В этот момент женщина появилась за кулисами. Заметив главрежа, она манерно протянула:
– Стасик, ну ка-ак?
– Мило, – кисло сказал тот и поспешно добавил: – Сашенька, это к тебе.
– Поклонники? – встрепенулась она.
– Из милиции.
– Из милици-и-и?
Она ничуть не испугалась. И не расстроилась. И не разволновалась. И даже не удивилась. Улыбнулась и сказала:
– Ах, из милиции! Это по поводу Рощина, да?
– Именно, – кивнул Алексей.
Она плотоядно оглядела Серегу, облизнула губы и кивнула:
– Ну что ж. Мне есть что сказать. Стасик, мы воспользуемся твоим кабинетом? У меня в гримерке слишком уж тесно. Да и помешать нам могут. Это же просто проходной двор! – с намеком заметила она.
Главреж кивнул:
– Да, да, конечно. Вы можете побеседовать в моем кабинете. – Он потянул из кармана пачку сигарет.
– И мне, – тут же сказала Александра Рощина.
Главреж покорно дал ей прикурить. Глубоко затянувшись сигаретой, Александра Рощина сказала:
– Пойдемте. – И пошла по коридору в сторону кабинета главного. Подол длинного платья волочился по полу. Алексей шел следом и боролся с искушением на него наступить. Прищемить Сашеньке хвост. А если хвост отвалится и она, подобно ящерице, тут же окажется с новым?
Женщина носком туфли ткнула в дверь кабинета главрежа и прошла туда, как к себе домой. Потом она развалилась на диване, пододвинула к себе пепельницу. И бросила мужчинам:
– Курите.
– Спасибо, мы не курим, – вежливо сказал Серега.
Она еще раз внимательно осмотрела его с ног до головы. Взгляд у Сашеньки был такой же, как ее бюст. Откровенный. «Сейчас он ее задушит», – подумал Алексей. Но Серега просто отвел глаза.
– Скажите, пажалуста-а! – протянула Сашенька. – Какой здоровый мужчина! И легкие, как у младенца, да?
– Моей жене не нравится запах сигарет, – хмуро сказал Серега.
– Жене! Скажите, пажалуста-а!
Она прищурилась. Изо рта тонкой струйкой шел сизый дым. Алексей поспешил перехватить инициативу:
– Александра, скажите, вы знаете о случившейся трагедии?
– Трагедии? – Ее выщипанные брови удивленно поползли вверх.
– О том, что вашего бывшего мужа убили?
– Ах, это! Так ему и надо, козлу! – с неожиданной злостью сказала она. Потом спохватилась: – Хотя без него мне придется трудновато.
– Вы что, не ладили?
– Он… – Сашенька выпустила изо рта дым, набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: – Сволочь, мерзавец, негодяй, хам. Подлец! Что вы так смотрите? – Она попыталась сыграть неподдельный ужас и трагическим шепотом сказала: – Он меня бил! Да!
– За что? – также шепотом спросил Алексей.
– Да так! Пустяки! Посуду не помыла.
– Сочувствую, – сказал Алексей.
На самом деле он сочувствовал Рощину. Бабенка была дрянь. И впечатление производила отталкивающее. Барышев, так тот вообще молчал. На лице у Сереги было написано: как бы скорее отсюда уйти?
– А потом… Рощин меня бросил! Выставил на улицу! Одну! Без денег! Молодую, красивую девушку в незнакомом городе! Представляете, как плохо мне пришлось? Ну кто он после этого? А?
– Насколько я знаю, Рощин вам помогал, – сказал Алексей, которому не терпелось вернуться в настоящее. Выслушивать рассказ о Сашенькиных страданиях и скитаниях по свету он не стремился. У нее на лице все написано.
– Ха! Помогал! Потому что я его… Ах, чего уж теперь скрывать! В конце концов, он преступник, а не я. Я только хотела получить работу.
– Преступник? И какое же преступление он совершил?
– Я вам сейчас расскажу. Думаю, теперь не имеет смысла скрывать? Раз он уже умер?
«Раз взять с него больше нечего?» – досказал ее взгляд.
– Да. Он умер.
– Ну так слушайте.
Сашенька глубоко затянулась сигаретой и сказала: – Это случилось двадцать второго июня. Я запомнила дату, потому что в школе нам все время долдонили: «Мальчики и девочки, в этот день началась война…» Мы с Рощиным к этому времени уже успели разругаться окончательно. Он меня бил, и мне все это надоело. Думаю – уйду, будь, что будет. Я все-таки женщина! Он бил меня и при этом ругался по-французски. А сначала: же ву зем, же ву зем… И руки целовал. Сволочь! Вообще, он был редкая сволочь. – Она достала из пачки, лежащей на столе, еще одну сигарету. Курила Сашенька безостановочно. – Это он меня соблазнил. Мне было семнадцать. Рощин сломал мне жизнь. Ну кому я была нужна после того, как он мною попользовался? – она притворно всхлипнула и снова затянулась сигаретой. – Я приехала поступать в Театральный институт, а он принимал экзамены. Сказал: «Приходи ко мне домой, я у тебя приму». Разве я могла поступить иначе? Нет, не могла. Он, конечно, затащил меня в постель. А потом вдруг решил жениться. Совесть замучила.
