И пока самонадеянная дурочка занималась личными проблемами, я переговорил со следственной группой и уяснил для себя, что полет гражданина Макова случился около шести утра из нехорошей квартиры на шестом этаже. Телефонный сигнал к нам поступил в семь сорок. И что это значит? Предположим, кто-то узнал о наших активных поисках и наведался в гости к Николя, скрывающемуся по причинам понятным. Когда я прослушивал аудикассету с записью голоса шантажиста, то приметил, что фоном проходит посторонний тукающий звук — теперь ясно: это был шум железной дороги. Следовательно, квартира была «засвечена» и о ней знали многие участники нынешней кровавой фиесты.
— Ты как? — интересуюсь у Марины.
— Прости, — говорит она. — Я лучше посижу в машине.
Я полностью удовлетворен: не женское это дело рыться в кровоточащей требухе нашей прекрасной и удивительной повседневности. Я провожаю девушку к джипу, а потом иду в подъезд. Лифт поднимает меня на этаж. На лестничной клетке дежурит молоденький лейтенант, я предъявляю удостоверение сотрудника спецслужбы и заступаю в мирок, пропахший сладковатым неприятным запашком это был запах наркотических химикалий и блуждающей в сумрачном коридоре смерти. По комнатам ходили люди в штатском и фотограф. Я познакомился с капитаном Седовым, который разрешил мне, пришлому, тоже осмотреть место происшествия — в виде исключения.
В гостиной замечались следы неопрятной многодневной пирушки, крепкой нетрадиционной любви и такого же крепкого мордобоя. Под ногами хрустели битые бутылки и оконное стекло. На стене кухни висел глянцевый плакат с мускулистыми атлетами.
Я люблю людей. Во всяком случае, пытаюсь понять их физиологические потребности и желания. Один из многих миллионов мучается мечтами о звездной сыпи на теле мироздания, другой — на фаянсовом унитазе в Ватикане, ну а третий, как в данном случае, обтяпывал свои делишки, трепля на бицепсах и трицепсках клубный пиджак цвета бордо, жрал паюсную икру под водочку и модный кабацкий мотивчик и считал себя хозяином в этой жизни. Не знал провокатор, что жизнь изменчива и быстротекуща, как холодные воды Гольфстрима. Зазевался и тебя уже утаскивает в Марианскую впадину небытия в качестве деликатеса для глубоководных зубастых рыбин.
Выполнившего чужую волю Николя Макова выбросили вон из жизни в прямом смысле этого слова. Неужели он верил, что ему, пешечной мелочи, оставят жизнь в такой смертельно опасной игре?
Я внимательно просмотрел замусоренные ящики кухонного стола, полки, глянул в помойное ведро, вывернул карманы спортивных шароваров, лежащих на полу, покопался в цветочных горшках. Ни-че-го.
Жаль, что трупы, пробитые арматурными стержнями, так неразговорчивы. И жаль, что мечта господина Макова не исполнится уже никогда: он так надеялся закончить свой жизненный путь в батистовой постели в окружении ангелоподобных мальчиков. Что там говорить, не всегда наши мечты исполняются.
Я сел за столик и решил ещё раз прогуляться взглядом по кухне. Это называется шестым чувством: по логике вещей Николя за свой провокационный труд должен был заработать некую сумму. Получать наличными и прятать их под кухонный кафель? Едва ли? От секретного сотрудника Х. пришла информация о том, что героическая четверка высокопоставленных чиновников имеют личные счета в «Оргхимбанке», а также пластиковые карточки на мелкие карманные расходы. А почему бы господину Макову не иметь этот пластик, хотя что это мне даст?.. И тут взгляд остановился на люстре, выполненной в виде декоративной керосиновой лампы, где сбоку замечалась маленькая дверца для фитиля. А что там за дверцей? И, решив утолить любопытство, вскарабкался на стул, вытянулся в полный рост и… вытащил позолоченную пластмассовую пластинку. Буквы утверждали, что это есть кредитная карточка «Оргхимбанка». Без лишних раздумий я спрятал её в карман куртки, поскольку для других эта кредитка не представляла никакого интереса.
— Какой ужас, — сказала Марина, когда я вернулся. — Никогда не думала, что это так гадко.
— Ничего, привыкнешь, — успокоил.
— Саша, ну что ты говоришь!
— Кстати, у нас что-то есть, — продемонстрировал пластик, обнаруженный в декоративной керосинке.
— Что это?
— Не горка ли золотых монет, — предположил. — Или фига пустая. Проверить бы?
— А я знаю магазин, где такими кредитками рассчитываются, — вспомнила моя спутница.
— Хочешь куплю жвачку, родная.
