— Ваши должники?
— Таким крохоборством не занимаюсь. Да и рука не моя, можете проверить.
— Рука, может, и не ваша. Зачем же вы этот список так далеко спрятали?
— Пресс-папье я купил на Мытном дворе, никогда не разбирал его, — буркнул Дробыш, а широкопалые, в рыжеватых волосах руки на столе дрогнули, казалось, вот-вот вцепятся в листок, разорвут его в клочья.
Лагутин внимательно перечитал список, пытаясь понять, что же в нем зашифровано. Показал его начальнику иногороднего отдела, тот пожал плечами. Сравнив бумаги, написанные Дробышем, со списком, убедился — почерк другой.
И тут предгубчека увидел знакомое имя и отчество — Игорь Павлович, напротив стояла сумма в пять рублей, двадцать две копейки.
Подумал: неужели Флексер? Но что обозначают эти цифры?
Посмотрел на Дробыша, будто бы окаменевшего на стуле, на Лобова, который по-хозяйски неторопливо водворял на место кожух «эриксона».
Мысль в голове промелькнула неожиданная и простая — Лагутин подошел к телефону, снял трубку, заказал номер 5-22 и спросил:
— Игорь Павлович Флексер?
— Я вас слушаю, — раздался в трубке бархатистый голос зубного врача.
Шифр был разгадан. Дробыш качнулся, закрыл глаза, лицо перекосило, как в кривом зеркале.
В эту же ночь Флексер и другие «должники» бывшего начальника мобилизационного отдела, члены подпольной организации, были арестованы.
Утром Лобов выкроил время и съездил к Тихону в госпиталь. Вернувшись, зашел в кабинет председателя губчека, сказал короткими, рублеными фразами:
— Пулю извлекли. Сердце не задела. Будет жить.
Торопливо закуривая папиросу, отчего зажег ее только от второй спички, добавил:
— Это была моя мысль — пристроить его к поручику для связи. А вон как получилось…
— Не вини себя, иначе бы мы группу Дробыша, может, вовсе не раскрыли.
— В списке в основном руководители пятерок, на свободе Бусыгин.
— Работы еще много, — согласился Лагутин. — Но Тихон задание губчека выполнил с честью. Сколько ему сейчас?
— Девятнадцатый год.
— Совсем молодой.
Лагутин вспомнил парнишку, погибшего в июле восемнадцатого года в бою на берету Волги, последний, неоконченный разговор с ним. Нелегкий груз взвалила революция на молодых, и нет им впереди проторенной дороги. И еще многие, не дойдя до цели, останутся в памяти людей вечно молодыми…
6. «Защитники»
Сразу после ареста Дробыша был объявлен розыск военспеца Перова, потом через Ревтрибунал «изменника» заочно приговорили к расстрелу. Все это сделали, чтобы сохранить поручика как агента губчека.
И это удалось — предатели из Военконтроля срочно переправили Перова из Вологды в Архангельск, к интервентам.
В Ярославле после первых же допросов список арестованных пополнился, чекисты обнаружили склады боеприпасов с винтовками, пулеметы. Все это утаили саботажники из военных ведомств, они препятствовали выдаче оружия даже сотрудникам губчека.
Следы заговора вели в Рыбинск, туда выехал начальник иногороднего отдела Лобов.
И вдруг дело приняло неожиданный оборот. К Лагутину пришли член Ревтрибунала Малинин и помощник начальника уголовного розыска Польских.
— Ты что же себе позволяешь, Лагутин? — сердито начал Малинин, широкоплечий, с мясистыми ушами, в новой скрипучей кожанке. — На каком основании арестован начальник мобилизационного отдела военного округа?!
— За организацию контрреволюционного заговора, — коротко ответил председатель губчека, пытливо оглядывая возбужденных посетителей.
— Что за заговор? Почему Ревтрибунал не поставлен в известность? — возмутился Малинин.
Лагутин спокойно закурил, подвинул к себе блюдце с окурками, бросил в него спичку:
— Дело передадим в трибунал, как только закончим следствие. Таков порядок.
— Ты поддался на грубую провокацию, Лагутин. Ведешь огонь по своим!
— По врагам!
— Мы знаем Дробыша, его знает председатель Реввоенсовета товарищ Троцкий!
