— Но сейчас же все твои девицы именно такого возраста.
— Котенок, сейчас у меня нет никаких девиц, а есть ты, я тебе это уже не раз повторял. А во-вторых, у этих телок век короткий, максимум лет до двадцати двух—двадцати трех. Куда они потом деваются — понятия не имею, наверное, на панель идут, кое-кому, может быть, удается замуж выскочить. У них высокая конкуренция, и молодые теснят тех, кто постарше. Так что приходится выбирать из того товара, что есть в наличии. А тридцатипятилетняя женщина никогда не станет исполнять ту роль, которую берут на себя телки. У нее уже свой характер, свои потребности. Была бы возможность выбирать, я бы, конечно, предпочел зрелую женщину. А телки все притворщицы. И стонут, и изображают экстаз, а мне это противно. Поэтому я велю ей сделать минет, там стонать не надо. А вообще-то я всегда предпочитал иметь дело с хорошими партнершами.
— А что такое хорошая партнерша?
— Та, которая владеет техникой, а если чего-то не умеет, то хочет этому научиться, и я ее научу. А самое главное, чтобы она была чувственна, чтобы у нее было отзывчивое тело и она чутко ощущала партнера. Если эти качества в женщине есть, то техника — дело наживное.
— А я в твоем понимании — хорошая партнерша?
— Обалденная! У меня такой никогда не было. Ты просто клад, а не партнерша, даже если рассматривать тебя с этих позиций. Если на минуту представить, что я бы тебя не любил, а просто мне случайно повезло оказаться с тобой в постели, то я бы тебя уже от себя не отпустил. У тебя удивительное тело, и ты очень чувственна. Я все знаю и про эрогенные зоны, и про женский оргазм. У тебя все тело — эрогенная зона. Где тебя ни тронь, ты сразу заводишься, а про твой оргазм я уж и не говорю. Но мне не хочется говорить о тебе в таком ключе. Ты — не партнерша. Ты моя любимая женщина. А этим все сказано.
— Нет уж, расскажи мне про меня. Я тебя хвалила как любовника, теперь ты лей бальзам на мою душу.
— Ты наверняка и сама все знаешь, раз читала умные книги.
Книги-то Лариса читала, да разве из них все почерпнешь?! Они написаны скучным языком, там полно всяких медицинских терминов. Когда через мудреный текст продираешься, в душе ничего не всколыхнется. Сухое изложение материала, будто секс — это механическое трение чего-то обо что-то, и важен лишь результат — возбуждение, оргазм.
Конечно, оргазм — это замечательно, но ведь ни в одной книге не написано, как всю трясет, когда любимый к тебе прикасается. Тут даже и не столь важно, будет высший пик или нет, прикосновения любимого — это уже наслаждение.
Она потому так быстро возбуждается с Казановой, что любит его, а с другими ничего не получалось, потому что была к ним равнодушна. Романтическое увлечение — это еще не любовь. А для платонических отношений вообще достаточно ухаживаний.
Ни от одного мужчины ее так не прошибало током, как от Игоря. Стоит ему прикоснуться — и у нее оргазм всего тела.
Ее теоретическая осведомленность ничем не помогла ей. Даже знание эрогенных зон и ласк, хорошая техника в постели — это еще не все. Хотя Лариса прочла кучу книг о сексе, но все они, вместе взятые, не дали ей того, что сейчас рассказывает Казанова. Прикладная сексология в изложении героя-любовника с большой практикой. Здорово!
— Я хочу все услышать от тебя, — попросила она.
— У тебя очень короткая рефрактера, малышка. Знаешь, что это такое?
— Да. Пауза, когда не возбуждаешься.
— Умница, хорошо запомнила то, что читала. Ты почти сразу после оргазма уже снова возбудима, причем вся. Все твои эрогенные зоны готовы и только и ждут сигнала. Прикоснись к любой, и моя малышка уже говорит свое “а-ах!”, от которого я просто балдею, закрывает глазки и уплывает на волнах. Потом она открывает свои чудные глаза и снова уже очень скоро готова. Мечта, а не партнерша.
— А другие женщины?
— А у других эта пауза может длиться и час, и больше, а то и вообще сутки. Ты хоть застрелись, но ничем ее не возбудишь. Тебе, может, еще разок хочется, а ей нет. Вот это просто кошмар для мужика с нормальной потенцией. Он к ней и так и сяк, а ей не хочется, хоть умри.
— Ну, так трахнуть-то ее все равно можно.
