"Ставлю огромадный крест на тебе, батянька мой бестолковый. Обогащайся и жирей, смотри на свое гнусное никчемное бесталанное отражение в зеркалах и радуйся. На большее ты не способен. Другая родня у меня, другой отец, другая родословная".
"Сына мой светлый, мальчик мой родненький, все по твоему будет. Все отрину, все брошу, сделаю как ты захочешь. Ради тебя живу среди мерзости, одна у меня отрада - душа твоя неуемная, чистая".
Но это последнее послание Иван не прочел. Бросил конверт в огонь и покинул свое подполье.
Вышел он на свет другим человеком, и другие глаза смотрели на все тот же коловращающийся мир.
Иван сделался абсолютно новым существом, теперь бы его не узнал и сам Гончаров-старший.
Через три часа он входил во двор переделкинской дачи.
В окнах первого этажа горел свет. Иван поднялся на веранду и заглянул в комнату. Он сразу определил кто здесь Афанасий, кто Дыба, кто Елена. Были ещё два человека, один, рослый и невозмутимый, все время молчал, а второй, почти старик, но энергичный и активный, то вставал, то садился, и что-то кричал.
Иван прокрался ко второму окну, здесь была открыта форточка. Но услышать разговор он не успел. Крепние руки схватили его, пригнули голову к земле, и в таком положении он был введен в дом.
- Тут какой-то хмырь подслушивал.
- Отпустите его, - приказал старик. - Ты кто?
- Я его знаю! - радостно воскликнул Афанасий. - Это мой знакомый! Он модельер и моделист. Он в курсе.
- Ну ладно, - равнодушно согласился старик, - давайте заканчивать
- Как вы все мне надоели! - воскликнул Афанасий. - Как я устал!
Сергей Яковлевич тревожно озирался и фыркал как испуганный конь, Елена поглаживала его по руке.
- Кто это такие? - спросил Иван.
- Да вот - ворвались. Этот говорит, что он какой-то Экзиларх.
Но нервный старик перебил Афанасия.
- Вы ничего не поняли! Я думал вы здравомыслящий человек, а вы просто идиот!
Не обращая внимания на эти выкрики, Афанасий шепотом пояснил:
- Свитки требуют. Меня без тебя уже все достали: ФСБ, ЦРУ, Массад, мафии, партии, хартии, массоны, теперь этот Экзиларх. Не успеваю защищаться и отбиваться, вся надежда на тебя, Игореша. Я тебя так ждал!
Иван оторопел. Почему это он вдруг стал Игорешей? Или это какой-то отвлекающий маневр?
- Вот как Игореша скажет, так и будет, - объявил Афанасий.
- Не вынуждайте нас прибегать к насилию, - буркнул старик.
Иван силился оценить ситуацию, как вдруг произошло нечто совершенно необъяснимое. Развалина-Дыба мелко-мелко затрясся, завибрировал всем телом и из его глотки вырвалось какое-то бульканье, перемешанное с восклицанием "О, Цитрус!" Вокруг агонизирующего тела образовалось желтоватое свечение, язык вывалился, Дыба дернулся, обмяк и шмякнулся на пол, а над стулом завис матово-фиолетовый шар.
Зрители так и замерли с открытыми ртами. Шар застыл на месте, потом качнулся в одну сторону, в другую, и словно сориентировавшись, метнулся к голове старика, дзынькнул о нее, затем по очереди так же дзынькнул о головы непрошеных гостей. Все они свалились как подкошенные.
Шар замер на мгновение и стремительно вылетел в форточку. На улице раздался не то хлопок, не то взрыв. Тело Дыбы было бездыханным.
- Я знал, что чем-то подобным это должно было кончиться, - почти спокойно отреагировал Афанасий. Иван закрыл рот, а Елена глупо улыбалась.
- Ты его использовал, - произнесла она.
- Я помог ему, - возразил Афанасий, - он сам этого хотел.
- Ты ему мстил за то, что я его любила.
Афанасий захохотал.
- Женщина остается женщиной - самым красивым животным! Пусть будет так - я бесконечный ревнивец! Но все-таки я не упустил свой шанс.
- Они мертвы? - спросил Иван.
- Не знаю. Да и какая разница! Нужно их увезти подальше. В конце улицы стоит их машина, я сейчас её подгоню, мы их загрузим. Хорошо, что ты наконец пришел!
Афанасий нагнулся над телом здоровяка, достал ключи от машины и ушел.
- Вы мне часто снились, - призналась Елена.
- Я бы хотел извиниться за похищение.
- Ах, это были тоже вы? - по видимому она все ещё не отошла от случившегося. - Но почему тогда Афанасий называет вас Игорешей? Разве вы не Фантом?
- Не знаю, но со мной что-то произошло.
- А я вас боялась, мне все казалось, что вы бродите по ночам вокруг дома.
- Вам бы отдохнуть.
- Да, я пойду, прилягу, - и она как-то деревянно поднялась и ушла наверх.
