— В январе? Но ведь твоя кузина писала про страшную жару!
— Конечно, ведь она живет в Южной Африке. Неужели тебя ничему не научили в школе?
Сисели стыдливо потупилась.
— Вот так-то, детка. А теперь послушай меня. Приехав сюда, я написал Фил, что не представляю себе, как оплатить расходы на похороны, а тем более — на какие средства содержать поместье. В ответ она предложила мне жениться на богатой наследнице, уверяя, что таких полным-полно. И предложила тебя, соседку, школьную подругу Мэри, сестры Джералда — что может быть лучше? Я ответил на письмо после того, как познакомился с тобой на том кошмарном чаепитии в присутствии миссис Боуз. Тебя затащили туда силой. Ты дулась и молчала.
Сисели вскинула голову.
— Я злилась на маму — она не разрешила мне надеть только что купленную шляпку. Разгорелась бурная ссора. Шляпку я купила сама, мне не хотелось всю жизнь подчиняться маме.
— Бедная Моника!
— А меня ты не жалеешь?
— Ладно, бедная Сисели. Скажем так: ты выглядела неважно, как любой человек, когда он чем-то раздражен. В тот вечер я написал Фил и объяснил, что ты — смуглая худышка, которая все время молчит, и в ответ она прислала мне то самое роковое письмо.
— А потом? — выпалила Сисели, понимая, как много зависит от его ответа.
— А потом, детка, я влюбился в тебя.
Он поднялся, подошел к ней и взял ее за руки.
— Сисели, посмотри на меня. Это очень важно. Если ты мне не веришь, мы расстанемся. Но подумай хорошенько. Вспомни обо всем, что у нас было!
Он притянул ее к себе.
— Да, я влюбился в тебя. Буду откровенен: если бы у тебя не было ни гроша, я наступил бы на горло своим чувствам — я просто не мог позволить себе жениться на девушке без средств. Мне следовало быть предусмотрительным. Я старался выкрутиться, оплатил похоронные расходы, продав часть старых украшений, пролежавших в банке сорок лет. Когда в деревне появилась полиция, я надеялся только на то, что об этом факте никто не узнает.
Сисели вздохнула. Внезапно Грант рассмеялся.
— Но против меня и без того нашлось немало улик, верно? А теперь мы снова в тихой гавани, Сисели. Мы живы нам ничто не угрожает, кроме давней ссоры. Если бы старик Лэм помедлил или мы вообще не заехали бы сюда, что было бы с нами? Подумай. Какая удача и вместе с тем… — минуту он подыскивал слово и заключил: — Трагедия. Ведь тебя могли убить, меня — посадить в тюрьму, а в вечерних газетах появились бы статьи под заголовками «Виновник трех убийств арестован».
Ее ладони похолодели, лицо стало белым.
— Не смей!
— Только подумай об этом. А теперь посмотри на меня. Ты веришь, что я тебя люблю? Отвечай честно, Сисели!
Она устремила на него серьезный взгляд и наконец ответила:
— Да.
— А ты любишь меня?
Она повторила тот же ответ.
Грант обнял ее — как в ту минуту, когда подбежал к двери кабинета.
— Сисели, сколько же времени мы потеряли зря!
Мисс Силвер готовилась к отъезду. Старший инспектор Лэм нанес ей визит и мимоходом отметил, что в Лондоне они живут почти рядом, а встретились именно здесь, в провинции.
Мисс Силвер кашлянула, улыбнулась и принялась расспрашивать о его семье.
— Надеюсь, миссис Лэм здорова?.. Рада слышать. Помнится, ее мучал кашель. Но теперь все прошло?
— Да, спасибо.
— А ваши дочери? Мне известно, что Лили счастлива в браке. У нее мальчик, не так ли? Кажется, ему семь месяцев от роду.
Лэм сразу отказался от официального тона. Своих дочерей он обожал.
