раиса сдерживалась из последних сил.
– Разве наша семья стала бы крепче и лучше, если бы мы им ничего не купили?
– Но ведь вы так и не стали семьей. Конечно, тот, кто не знает о случившемся, глядя на вас, может по ошибке принять вас за таковую. Хотелось бы мне знать, неужели Лев и впрямь стремился к этому? К иллюзии нормальности? На самом деле все не так, и он не мог не знать об этом, но, пожалуй, радовался тому, что другие считают иначе. У Льва очень хорошо получается верить в ложь. Но при этом девочки превращаются в кукол, наряженных в красивые платьица, чтобы он мог поиграть в отца.
– Девочки попали в детский дом. Мы предложили им выбор.
– Болезни, нищета и недоедание или жизнь с человеком, который убил их родителей… Выбор невелик, я бы сказала.
Раиса умолкла, не зная, что возразить.
– Ни я, ни Лев не считали, что удочерение пройдет просто и безболезненно.
– Ты не поправила меня, когда я назвала его «человеком, который убил их родителей». А я думала, ты заявишь, что Лев не убивал их, а пытался спасти. Что он был единственным хорошим человеком среди плохих. Но ведь ты сама в это не веришь, не так ли?
– Он был офицером МГБ. И совершал ужасные вещи.
– Но ты все равно любишь его?
– Так было не всегда.
– Но теперь-то ты его любишь?
– Он очень изменился.
Фраерша подалась вперед.
– Почему ты не хочешь ответить? Ты любишь его?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты сказала прямо и недвусмысленно: «Я люблю его».
– Я люблю его.
Фраерша вновь оперлась спиной о стену и задумалась. Немного помолчав, Раиса добавила, словно оправдываясь:
– Он уже не тот человек, каким был, когда арестовал тебя. Совсем не тот.
– Ты права. Совсем не тот. Появилось одно существенное отличие. В прошлом его не любил никто. А сегодня любят. Ты любишь его.
Фраерша расстегнула воротник рубашки, и в вырезе на груди стали видны краешки татуировок, украшавших ее тело, подобно отличительным знакам древней колдуньи.
– Раиса, ты хорошо его знаешь? Что тебе известно о его прошлом?
– Он проник в церковь твоего мужа. Он предал тебя, вашу паству и твоего мужа.
– Уже только за одно это он заслуживает смерти. Но известно ли тебе, что до того, как его предательство открылось, он сделал мне предложение? Совсем как молоденький влюбленный юноша под луной?
Раиса опустила голову и кивнула.
– Да, он просил тебя бросить Лазаря. Уверена, в то время он надеялся, что ты станешь его женой. Он заблуждался. Он заблуждался относительно многих вещей, включая любовь. В особенности любовь.
На лице Фраерши проступило разочарование. Похоже, она намеревалась открыть Раисе небольшой секрет. Она продолжала, но уже с куда меньшим энтузиазмом:
– Он думал, что спасает меня, хотя в действительности спасал самого себя. Прими я его предложение, он убедил бы себя в том, что в глубине души остается приличным человеком. Но я была не готова с такой легкостью простить его преступления. Я пообещала ему кое-что. Я поклялась, что никто и никогда не полюбит его. Я была уверена, что говорю правду, потому что как можно полюбить такое чудовище? Кто мог полюбить его?
Под взглядом Фраерши Раиса смутилась.
– Я не собираюсь оправдывать то, что он сделал.
– Но ты должна. Ты же любишь его. Я видела вас двоих вместе. Я шпионила за вами и подсматривала, как когда-то Лев следил за мной. Он счастлив с тобой. Более того, ты счастлива с ним. Ты любишь его больше всего на свете. Вот почему я намерена устроить тебе испытание. Вот почему я здесь. Я хочу знать, как получилось, что ты живешь с ним. Спишь с ним. Поначалу я решила, что ты просто глупа: офицерская добыча, красивая и нелюбопытная. Я думала, что тебе плевать на преступления, которые совершил Лев.
Фраерша встала, преодолела разделявшее их расстояние и села на кровать рядом с Раисой. Теперь они походили на подружек, секретничающих среди ночи.
– Но ты не проявляешь бездумной лояльности к государству. Ходили слухи, что ты была чуть ли не диссиденткой. Твоя любовь ко Льву стала для меня тайной, которую я намерена раскрыть любой ценой. Мне пришлось покопаться в твоем прошлом. Хочешь, я поделюсь с тобой своими открытиями?
– Ты держишь у себя мою дочь, так что можешь делать все, что тебе угодно.
– Твоя семья погибла во время войны. Ты стала беженкой.
Раиса оцепенела, не в силах пошевелиться, а Фраерша продолжала, орудуя информацией, как ножом:
– Тогда же тебя изнасиловали.
Рот у Раисы приоткрылся, всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Она не стала отрицать сказанного, чувствуя, что это еще не все.
– Как ты узнала об этом?
– Потому что я побывала в детском доме, где ты оставила своего ребенка.
Раису охватило чувство куда более сильное, чем удивление. Самые потаенные секреты ее прошлого, события, которые она постаралась похоронить в самом дальнем уголке души и забыть о них, всплыли на поверхность и взглянули ей в лицо. Увидев ее реакцию, Фраерша взяла ее за руку.
– Лев не знает об этом?
Раиса, не дрогнув, встретила взгляд Фраерши, в котором светилась надежда, и ответила:
– Знает.
И вновь на лице Фраерши отразилось разочарование.
– Я тебе не верю.
– Мне понадобилось много лет, чтобы рассказать ему о том, что я сделала. Он знает, знает обо всем. Он знает, что я не могу иметь детей, знает почему, знает, что я отказалась от единственного ребенка, которого смогла родить. Ему известен мой позор. А мне – его.
Фраерша коснулась лица Раисы.
– Вот, значит, почему ты вышла за него замуж? Ты почувствовала, как отчаянно он хочет, чтобы его полюбили. Он бы с радостью ухватился за возможность стать отцом твоего ребенка. И ты дала ему эту возможность. Ты решила забрать сына из детского дома.