– И у сволочей, оказывается, есть совесть, – поддакнул Алексей.
– Что? – прищурилась Сашенька. – Да он просто испугался! Что сядет за совращение несовершеннолетней! Куда ему было деваться? А когда я ему надоела, Рощин меня выгнал.
– Насчет двадцать второго июня.
– Да. Помню. Так вот, в тот день я собиралась на вечеринку. Голову помыла, волосы накрутила на бигуди. Лежала на диване, смотрела телевизор. Мне надо было позвонить подружке, потом еще одной подружке. Договориться, как, с кем и где. А он орал: «Не занимай телефон! Я жду звонка! Я работаю!» Вообще-то он дома бывал редко. И с телефоном проблем не было. А тут засел в комнате. Звук у телевизора выключил. Видите ли, он думает! Звонить нельзя, телевизор смотреть нельзя. Пришлось ждать, пока Ленка сама позвонит. Вдруг Рощин как заорет: «Вон! Va t’en! Ты меня раздражаешь! И не смей курить в комнате!» Ужас! Я выскочила на кухню. Хотела с ним поскандалить, но очень на вечеринку хотелось. Я сидела на кухне, курила и гадала, что же мне теперь делать.
«Посуду помыть не пробовала?» – хотел было спросить Алексей, но удержался. Он живо представил себе картину: Рощин ждет важного звонка, по работе, а Сашенька, в неприбранной квартире, перед горой грязной посуды, затягиваясь сигаретой, ожидает отмашки от подружки. Чтобы улизнуть на вечеринку. Разумеется, Рощин отъявленный мерзавец!
– И тут… Тут зазвонил телефон. У нас был параллельный. Один аппарат в комнате, другой на кухне. Я его боялась, Рощина, потому трубку сняла не сразу. Но потом подумала: если звонит Ленка, Рощин наверняка с ней сцепится. Будет выяснять, куда идем, зачем идем. И ругаться. Ленка мне этого не простит. И я сняла трубку. Очень аккуратно. Надо же знать, что тебя ждет? А? Но это была не Ленка. Это был Валерик Белкин. Кстати, Валерик – прелесть! Очаровашка!
– Ближе к делу.
– К делу? Он кричал на Валерика. Так же, как на меня. «Идиот! Что ты наделал! Пить надо меньше!» Ну и так далее.
– А что Белкин?
– Он действительно был пьян. В стельку! Ну, почти. Бормотал что-то невнятное: «Я не хотел, она сама нарвалась. А тут эта штука под руку подвернулась. Я и пристукнул-то ее тихонько… А она умерла… Женя, что теперь будет? Женя! Спаси-и-и!»
Алексей переглянулся с Серегой. Так и есть! Жена Белкина не сама упала! Муж ей голову разбил. Ну а при чем тут Рощин?
– А при чем же тут Рощин? – так и спросил он. – Почему вы называете его преступником?
– А как же? Это он заставил меня дать ложные показания! И сам дал! Поговорив с Валериком, он тут же кинулся из дома. Поехал к нему на дачу. Дела улаживать. Встретились мы утром.
– То есть?
– Я пришла домой под утро. Рощин не спал. Лицо у него было злое. Я подумала: сейчас бить начнет…
«За невымытую посуду», – мысленно добавил Алексей. Сашенька же, как ни в чем не бывало, продолжала:
– Я ведь была навеселе. Ну, чуть-чуть. Самую малость. Если я возвращалась под утро, Рощин, как правило, отвешивал мне пощечину. Но в то утро он был не в настроении. Сказал: «Сядь». А потом: «Если придет сотрудник милиции, ты ему скажешь, что вчера вечером дома меня не было. Что я был на даче у Валерика Белкина. Что позвонил тебе оттуда. Сказал, что случилось несчастье с Мариной. Она пошла в ванную, упала и разбила голову. Все поняла?» Я ничего не поняла, но спорить с ним не стала. Тем более, что мент был такой лапочка, молоденький совсем! А Рощин дал мне денег. За то, что соврала. Да и какая мне разница? Эту Марину я знала. Пила по-черному. И даже кодировалась. Ну напились они с Валериком, ну поругались. Попала под горячую руку, он ее и… Ой! Белкин-то жив! Это Рощина грохнули! Выходит, что я…
– Не надо так переживать, – усмехнулся Алексей. – Боюсь, что за давностью лет делу хода не будет. Да оно и не было возбуждено. Несчастный случай. А по сути, пьяная драка. За Белкиным есть грех посерьезнее – преднамеренное убийство.
– Это кого ж он?
– Как кого? Рощина!
– Да вы что?!
– Тоже не верите?
– Абсолютно! Валерик убил Рощина? Да он же боялся его до смерти!
– Потому и убил.
– Ну уж нет. Кого угодно, только не Рощина! Это все равно что отрезать руку, которой ешь. Без Рощина он никто. Уж я-то знаю!
