Он вывел катер между десятком Сцилл и Харибд на полной скорости. Рифы щерились острыми челюстями с обоих бортов, но мне казалось, он не обращает на них внимания. Во всяком случае он даже не смотрел в их сторону. Его двое помощников – парнишки по сто восемьдесят восемь сантиметров роста каждый – скучающе зевали. За несколько минут до того, как я начал различать смутные очертания чего-то, Хатчисон уже маневрировал. И вот мы причалили к «Огненному кресту». Мне показалось, что с такой легкостью я не смог бы даже в ясный день и в трезвом виде припарковать машину на платную автостоянку.
Выскочив на палубу, мы для начала напугали деда Артура и его мужественную помощницу, которые, естественно, не заметили нашего прибытия. Представив им Хатчисона и объяснив ситуацию, я вернулся на моторку, а через несколько минут, передав сообщение в Лондон, снова был на «Огненном кресте».
Дед Артур и Хатчисон уже понимали друг друга с полуслова, как два высококвалифицированных мошенника, в ночь перед судом попавшие в общую камеру. Бородатый гигант-австралиец через каждые полтора слова именовал деда Артура адмиралом. Дед Артур размяк от этих комплиментов и готов был простить мне всю мою грубость и неотесанность за то, что я привез на корабль такого приятного собеседника.
– Куда мы теперь плывем? – как бы между прочим поинтересовалась Шарлотта.
Отвечать мог только я, поскольку Хатчисон был готов выполнять приказы, а дед Артур не был готов их отдавать.
– Сейчас мы нанесем визит лорду Кирксайду и его очаровательной дочери.
– В замок к Кирксайду? Вы не говорили, что мы туда поплывем. – Шарлотта, как и любая женщина на ее месте, была немного раздосадована тем, что не ориентируется в ситуации.
– Эта идея возникла у меня спонтанно, – нахально отозвался я. – Но еще у меня есть мысль выпить кофе. Пойду приготовлю четыре чашечки.
– А я пойду прилягу, – сказала Шарлотта утомленным голосом. – Я устала.
– Подождите еще секундочку. Я хочу вернуть долг, – запротестовал я, шутливо грозя ей пальцем. – Ведь я пил кофе, приготовленный вами. Теперь ваша очередь пить мой кофе.
– Ну хорошо. Только прошу вас, недолго.
Это получилось даже быстрее, чем я думал. Через несколько минут я возвратился к моим соратникам, держа в руках поднос с четырьмя чашечками, в три из которых я налил кипяток, всыпал растворимый кофе и сахар, а в четвертую, кроме обычных ингредиентов, добавил кое-что еще.
Тим Хатчисон выпил кофе одним глотком и, оглядев наше печальное воинство, не терпящим возражений тоном заявил:
– Теперь вы можете немножко отдохнуть. Разве что кто-то из вас сомневается в том, что я справлюсь с кораблем...
Сомневающихся не было. Первой, сообщив нам, что засыпает на ходу, ушла в свою каюту Шарлотта. Через несколько минут дед Артур и я последовали за нею. Тим пообещал разбудить меня, как только мы приблизимся к замку. Дед завернулся в плед и заснул на кушетке в каюте радиотелеграфиста. Я лег в своей каюте.
Через три минуты я снова встал, взял трехгранный напильник и, неслышно пройдя по коридору, постучался в дверь Шарлотты. Не получив ответа, вошел внутрь, закрыл за собой дверь и включил свет.
Она спала как убитая. Ей не удалось даже раздеться и добраться до кушетки. Я поднял ее с ковра, уложил на матрас, укрыл двумя пледами, после чего, завернув один из рукавов ее платья, тщательно исследовал следы, оставленные веревкой.
Освещение в каюте было хорошее, и мне хватило минуты, чтобы отыскать то, за чем я сюда пришел.
* * *Сойти с борта «Огненного креста» без традиционных орудий пытки – акваланга и подводной лодки – было действительно приятно. Тем более что Тим Хатчисон умудрился высадить меня прямо на мол. Каким образом он нашел его в темноте, при проливном дожде и густом тумане? Я никогда не узнал бы этот секрет, если бы Тим позднее сам не раскрыл его. Он дал мне в руки фонарь, послал на бак, и вдруг из темноты прямо передо мной выросла бетонная стена, как будто «Огненный крест» шел к молу по радиопеленгу. Тим сдал назад, и тяжело падающий и снова поднимающийся нос «Огненного креста» остановился, как на якоре, меньше чем в метре от мола. Еще через несколько секунд, когда я, воспользовавшись удачным моментом, спрыгнул, Тим дал полный назад, и «Огненный крест» растворился в тумане. Я попытался представить себе деда Артура на месте капитана «Огненного креста», выполняющего подобного рода маневры, но сегодня у меня с воображением было плохо. Зато я легко представил себе более реалистичную картину: дед Артур мирно посапывает в каюте радиотелеграфиста и видит во сне, как он участвует в великосветских раутах.
