На вопрос, что это за каракули, она пояснила, что ребенок был рожден вне брака, поэтому в самом свидетельстве данные об отце вписывались вымышленные, по фамилии матери. Но на обороте бдительные чиновники с тех же слов указывали реальные данные отца ребенка (глядь, поможет какой дивчине алименты выправить).
После загса Шварц, отпустив шофера (мол, сам дальше похожу), успел смотаться на частнике в небольшую деревушку. Там он через плетень сделал несколько фотографий маленького хлопчика, возившегося и игрушками в саду. И, даже не решив точно, зачем, прихватил с собой маленького розового мишку, сиротливо, валявшегося у калитки.
Еще несколько необходимых встреч, покупка билетов на самолет, пьянка — гулянка с коллегами и: задание выполнено — можно возвращаться в Питер раскрывать преступления. И совершать их.
…- А куратор-Хрюша, — размышлял Шварц в метро, — пленку-то мне отдаст. Этот его приятель… да Лишков! — Он очень здорово все расписал, — и Шварц, позабывшись, рассмеялся.
Сколько времени он ждал этого часа, стараясь накопать на куратора хоть что-нибудь во время выполнения всяких его поручений. Вот и фамилию отца девицы, значащуюся на обороте загсовского документа, Шварц не забыл: ксерокопия с этой бумаги хранилась теперь и у него. То, что добытые документы представляли для куратора определенную ценность, Шварц понял при первой же встрече с ним после возвращения из Львова. Куратор, быстро пробежав глазами текст, буквально захрюкал от удовольствия, и его толстые щечки мелко затряслись.
— Изумительно! Ты просто гений, — повизгивал Хрюша, — он будет приятно удивлен появлением наследницы…
Кто такой «Он» Шварц еще не знал, но решил, что узнает обязательно, а куратору не следовало бы так бурно выражать свои эмоции.
Но обычно бывший аспирант всегда был крайне осторожен. Теперь же он явно не угадал. Причем, не угадал в любом случае. «Неужели он рассчитывал, — размышлял Шварц, — что я просто выстрелю в спину этому чиновничку, забыв предварительно переговорить с ним по душам? Это Хрюша лопухнулся. Но теперь мы поговорим с ним самим. И оч-чень душевно»…
— Под занавес ночи, полной нежности и любви, сон особенно сладок. Именно в это сладкое время — в пять часов утра в дверь позвонили.
— Твои, что ли? — Вяло предположила Катя, откидывая одеяло.
— Не-а… Ко мне никто не собирался, — столь же вяло отреагировал Борис. Однако даже в полной темноте Катя поняла, что ее друг полностью проснулся, и его тело стало таким же напряженно-мускулистым, каким было два часа назад.
Звонок раздался опять. Как и полагается второму звонку, он был длиннее.
— Бомж какой-нибудь, — предположила Катя.
— Этот бомж хочет именно к нам, — Борис зажег лампу. Через секунду он уже спрыгнул на пол, одним махом натянул спортивные штаны и зашлепал босыми ногами в коридор. Кате стало на миг неудобно перед ним, она вспомнила, как за весь вчерашний день так и не удосужилась подмахнуть грязь в коридоре. И тут звонок зазвенел опять.
На этот раз он был еще продолжительнее прежнего. Казалось, он кричал: «Даже если вы все здесь сдохли, все равно, поднимайтесь»!
Из комнаты Катя услышала скрип первой двери. Девушке показалось, что она видит, как Борис нагибается к глазку, перед тем как спросить: «Кто там»? Она вздрогнула, на секунду представив этот вопрос, произнесенный тревожным тоном и грубый ответ: «Откройте, милиция»! Катя мигом вспомнила все свои мелкие прегрешения перед законом, тут же поймала себя на мысли — о делах своего «папика» она не знает почти ничего.
Но ничего этого не случилось. Заскрежетала наружная железная дверь, послышался полный злости и сарказма голос Бориса: «Доброе утро». Снова скрежет и скрип: обе двери закрылись, судя по шагам, пустив в квартиру незваного гостя.
Потом на пороге комнаты появился Борис. В его глазах читались раздражение и удивление.
— Вообще-то, это к тебе.
Из-за плеча Бориса выглядывала Марина. Увидев ее лицо, Катя поняла, почему «папик» не наорал на визитершу прямо в коридоре…
* * *
Редкие капельки дождя мелкими бисеринками застывали на лицах небольшой группы людей, стоявшей возле двух свежих могил. Сегодня хоронили сыщиков, разбившихся в Ильинке во время маловразумительного и ничего не давшего преследования «Нивы», той самой, в которой некто, подсевший в машину уже за пределами Питера, вывозил Марину Войцеховскую на знакомство с ее будущей жертвой.