— Почти восемь, но с виду можно подумать, что ему уже годик. Лил говорит, что он вылитый я.
— Какая прелесть! А Вайолет?
— На пасху выходит замуж. Ее жених — славный малый, служит в агентстве недвижимости. Осталось только найти жилье. Молодым незачем жить вместе с родителями, хотя моя жена была бы рада.
Мисс Силвер поспешила согласиться с Лэмом.
— Вы совершенно правы: молодые люди должны быть независимыми. А Миртл? Она помолвлена?
Лэм усмехнулся. Миртл была самой младшей и любимой из его дочерей. Он не желал расставаться с ней, но и не хотел мешать ее счастью. Неожиданно он обнаружил, что изливает мисс Силвер душу.
— Она была помолвлена, но вдруг заявила, что не желает выходить замуж. Она всегда была своевольна. Жена ее не понимает и твердит, что замуж выходить необходимо, чтобы иметь семью. Она говорит, что я балую Миртл.
Мисс Силвер улыбнулась.
— Это правда, инспектор?
Подумав, он согласился:
— Пожалуй, да. Но она еще совсем ребенок. — Сказав это, Лэм поднялся. — Я рад, что супруги Хатауэй помирились. Слишком уж много пар сейчас разводится, притом из-за пустяков. Забавно: люди изо всех сил строят карьеру, но не желают прилагать никаких стараний, чтобы упрочить свой брак. Ну, мне пора. Спасибо, что вы сразу сообщили нам о разговоре с Харлоу и его просчете. Хатауэй тоже обязан поблагодарить вас: если бы не вы, его жену могли бы убить.
— На все воля провидения, — отозвалась мисс Силвер.
С Моникой Эбботт она рассталась с искренним сожалением, получив приглашение приехать вновь, и как можно скорее.
Плату за труды у Сисели она не взяла.
— Ни в коем случае, дорогая! Я даже не успела вмешаться.
Сисели с признательностью взглянула на нее.
— Вы спасли мне жизнь.
Мисс Силвер улыбнулась.
— Надеюсь, вы будете счастливы.
С Фрэнком Эбботтом она не стала прощаться. Через пару дней он застал мисс Силвер распаковывающей большой сверток. В нем оказалась серебряная ваза, вместившая большой букет голубых и белых гиацинтов, принесенный от дельно. В вазе цветы смотрелись на редкость эффектно. Водрузив ее на почетное место, на ореховый книжный шкаф, рядом с репродукцией «Пробуждения души», Фрэнк задумался: кому в голову пришла мысль выбрать эту чудесную вещь викторианской эпохи — Гранту или Сисели? Мисс Силвер была явно польщена. Надпись на карточке в букете — «С нашей любовью и сердечной признательностью», размеры вазы, ее вес, изящный узор, пышные гиацинты — все это доставило ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Смущенно кашлянув, она повернулась к Фрэнку.
— Как мило с их стороны! Я так тронута. Прекрасная ваза, а цветы бесподобны. И они так подходят друг к другу! Позволь напомнить тебе метафору лорда Теннисона, который сравнивает счастливую супружескую пару с «прекрасной мелодией под стать благородным словам». Эти гиацинты такие хрупкие, а ваза кажется неуязвимой.
Прежде Фрэнку казалось, что он прекрасно знает мисс Силвер, — ее ум, высокие принципы, энергию, сентиментальность — но на этот раз он лишился дара речи. До конца жизни мысленно он сравнивал кузину Сисели с гиацинтом в массивной, но элегантной вазе из драгоценного металла, но ей об этом не говорил. В приливе восторга, забыв обо всем богатстве родного языка, он перешел на французский, который так раздражал старшего инспектора Лэма:
— Le mot juste![4] — воскликнул он.
Никталопия — куриная слепота
Боже мой! (фр.)
Бесстыжий, негодяй, убийца! (фр.)
Прекрасно сказано! (фр.)