— Вы его плохо знаете.
— Есть приказ товарища Троцкого не вмешиваться штатским в дела военных органов! — все больше распалял себя Малинин.
— Я действовал тоже на основании приказа.
Лагутин достал из стола мандат, подписанный Дзержинским, показал его Малинину и Польских. Они несколько раз перечитали короткий текст, переглянулись растерянно. О встрече председателя губчека с Дзержинским они не знали.
Польских раздраженно произнес:
— В этой бумаге ни слова не сказано о Дробыше.
— Он организатор заговора. Без его ареста, сами понимаете, мы не могли бы ликвидировать заговор.
— А где доказательства? — Малинин вытянулся вперед, шаркнул ладонью по лысине.
Председатель губчека рассказал о похищенных Дробышем штабных документах. Польских словно дожидался этих слов:
— Дробыш утверждает, что расписание движения военных эшелонов и какие-то списки с телефонами твои чекисты нашли в карманах убитого. Смолин и Ляхов подтвердили это. Мобилизационный план и прочие бумаги он просто по ошибке завернул в газету и забыл о них. Эти документы особой секретной важности не представляют.
— Как ты умудрился узнать это, если Дробыш сидит в тюремной камере?
— Вчера я дежурил в Коровниках. Помощник начальника уголовного розыска имеет право разговаривать с заключенными!
— Дробыш — заговорщик, контрреволюционер, а не уголовник. Ты занимаешься не своим делом, Польских!
— Это я поручил ему допросить Дробыша, — важно заявил Малинин. — Решения губчека должны утверждаться Ревтрибуналом.
Лагутин ткнул в блюдце окурок — разговор начал выводить его из себя: посетители вели себя нагло, вызывающе.
— Председатель Ревтрибунала поставлен в известность. Значит, Малинин, ты действуешь по своей инициативе?
— Сегодня мне лично звонил товарищ Троцкий. Поручил разобраться с этим делом. И я настаиваю, чтобы арестованного Дробыша немедленно освободили и направили в Реввоенсовет, в подчинении которого он находится!
— Этого не будет! — твердо сказал Лагутин. — Следствие пойдет здесь, в Ярославле, где совершено преступление.
— На что ты рассчитываешь, Лагутин? С кем вздумал тягаться? — вроде бы посочувствовал Малинин. — У тебя нет прямых улик, никто из арестованных не назвал Дробыша руководителем контрреволюционной организации. Да и вообще, существует ли она?
— По приказу Дробыша со сведениями о расположении частей Северного фронта к англичанам перебежал бывший военспец Перов…
Лагутин рассказал о внедрении в подпольную организацию Вагина, как ему удалось войти в доверие к Перову. О том, какую роль поручик сыграл в этой операции на самом деле, умолчал — об этом в губчека знали только он, Тихон и начальник иногороднего отдела.
Малинин оживился, требовательно спросил:
— Где этот оперативный сотрудник? Я сам хочу с ним поговорить.
— Он в госпитале. При аресте Дробыша был опасно ранен, пока врачи не пускают к нему, все еще без сознания, — объяснил Лагутин.
— Единственный свидетель и тот на ладан дышит, — усмехнулся Малинин, и по его виду Лагутин догадался, что о ранении чекиста он тоже знает, потому и потребовал встречи с ним.
— В вашего сотрудника стрелял Поляровский, — тут же проговорился Польских. — Дробыш никогда раньше не встречался с ротмистром, не знает, зачем он пришел к нему.
— Никогда не встречался, а фамилию и звание тебе сказал? Интересная картина получается, не так ли?
Польских замешкался, тогда Малинин поспешил ему на помощь.
— Мы узнали это по своим каналам, Лагутин. Не пытайся поймать нас на слове.
— Что за каналы? Как председатель губчека, я должен это знать.
Малинин с угрозой постучал мосластым кулаком по столу:
— Советую выполнить приказ товарища Троцкого и освободить Дробыша. Если он окажется виноват, его дело будет рассматривать Реввоенсовет, а не губернская Чека. Будешь упрямиться — обратимся в губком партии и скажем, что ты фабрикуешь дело о заговоре в штабе военного округа с целью нажить себе политический капиталец. Мы не позволим тебе шельмовать честных, проверенных военспецов!