— Можно, если она мужику безразлична. В данном случае мы говорим абстрактно, не о тебе и обо мне, а вообще. Хороший партнер никогда не станет приставать к партнерше, которая ему дорога, если знает, что она при этом не получит удовлетворения. А если у нее длинная рефрактера, то партнерша не возбудится и, естественно, не кончит. Так что? Он будет напрягать женщину, которую любит, только потому, что ему самому захотелось еще разок, зная, что ей это ничего не даст? Нормальный мужик этого никогда себе не позволит. Следовательно, второй раз ему светит только после того, как у нее закончится рефрактерная пауза. Соответственно, чем пауза короче, тем женщина привлекательнее в качестве партнерши, если у мужика высокая потенция и он не любит ограничиваться одним разом, а может два, три и больше. А уж такие женщины, у которых рефрактера, как у тебя, всего несколько минут, — вообще на вес золота для классного мужика.
— Такого, как ты?
— Такого, как я. С тобой мы это еще не пробовали, но как-нибудь испытаем, сколько раз я смогу за ночь обычным способом. Думаю, что много. Ну и плюс прочие изыски и варианты — это уж само собой.
— Да ты что?
— А что? С такой-то партнершей? Просто будет стыд и позор для моих седин, и я готов даже отказаться от своего почетного титула Казановы. Но мы примем кое-какие меры предосторожности, чтобы тебе не было больно, поскольку для меня-то это ерунда, а вот для моей девочки будет многовато.
— И что ты сделаешь?
— Намажу тебя специальной мазью, чтобы ничего не натереть и чтобы потом тебе не было больно.
— Уже купил?
— А как же! — рассмеялся Казанова. — Я много чего купил, мы еще не все опробовали. Но всему свое время, дойдет очередь и до них.
— А фаллоимитатор ты купил?
— Дилдо, что ли? А на кой мне протез? У меня свой есть, натуральный, живой и теплый. Или ты желаешь ради экзотики попробовать?
— Нет, конечно. Просто в книгах, например у Эдуарда Лимонова, обязательно фигурирует фаллоимитатор.
— Вот пусть Лимонов своих баб трахает дилдо, а мне без надобности. Этим дилдо можно даже травмировать женщину, а я не хочу причинять моей любимой девочке боли. Она у нас такая маленькая, нежная и узенькая, что я просто шалею. Кстати, еще одно твое качество классной партнерши. Занималась специальной гимнастикой?
— Да.
— Умница. Просто клад, а не партнерша. Обалденная во всех отношениях. А тебе сейчас не больно?
— Немножко.
— Я это понял. Иди сюда, будем тебя лечить, чтобы наша девочка не болела.
— Что это? — испугалась Лара, увидев в его руках тюбик с какой-то мазью.
— Это еще одна мазь, лечебная, чтобы все скорее прошло. А впредь буду мазать тебя другой мазью заранее, чтобы тебе не было больно. Но раньше такой необходимости не было — ты, когда хочешь меня, сразу становишься мокрая, я же это чувствую. Для одного раза этого вполне достаточно. Ты так быстро кончаешь, что я тебе ничего не натру. Но в этот раз на полу я совсем голову потерял и забыл обо всем, поэтому тебе больно. Иди ко мне, котенок.
Лариса напряглась. Одно дело — ласки, и совсем другое — какие-то медицинские манипуляции да еще при свете. Нет уж, этого она не позволит.
— Может быть, не надо? Ты знаешь, сейчас уже почти все прошло, — попробовала она схитрить.
— Не ври, малышка. Ты врать совершенно не умеешь. Да и я знаю, что у тебя там все болит. Я все знаю про свою любимую девочку. Папа-доктор ее бережет и хочет, чтобы она была здоровенькая. Давай-ка быстренько раздвигай ножки.
— Нет! — заартачилась Лара, покраснела и села в другой угол кровати, натянув на себя одеяло до подбородка.
— Ой, ну дурашка, я просто умираю! Да я тебя всю сто раз видел. Ничего там незнакомого для меня нет. Все твое я наизусть знаю и безумно люблю. Я тебя даже в темноте из тысячи баб узнаю, чуть прикоснувшись языком.
— Как? — спросила заинтригованная Лариса.
— На ощупь, по запаху, да и сердце подскажет. Ну и еще кое-что. Показать что?
— Ой, не надо! — всполошилась она.
— А чего ты так перепугалась? Чем тебе не нравится мой “мальчик”? По-моему, очень даже симпатичный. Ни разу меня не подводил, когда я с тобой.
— Нет, мне нравится, но просто ты опять меня заведешь.
— “Мальчиком” я тебя сегодня не трону, раз у тебя все болит. А языком и губами — обязательно, и не один раз. В этом месте у тебя не болит, я знаю.
— А откуда ты знаешь? — опять не удержалась любопытная Лара.
— Да я все про тебя знаю, дурашка ты моя. Так что давай иди к папе-доктору, будем лечиться. И нечего сдвигать ножки, я тебе их все равно раздвину. Надо лечить — значит, будем лечить.
Обреченно вздохнув, она легла на спину и закрыла глаза. Игорь выдавил на палец мазь и стал нежно ее намазывать.
