— Нет, — ответила Камилла. — Я остаюсь в Буре. Вечером приедет Лоуренс.
Все притихли.
— Ладно, — прервал молчание Адамберг. — Значит, приедет Лоуренс. Прекрасно.
— Траппер может присоединиться к нам севернее. Какая ему разница? — заметил Солиман.
— Невозможно, — покачала головой Камилла. — Он уже в дороге, и я не смогу до него дозвониться. И поскольку я назначила ему встречу в Буре, я остаюсь в Буре.
Адамберг согласно кивнул:
— Конечно, тебе нужно оставаться в Буре. Это нормально. Это правильно.
Адамберг и Солиман побывали в девятнадцати храмах, прежде чем в двадцати четырех километрах севернее Бур-ан-Бресса, в крохотной церквушке близ деревни Пьер-де-Сенис, обнаружили пять свечек, поставленных отдельно от остальных, в форме буквы «М».
— Это он, — сказал Солиман. — Очень похоже на то, что я видел в Тьене.
Адамберг взял новую свечу, зажег ее от соседней и поставил.
— Что это ты делаешь? — вытаращившись на него, спросил Солиман. — Ты молишься?
— Я сравниваю.
— Ах вот как. Но если ты ставишь свечку, нужно помолиться. Кроме того, за свечку нужно заплатить. Иначе ничего не сбудется.
— Ты верующий, Соль?
— Я суеверный.
— А, ясно. Это, наверное, очень усложняет жизнь.
— Да, очень.
Адамберг склонил голову набок, внимательно разглядывая свечи.
— Они сгорели только на треть, — сказал он. — Мы, конечно, сравним это со свечой в фургоне, но мне кажется, что Массар был здесь не более четырех часов назад. Соответственно, сегодня, между тремя и четырьмя часами дня. Место здесь пустынное. Видно, ему пришлось поискать безлюдную церковь, чтобы проскользнуть туда незаметно.
Он замолчал, с улыбкой посмотрел на свечи.
— Что это может нам дать? — полюбопытствовал Солиман. — Ведь сейчас он уже далеко. Просто мы убедились в том, что он ставит свечи, и все.
— Ты так и не понял, Соль? Эта церковь расположена прямо на линии его маршрута. И это свидетельствует о том, что он с него не свернул. Он идет прежним путем. А значит, ни одно из убийств — не случайность. Если он здесь побывал, следовательно, ему так надо. И в дальнейшем он пойдет именно туда, куда собирался.
Когда они направились к выходу, Адамберг положил в ящичек три франка.
— Я так и знал, что ты загадал желание! — воскликнул Солиман.
— Я просто заплатил за свечу.
— Врешь. Ты загадал желание. Я по глазам вижу.
Адамберг остановился метрах в двадцати от грузовика, неторопливо поднял рычаг ручного тормоза. Ни он, ни Солиман не спешили выходить из машины. Полуночник зажег факел и укрепил его на конце своего окованного железом посоха. Рядом с ним, глядя на пламя костра, сидел высокий красивый парень со светлыми волосами до плеч, одетый в белоснежную майку с короткими рукавами; он обнимал за плечи Камиллу. Адамберг долго неподвижно сидел, глядя на него.
— Это траппер, — в конце концов пояснил Солиман.
— Я понял.
Мужчины снова замолчали. Так прошло еще несколько минут.
— Он живет с Камиллой, — снова заговорил Солиман, как будто желая объяснить это себе самому, чтобы больше не осталось никаких сомнений. — Она выбрала его.
— Я понял.
— Он красивый, сильный и, судя по всему, горячий. И мозги у него есть, — добавил Солиман, постучав себя пальцем по лбу. — Нельзя сказать, что Камилла сделала неудачный выбор.
— Это точно.
— Нельзя упрекнуть ее в том, что она выбрала именно его, а не кого-то другого, правда?
— Это точно.
— Камилла женщина свободная. Она имеет право выбирать, кого пожелает. Кто ей больше нравится. Вышло так, что она выбрала его, значит, так тому и быть, правда?
— Это точно.
— В конце концов, ей решать. Не нам же. Никто за нее это не решит. Только она сама. Нам ведь нечего на это возразить, правда?
— Это точно.
— На самом деле не такой уж плохой выбор. По-моему, мы не имеем права вмешиваться, как ты думаешь?
— Не имеем. И не станем.
— Ни разу, ни на одну секунду.
— Это нас совершенно не касается.
— И правда, не касается.
— Не ка-са-ет-ся, — медленно повторил Адамберг.
— Что будем делать? — спросил Солиман. — Может, пойдем?
Полуночник установил над углями решетку и кое-как разложил на ней куски мяса и помидоры.
— Где ты раздобыл гриль? — удивленно спросил его Солиман.