Чтобы взобраться с бетонной пристани на вершину скалы, я использовал отвесный обрыв, где еще не ступала нога человека, а первая же ступившая подверглась серьезным испытаниям. Камни выскальзывали у меня из-под ног, не раз показавшийся надежной опорой камень вдруг предательски срывался вниз, увлекая за собой всю тяжесть моего тела. У меня не было никакого специального снаряжения, кроме чрезмерного собственного веса – это хорошо помогает в альпинистских делах, особенно если хочешь максимально быстро падать. Со мной были отнюдь не невесомые фонарь, пистолет и моток капронового шнура. В лучшем случае шнур мог бы помочь в альпинистских эскападах, в худшем – на нем можно было повеситься. Черный юмор – признак оптимизма.
Я влез на вершину и, оставив замок справа, направился на север вдоль лужка, с которого старший сын лорда Кирксайда в обществе своего будущего зятя неудачно взлетел на самолете. Двенадцать часов назад я пролетал здесь с Уильямсом.
Лужок заканчивался обрывом, и мне показалось, я заметил там что-то, что мне не понравилось. Или, наоборот, понравилось настолько, что я решил вернуться сюда еще раз.
Травянистая полоса была плоской и ровной, так что я мог идти достаточно быстро, не прибегая к помощи сильного фонаря, который, впрочем, в любом случае не стоило зажигать в непосредственной близости от замка.
Замок был совершенно мертвый – темная, сонная, без единого огонька громада; казалось, его обитателей совершенно не интересует одинокий турист, совершающий плановую экскурсию по местным достопримечательностям. Но это впечатление могло оказаться обманчивым. Я живо представил себе пиратов в бойницах замка, ждущих светового сигнала от сообщника, пообещавшего выдать им некоего Кэлверта, и передвинул чехол с фонарем на поясе за спину.
И вдруг я натолкнулся на что-то теплое, мягкое и живое. От внезапного удара я не удержался на ногах и упал на спину, больно ударившись о предсмертно хрустнувший подо мной фонарь. Но и мой соперник оказался на четвереньках. Мои нервы были натянуты как постромки. Мгновенно среагировав, я выхватил нож, и у противника уже не было шансов подняться на ноги... Впрочем, он и не собирался этого делать. Во всяком случае использовать в качестве опоры не две ноги, а четыре было для него делом привычным. В радиусе трех метров от него распространялась вонь похуже, чем в ангаре у Хатчисона. Интересно, почему козел, пасущийся среди цветов и душистой травы, так мерзко воняет? Конечно, запах – его личное козлиное дело, ведь это я пришел к нему в гости, а не наоборот. Запах сигар Тима Хатчисона тоже не вызывал восхищения. Хотя я, конечно, ни в коем случае не хотел сравнить моего славного шкипера с козлом.
Я поблагодарил хозяина лужка за то, что он не воспользовался ни рогами, ни копытами, отстегнул от пояса и выбросил то, что раньше называлось фонарем, и направился дальше. Когда мне показалось, что пропасть уже совсем недалеко, я встал на четвереньки и начал передвижение на минимальной скорости, ощупывая руками траву перед собой. Такие неудобства были вполне оправданны, поскольку в мои сегодняшние планы не входило падение в море с огромной высоты. Разве что по ходу дела мне понадобилось бы исследовать останки самолета младшего Кирксайда.
Пять минут передвижения в такой малоприятной и утомительной позе – и мои руки уцепились за край обрыва. Я вытащил из кармана мини-фонарик – что-то вроде светящегося карандаша – и для начала включил его под пиджаком, побоявшись, что свет будет слишком заметен со стороны. Напрасные опасения. Светлячок по сравнению с моим фонариком мог бы чувствовать себя величественной сверхновой звездой. Но даже такой подсветки мне хватило, чтобы найти то, что я искал: по земле проходила борозда шириной пятьдесят и глубиной десять сантиметров. Это была свежая рана, ну, может быть, не совсем свежая, поскольку в некоторых местах уже появились стебельки молодой травы, но во всяком случае эти специфические сельскохозяйственные работы велись совсем недавно, и это подтверждало мои предположения: именно здесь располагалась последняя взлетная полоса искомого самолета, а учитывая, что людей в самолете не было, он вместо того, чтобы взлететь, упал в пропасть, оставив на краю лужка эту борозду.