Афанасий подогнал машину, кряхтя и чертыхаясь они водрузили тела на сиденья.
- Я поеду один, оставлю автомобиль на шоссе, а сам вернусь пешком. А ты отволоки тело Дыбы в баню и располагайся. Я скоро!
Это был уже не тот Афанасий, о каком читал Иван. Было понятно, что он владеет ситуацией и имеет собственный план.
Иван перенес легкое тело Дыбы, помыл руки и стал размышлять.
Когда он сюда собрался, у него накопилось много идей и он намеревался "прочистить Афанасию мозги". Но теперь он понял, что Афанасий докопался до каких-то смыслов и сам способен многое объяснить.
Вернулся Никитин радостным. Он смотрел на Ивана и улыбался.
- Наконец-то я тебя дождался! Именно тебя мне не хватало. Но я верил и надеялся и вот - накликал тебя!
- Но я не Игореша! Что происходит?
- Ты называл себя Русской Эстафетой? Тебе и передали эстафету. Игореша внутри тебя, он твой художественный дар, талант, язык. Игореша расширил свои пределы. Ты - его пространство. Поэтому в каком-то смысле и ты сам Игореша или Игорек, Игоречек, Игорюня и так далее. Понял?
- Чего же проще, - усмехнулся Иван. - А кто были эти... гости?
- Да достали меня тут! Изо всех дыр лезут. Только одних заблокируешь, в другом месте прореха. За всеми деталями не уследишь. Но об их приходе я знал, и о твоем, кстати, тоже. Мне так много нужно тебе рассказать! Теперь-то я не один...
Афанасий расчувствовался и смахнул неожиданную слезу.
- А что случилось с Дыбой?
- Ну как тебе сказать... Дыба инфицировал многих особым восприятием мира. Через него внедрялась некая идея. Он - переходное состояние человека к новому психофизическому складу организма.
- И конечно, он жертва и воин одновременно?
- Как здорово, что ты все понимаешь! Мы и сами жертвы, но зато какие! Мы вырвались из каркаса материальной ограниченности, нам доверено и дадено самостоятельно решать и желать! Ты улавливаешь, произошла как бы биологическая революция, мы вызрели, понимаешь? То, что мы знаем, видели и пережили, воспринимается как фантастика или чудо, но скоро человечество повсеместно будет сталкиваться с подобными и иными явлениями. Правда, для этого нам предстоит потрудиться.
Возбуждение Афанасия не замедлило передаться Ивану. Он начал страстно говорить о величии и могуществе русского языка, совершившего прорыв в иные сферы и миры, к иным фантастическим возможностям жизни. И оба они, словно два скакуна в одной упряжке, с легкостью несли за собой всю тяжесть бытия.
- Пойдем, я тебе покажу!
Афанасий увлек Ивана наверх, распахнул дверь и с наслаждением наблюдал за реакцией нового друга. Обстановка действительно вызвала недоумение. Посередине комнаты стояли стол и стул, а вокруг, на стеллажах и на полу, высясь до потолка, громоздились пирамиды папок и новенькие пачки бумаг.
- Все это обычные чистые листы, - объяснил Афанасий, - кто - то в наше отсутствие сделал в доме обыск, но листы не нашли, видимо, не знали, что искали. Или искали древние свитки. Теперь я прячу листы среди этой кучи обычных бумаг. Никто, кроме меня, их не найдет.
Афанасий выдернул из одной папки лист, открыл папку, достал другой и сказал:
- Садись, я тебя оставлю на час, удивляйся, потрясайся и побыстрее приходи в себя. Потом обсудим программу. Возьми карандаш.
Афанасий понимающе подмигнул и закрыл дверь. Иван устыдился самому себе, вспомнив, как обзывал Афанасия дебилом и как хотел выкрасть эти бумаги, которые сейчас были ему совершенно бескорыстно и добровольно переданы. Афанасий покорил его своей открытостью и искренностью. С трепетом Иван прикоснулся грифелем к листу...
Через час он спустился вниз усталым и опустошенным, Афанасий полунасмешливо поглядывал на него и понимающе заговорил первым:
- Ничего, это у тебя пройдет. Я тоже поначалу сходил с ума, а потом как-то... притерпелся что ли. Вот тебе и русский язык, каково, а?
- Это какая-то беспризорная душа России, - хрипло выговорил Иван.
- Вряд ли она беспризорная, и не только России. Знаешь, главное не поддаваться первым порывам - переиначивать социум, вмешиваться в политику. Я пробовал, результаты были, но белое быстро становилось черным. Нет нужды строить на земле рай.
- Но хоть какую-то социальную стабильность...
- Да, да, так и я хотел, но подобные внедрения получаются искусственными. Нужно сидеть над листом круглые сутки и контролировать тысячи мелких деталей. В одном месте залатаешь, в другом дырка. Столько чужих волевых внедрений, сотни проектов, программ, и беспрерывная безответственность, и бесконечный эгоизм.
