Он опять скрылся в кусты, пробрался к дороге и остановил попутную машину.
Из торгового центра Уманцев вышел с двумя большими пакетами в руках.
— В ресторан «Тверь», — сказал он шоферу, садясь на заднее сиденье.
В вестибюле ресторана он задержался у зеркала. Расчесал бороду и после этого вошел в зал.
— Извините, задержался, — здороваясь за руку, говорил он своим деловым знакомым. — Молодая жена, а я — весь в работе. Приходится баловать, чтобы не сердилась. По пути заехал, купил ей кое-что.
На следующий день Уманцев с особым вниманием просматривал газеты, пока не нашел сообщение об обнаруженном в сквере трупе молодого человека примерно двадцати пяти — двадцати семи лет со смертельным ранением в область грудной клетки.
Роман потер руки, налил виски и, поздравив себя с удачным окончанием дела, выпил.
* * *
Жизнь пошла своим чередом. Только вдруг у Романа ни с того ни с сего похолодеет спина. Он задумается, будто не знает отчего, старается выяснить причину, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Нальет виски, выпьет и опять все в порядке. «Да и было ли что? Зашел в сквер и тотчас вышел».
За обедом собралась вся семья, что в последнее время случалось не часто. Настроение у всех было, словно по заказу, отличное. Шутили, беззлобно спорили, обсуждали знакомых. Но Константин не выдержал, испортил-таки атмосферу общего благодушия.
— Слушай, — обратился он к сестре, когда подали десерт, — как там твой жених африканский, — он насмешливо улыбнулся, — звонит? Говорит, что любит?
— Звонит! А тебе-то что? — не очень любезно отозвалась Елена.
— Да так! Марка потеряешь, другого не найдешь. Он, поговаривают, сейчас увивается вокруг Машки Рукиной.
Вмешалась Марина:
— Костик, я считаю, что Александр — самая подходящая партия для Елены. И она права, что ждет его. Думаю, когда он вернется, то сделает ей предложение.
Роман пристально посмотрел на дочь. Та покраснела от досады, опустила глаза, неловко поднялась, уронив стул, и вышла из столовой.
— Ну вот! — в отчаянии махнула рукой Марина. — Зачем тебе понадобилось ее дразнить?
— Чтоб спустилась с небес на землю, а то так в старых девах и останется. Ведь этот африканский Александр ей не звонит.
— Ты-то откуда знаешь?
— Да слышал я, как она ночью выла. А потом у приятеля Александра его домашний номер телефона, что в Брюсселе, выспрашивала. Но тот отшутился, не дал. А мобильный свой «жених» отключил, чтобы «невеста» московская не доставала.
Марина поморщилась.
— А ты чему радуешься? Я тоже это знаю. Елена не выдержала и рассказала мне. Я, как смогла, утешила. Придумала несколько отговорок. Она повеселела, а ты все испортил.
Уманцев ел мороженое со взбитыми сливками и слушал.
— По-моему, Костя прав, — наконец веско произнес он. — Не надо было, конечно, так грубо, но вернуть Елену с небес на землю давно пора. Она должна понять, что даже Марк ей не светит. Пусть поищет жениха попроще, который не будет зариться на чужое. Денег я ей дам, но не такую сумму, какую требует Марк.
На этом обед окончился. Константин поехал с приятелями в клуб, Роман устроился в кресле, чтобы выкурить трубку. Марина присела на лежавшую у его ног подушку и сказала:
— Ты, Рома, не совсем прав. Елене нужно выйти замуж.
— Иными словами, раскошеливайся папа, потому что твою дочь без денег не берут. Кто ж виноват, что она такая раскрасавица?
Марина печально вздохнула.
— Да пойми, — принялся он ласково втолковывать ей, — у нас с тобой будет ребенок, и я хочу все оставить ему. Понимаешь, все. Чтобы не разошлось по рукам то, что я с таким трудом, не раз рискуя жизнью, накопил.
Марина улыбнулась и приложила его ладонь к своей щеке.
— Рома, как мне хорошо с тобой, — прошептала она, глядя на него с нежностью.
У Романа возникло желание пойти с Мариной в спальню, но, вспомнив об одном деле, он сказал:
— Я совсем немного поработаю, а потом поднимусь к тебе. Не стоит больше тянуть с появлением наследника, — лукаво подмигнул он.
Марина заглянула на кухню, поговорила с кем-то по телефону и ушла к себе.
Роман выбил трубку, потянулся, покряхтывая от удовольствия, и скрылся в кабинете. Зажег настольную лампу, взял папку с бумагами, зевнул да так и замер с широко открытым ртом. Не моргая, не дыша, смотрел он в окно, за которым в своей широкополой шляпе, с поясом на бедрах стоял Алексей Вязигин. Уманцев не двигался, зато Вязигин уже вплотную подошел к окну и приник к нему. Роман буквально оцепенел от ужаса.