— Мечтаю.
И мы поехали в торговый центр «Гелиос» за жвачкой — там были огромные торговые ряды, заставленные всевозможной праздничной снедью. Конкретно не буду перечислять пищевые продукты, а то голодный народец из пыльных окраин и ультрамариновой глубинки меня неправильно поймет.
Я прогулялся меж этими рядами, как наш кондовый турист из Засрацка по площадям Парижа и, вернувшись к кассам, цапнул из лоточка пачку жевательной резины:
— Вот, — сказал я миленькой продавщице. — Жувачка. — А вот кредитка за жувачку.
— Минуточку, — озадаченно улыбаясь, покосилась на меня, чрезмерно богатенького покупателя. И передала пластик своей коллеге, тоже премиленькой. Та отправилась к какому-то странному аппарату и тиснула туда кредитку.
Результат превзошел все мои ожидания — счет был аннулирован: 00 руб. 00 коп.
— Кажись, банк лопнул, — возмутился я, вытряхивая из кармана мелочь. Вот такие вот дела, девочки, а это за жувачку. Сдачи не надо.
— Счастливо пожевать жувачку, — пожелали мне и я отправился восвояси.
Как говорится: хрустальная мечта о синих островах разбилась о шлакоблочную панель быта. Напрасно Николя Маков тешил себя иллюзиями о райской жизни. И тут никто не виноват, кроме него самого — не надо обманываться, если даже очень хочется.
Я вернулся к скучающей в джипе Марине, передал ей продукт, полезный для зубов по утверждению агрессивной ТВ-рекламы, потом переломил надвое пластик.
— Ноль-ноль рублей, ноль-ноль копеек, — посчитал нужным сообщить.
Девушка пожала плечами — этого стоило ожидать. Тут раздался сигнал сотового телефона и я выслушал сообщение секретного сотрудника Y.: ещё четверка высокопоставленных чиновников держала личные счета в «Оргхимбанке».
Не удивлюсь, если и сексот Z. выдаст похожую информацию. Такое впечатление, что все дороги ведут в этот проклятый банк. Не пора ли познакомиться с его управляющим по известной мне уже фамилии — Тихий? Нет, пока рановато, да и комбинация слишком проста — подозрительно проста. Что-то во всей этой истории меня смущает. Именно некая простота, которая хуже…
Голос Марины прерывает мои размышления на вечные темы:
— Не пора ли нам пообедать, а то от этой жувачки…
— Можно, — сказал я. — Какие будут предложения?
Дальнейшие события привели меня в крайнее изумление. Они были настолько нелепы и трагикомичны, что в моем пересказе происходящее выглядит, как анекдот. Во-первых, девушка выбрала ресторан гостиницы «Балчуг», что само по себе неплохо, если не знать завиральные цены на блюда. Во-вторых, наше прибытие не осталось незамеченным для гостиничных халдеев. И в-третьих, моя спутница вдруг превратилась в светскую львицу и мне пришлось делать вид, что являюсь её телохранителем. И стреляю без предупреждения при малейшем подозрении.
С крайней предупредительностью мы были проведены в зал. Гранит и мраморные колоннады, зеркала и зимний садик с кипарисами, барбарисами и пальмами. Фонтанчик с живыми аллигаторами. Впрочем, крокодилы передохли от нашей хлорированной воды, но все остальное правда.
… В мою рюмку gаrsоn наливал липучую дрянь цвета янтаря. Мы с Мариной, уже сидя за столиком на двоих, ждали, когда этот сатанист в кушаке а ля русс оставит нас.
— Спасибо, — гаркнул я. — Вы свободны.
— Приятного аппетита-с…
Я внимательно осмотрелся: суета, мишура и устрицы в собственном соку, а публика… По привычке я приметил её. Нельзя было сказать, что любители деликатесных рыбных палочек занимали очередь в этот общепит с шести утра, то есть наличествовали свободные места на три четверти зала.
Жующая публика состояла из двух желтых китайских подданных в кимоно, трех корейцев с юга и одного с севера, собирающихся проводить по залу демаркационную полосу. Раскормленная донельзя, шумная семейка Зусманов из земли обетованной. Маленький японец под кипарисом. Хамовитые янки у фонтанчика. Французская парочка после напряженной одноименной любви. Ржущие соплеменники Гете с пенящим пивом. И четверка наших отечественных бандюг в золотых финтифлюшках.
— А почему решила обедать именно здесь? — спросил я, когда понял, что наш обед далеко не случаен.
— Я хочу, чтобы ты переговорил с одним человеком, — призналась.
— Каким человеком?
— Моим женихом, — помедлив, ответила.