Смерть сотрудников сыскного агентства казалась чудовищно нелепой, как все подобные смерти… Авария была просто случайностью, но Нертов все равно чувствовал вину. Он корил себя за то, что сыщикам не дали выспаться, погнали ни свет ни заря на преследование девчонки, с которой потом, к вечеру, как ни в чем ни бывало, словно и не было этой жуткой трагедии…
Любые оправдания перед родителями и вдовами погибших бессмысленны. И бормотание чего-то несусветного про выполненный до конца долг буквально застывало на губах. Алексею казалось, что ребят-то он подставил, как выходило теперь, под свои личные дела: это у него был запутавшийся в криминале отец, у него — сумасбродная девка, еще неизвестно с кем и чем повязанная. Все это были его, а ничьи другие, хлопоты, в которые он и втянул абсолютно непричастных к тому людей.
Один из погибших — отставной майор милиции, которому и было-то немногим за сорок. Чуть позднее он сосватал им на службу своего соседа — вместе жили в одном из пригородных поселков. Сосед, веселый парень, особых навыков не имел, но был человеком восприимчивым и толковым, из тех, кого стоило учить уму-разуму, рассчитывая на скорый результат. Но недолго успели они поработать вместе…
У молодого сыщика даже не было еще детей — лишь недавно женился. А мальчишки-погодки отставного майора стояли теперь у гроба отца, рядом с молодой еще женщиной в черном платке, шмыгали носами. В морге родных, конечно, не подпустили глянуть на то, что осталось — убедили, что такое лучше не видеть и не знать. Что уж там делали в этом морге, Нертов не интересовался, он лишь платил столько, сколько запрашивали, но сейчас в гробах, на атласных подушках, покоились ясные и умиротворенные лица. Он ожидал увидеть закрытые гробы — но только не этот маскарад, не этот грим, оскорбивший его, как и сам он оскорбил память ребятишек, поддавшись тогда на Маринино наваждение…
Службу вел батюшка, специально заказанный в городе в одном из главных соборов. Отец Павел мягко ступал вокруг гробов по раскиданным по полу еловым ветвям, тихо подсказывая родным, когда и что им делать. Алексей был благодарен этому батюшке за то, с каким тактом и искренней скорбью помогал он провожать в последний путь погибших.
Сами похороны вышли какими-то торопливыми, так что зря Алексей опасался, что на них уйдет едва ли не весь день. Кладбище находилось в самом центре пригородного поселка, и траурный кортеж остановился у погоста едва ли не через пять минут, как отъехал от церкви. За эти несколько минут едва накрапывающий дождь перешел в ливень, первый весенний — небо затянуло окончательно. Ждать у кладбища погоды не приходилось, как и говорить поминальных речей. Маленькая мокрая процессия пробралась среди вросших в просторные ограды, какие только и бывают на таких сельских кладбищах, сосен. Могильщики побыстрее забросали гробы желтым песком, не слишком церемонясь с желанием родных еще что-то сказать на прощание, еще раз прикоснуться к обтянувшей крышку ткани.
«Как погибли ребята — так их и похоронили, наспех и несуразно», — Нертов медленно начал спускаться с кладбищенского косогора по тропинке, петлявшей среди старых оград и вросших в землю могил с покосившимися крестами и столбиками. Подошвы мягко продавливали песок, смешанный с прошлогодними листьями и сосновыми иголками. Дождь не прекращался. Батюшка, шедший впереди, сказал кому-то назидательно, что это сама природа плачет по безвременно усопшим…
На поминки Алексей не остался. Шел четвертый день исчезновения Марины, несостоявшейся пока киллерши, непонятной особы, бродившей где-то рядом, в чем он и не сомневался, вместе с его же собственным оружием. Никакой ясности вокруг всех событий до сих пор не было. Ни сотрудники службы безопасности, ни сыщики из конторы Арчи не могли выйти на след беглянки.
С похорон Нертов поехал прямо в банк. Едва он поднялся к себе по служебной лестнице, как растрезвонился местный телефон.
— Алексей Юрьевич, тут у нас одна мадам разбушевалась, — доложил охранник, дежуривший внизу, у главного входа. — Требует во что бы то ни стало встречи с Чеглоковым. Пришла с утра, ей никто не назначал. Объясняем, что Андрей Артурович в отъезде — не верит. Что с ней делать? Знакомый вариант: причитает, плачет.
Нертов давно уже привык к самым странным посетителям, то и дело забредавшим в здание правления банка, благо расположено оно было не только в центре города, но еще и по соседству с городским Законодательным собранием, все улочки вокруг которого были напичканы разными управлениями и комитетами. Случалось, что не найдя понимания в чиновных лавочках, визитеры прямиком шпарили к ним в банк даже не слишком отдавая себе отчета, куда их занесло. В охране это так и называлось: знакомый вариант.