— Это клетка, в которой Бютей держал кур. Я нашел ее в кузове. Высокая температура все дезинфицирует.
Полуночник проследил, чтобы мясо как следует подрумянилось, потом разложил его на порции и в полной тишине раздал всем тарелки.
— Что там со свечами? — спросила Камилла.
— Пять штук в церкви Сен-Пьер-де-Сенис, — ответил Адамберг. — Он зажег их около трех часов дня. Он на том же маршруте. Камилла, надо бы сегодня двинуться дальше. Лоуренс здесь, мы можем ехать.
— Ты хочешь ехать в Сен-Пьер?
— Его там уже нет. Он уехал и теперь далеко. Давай карту, Соль.
Солиман отодвинул стаканы, разложил карту на ящике.
— Посмотри, сначала дорога идет более или менее прямо, а вот тут она делает резкий поворот на запад, к Парижу. — Адамберг указал кончиком ножа место на карте. — Даже если ему никак не хочется пересекать автостраду, он все равно мог бы сделать поворот гораздо раньше, вот здесь, и поехать по этой проселочной дороге или по другой, соседней. Вместо этого он зачем-то делает крюк в тридцать километров. Совершенно бессмысленно, если только ему не нужно непременно проехать через Белькур.
— Ну, это необязательно, — с сомнением протянул Солиман.
— Да, необязательно, — согласился Адамберг.
— Массар убивает, где придется, и тех, кто попадется ему под горячую руку.
— Вполне возможно. Но мне бы хотелось, чтобы мы поехали сегодня вечером в Белькур. Городок, судя по всему, невелик. Если там где-нибудь установлен крест, мы его найдем и остановимся поблизости.
— Мне что-то в это не верится, — поморщился Солиман.
— А я верю, — внезапно подал голос Лоуренс. — Не на сто процентов, но, в принципе, это возможно. Bullshit. Так было и раньше, и трупов уже целая гора.
— Если мы ему помешаем в Белькуре, он убьет где-нибудь еще.
— Не уверен. У него навязчивая идея.
— Ему нужны овцы, — сказал Солиман.
— Ему понравилось убивать людей, — заметил Лоуренс.
— Ты же говорил, что его тянет убивать только самок, — напомнила Камилла.
— Я ошибся. Его тянет не к женщинам, чтобы их поиметь, а к мужчинам, чтобы им отомстить. По большому счету, разница невелика.
Ни в Белькуре, ни на ближайших дорогах не оказалось ни одного креста. Камилла поставила фургон на краю пустыря, окруженного молодыми сливовыми деревьями, около выезда на департаментскую трассу, пересекавшую городок. Адамберг уехал вперед, чтобы предупредить местную бригаду жандармерии.
Ждал его один Солиман. Странное поведение комиссара приводило его в замешательство, а весьма расплывчатые аргументы вызывали недоверие. Однако его скептицизм нисколько не поколебал его преданного отношения к Адамбергу. С первых же часов знакомства юноша привязался к комиссару, хотя все время спорил с ним, поскольку, в отличие от него, предпочитал опираться на логику и здравый смысл. Но по натуре Солиман был человеком деятельным и потому готов был помогать Адамбергу, хотя зачастую не понимал, о чем тот думает.
— Ну, как там жандармы поживают? — спросил Солиман, когда, ближе к полуночи, Адамберг вернулся.
— Отличные ребята, — сообщил Адамберг, — готовы сотрудничать. Будут держать город под наблюдением, пока не получат новый приказ. А где остальные?
— Полуночник сидит под сливой, отдыхает. Решил выпить глоточек белого.
— А остальные? — не отступал Адамберг.
— Куда-то отправились, наверное, прогуляться. Траппер сказал Камилле, что хочет побыть с ней наедине.
— Ладно.
— Думаю, они имеют на это право, как ты считаешь?
— Да, конечно, имеют.
— Имеют, — повторил Солиман.
Он снял с боковины кузова мопед и завел мотор.
— Поеду в город. Может, какое-нибудь кафе еще открыто.
— Да, есть такое, оно сразу за мэрией.
Солиман уехал. Адамберг поднялся в фургон, взглянул на свечу: за семь часов она сгорела больше чем наполовину. Он задул ее, взял табурет и стакан и отправился на край поля, где, метрах в пятидесяти от грузовика, в полной темноте сидел под деревом Полуночник.
— Присаживайся, парень, — пригласил его старик, когда он подошел поближе.
Адамберг поставил табурет рядом с ним, сел, подставил стакан.
— Город под наблюдением, — сообщил он. — Если Массар заявится, это будет с его стороны слишком неосторожно.
— Значит, он не заявится.
— Это-то меня и беспокоит.
— А зачем ты тогда рассказал им о его маршруте?