Сколько бы он так простоял — неизвестно. Его спас раздавшийся телефонный звонок. Ответить на него Уманцев был не в состоянии, но зато он вывел его из ступора. Он вздрогнул, заморгал, отвел взгляд от окна, и призрак исчез. Роман рухнул в кресло. Но тут же вскочил, с бешено бьющимся сердцем схватил пульт и задвинул ставни. Потом вынул из ящика стола тонометр и измерил давление: 240 на 120. Трясущимися руками выдавил из блистера две таблетки и проглотил.
Руки и ноги дрожали, как после сумасшедшего бега. Он откинулся на спинку кресла. Перед глазами ходили какие-то темные красно-синие круги. Он был не в силах разъяснить себе, что же с ним произошло. Но постепенно сердце успокоилось, давление вошло в норму.
«Нервы расходились, — подумал он и опять похолодел. — Так неужели все эти россказни о призраках, вызванных угрызениями совести, страхом за содеянное — не чепуха, не выдумка писателей? Неужели все мои состоятельные знакомые, друзья вот так же вздрагивают от неясной игры света, при которой мерещатся чьи-то лица? — Уманцев глубоко задумался. Стал вопрошать себя: — Угрызения совести? Ничего меня не грызет. Временами, правда, накатывает что-то неприятное, леденит душу, но это скорее похоже на безотчетный, беспричинный страх. А может, все-таки с возрастом совесть начинает давать о себе знать? Может, душа начинает готовиться к перелету туда и хочет очиститься от земных, неблаговидных, с ее точки зрения, поступков? Но так это с ее точки зрения. А с моей, все обстоит нормально. Жизнь — борьба. Это закон. И я, подчиняясь ему, борюсь за выживание. Неужели, ей, душе, было бы лучше, если бы моя семья и я жили в бедности и завистливыми глазами смотрели на преуспевающих? Зависть — это грех. А бедность с завистью идут рука об руку. Да и потом, если разобраться, я состою не только из души. Если ей нужно духовное, то телу нужно… удобное… Удобное жилье, мебель, машина, одежда, иначе оно будет страдать. — Уманцеву стало легче, он небрежно развалился в кресле и вытянул ноги. — Просто разыгралось воображение. Поменьше надо читать и фильмов смотреть, в которых стращают угрызениями совести. Совесть не материальна, как же она может грызть? — рассмеялся Роман. — Вон, даже душу взвесили, а совесть просто выдумали, чтобы бедным немного легче жилось. Этакий моральный наркоз. Мол, пусть вы бедны, зато спите спокойно. Какой там черт, спокойно! — вспомнил он, как ворочался на диване в коммуналке. — То мысли, у кого занять до зарплаты, то, если купить Ленке пальто — Костик останется без сапог. А то соседи шум поднимут, хоть святых выноси! Никакого покоя. Зато здесь, — он обвел взглядом свои владения, — я спокоен. А нервы расшалиться могут у каждого. Эх, — он поднялся с кресла и подошел к сейфу, — побалую себя», — и даже глаза зажмурил, как будто алмаз уже засверкал на его ладони.
* * *
Утро в богатом доме начинается не со стука дверей, лая выводимых на прогулку собак, плача детей, отправляемых в наказание за то, что родились, в детский сад, — тихо откроет приходящая прислуга входную дверь, осторожно пройдет на кухню и начнет готовить завтрак. Обитатели, позевывая, собираются в столовой, в которой на белой с каймой, вышитой цветами, скатерти уже расставлены фарфоровые чашки, молочник со сливками, кофейник. В корзиночке лежит пахнущая ванилью сдоба. Для хозяина в розетке черная икра. Он любит.
Первым появился Костик. За ним угрюмая, с красными от бессонной ночи и слез глазами Елена. Потом выпорхнула вся в кремовом Марина.
— Ну, как вчера повеселился? — обратилась она к Константину. — Кто в клубе пел?
— Да черт его знает, какая-то молодая девица. Что она пела, не припомню, но выглядела отлично. На тебя чем-то похожа.
Марина игриво улыбнулась.
— Лидия, — обратилась она к прислуге, — что Роман Дмитриевич?
— Позвать? — спросила та, собираясь подняться в спальню.
— Позови! Только он с утра уже, наверное, опять в кабинете. Вот, Костик, бери пример с отца, работает с утра до поздней ночи.
— Потому у вас и детей нет, что до поздней ночи, — вставил с довольной ухмылкой Константин.
Марина поправила прядь волос и холодно заметила:
— Тебя это не касается.
Костик прищелкнул языком:
— Очень даже касается… — и хотел добавить еще какую-то колкость, как раздался крик.
