– Розничной торговлей наркотиками в гостинице «Москва», – наконец вспомнил Турецкий. – С того света вернулся?
– Нет, представьте себе, из Владивостока. Сегодня утром позвонил куратору, сказал, что сам не понял, что с ним было, но с сегодняшнего дня он снова на посту и готов, как говорится, к труду и обороне. – Не видя должного восторга на лицах друзей, Грязнов почесал в затылке и поинтересовался: – Вам это интересно вообще или нет?
– Интересно, – сказал Реддвей. – Ты его притащил?
– Нет, конечно. Василий личность секретная, и светиться по Генпрокуратурам ему не положено. Но если есть желание, могу устроить вам конфиденциальное рандеву.
– Где, когда?
– Например, прямо сейчас. Например, в номере Пита барахлит телефон…
Реддвей с шумным вздохом поднялся:
– Поехали.
– Куратор Василия о нашем интересе предупредил, – объяснял по дороге Грязнов, – меня он в принципе в лицо знает, так что можем рассчитывать на откровенность.
– Поражаюсь я твоей наивности, – скептически бурчал Реддвей, – двести к одному, что этот Вася – фээсбэшная подстава.
– Нам он дезу никогда не выдавал. – Грязнов самозабвенно защищал потенциального свидетеля.
– Значит, сегодня в первый раз выдаст, надо же когда-то начинать.
– А если не выдаст?
– А если выдаст? Только время потеряем, на радость козлам с Лубянки.
Турецкий в перепалке не участвовал, когда вошли в номер, с удовольствием швырнул телефон об стенку и потоптался по обломкам:
– Для правдоподобности.
И Реддвей обреченно поплелся к дежурному по этажу жаловаться на вдруг сломавшийся аппарат.
Сервис в «Москве» был на высшем уровне – слегка растрепанный, в желтом комбинезоне, Вася появился через пять минут.
– Вячеслав Иванович? – понимающе кивнул он Грязнову.
– Садись, Василий, – кивнул на кресло Грязнов. – Тут товарищи интересуются, был ты знаком с Апраксиным?
Имена интересующихся товарищей Грязнов называть не стал. Василий снова многозначительно кивнул и уселся, нервно потирая руки:
– С мужиком, который из восемьсот первого выбросился? Мне только сегодня тут рассказали про самоубийство. Так вот, нас официально, понятное дело, никто не представлял, а в лицо, конечно, знали друг друга.
– Когда вы в первый раз продали ему наркотик и какой именно? – сурово спросил Реддвей.
– Лет пять или даже шесть назад, я тогда только начинал… ну, работать. Швейцар наш, Полуэктов, меня к нему подослал, а покупал он всегда только кокаин, сразу по нескольку доз: две, иногда три брал. Он в последнее время часто у нас жил, почти каждый месяц наведывался.
– А как он с вами связывался? – поинтересовался Турецкий. – Каждый день ломал телефон?
– Ну зачем так? – Васе явно мешали руки, он не знал, куда их деть, и в конце концов на них уселся. – Я книгу регистрации каждый день просматриваю, если наш человек поселился, в смысле интересующийся, я сам заходил, как будто, значит, на профилактику телефонной линии. А если кому-то совсем невтерпеж было, тогда, понятное дело, ко мне в мастерскую спускались или говорили портье, что проблемы с телефоном, а я, значит, бежал тут же «чинить».
– Ясно, – хмыкнул Турецкий, – а что с вами случилось второго?
– Второго? Второго я шел себе на работу, как положено к восьми утра. Ну и еще перед тем должен был, – телефонист замялся, косясь на надувшегося Реддвея, – кое с кем встретиться…
– С куратором, мы в курсе, – помог Грязнов.
– Точно. Из метро, помню, вышел и дальше, понятное дело, шагаю. И вдруг что-то меня кольнуло, извините за выражение, в задницу. Дальше уже ничего не помню. Очнулся в больнице, капельница, понятное дело, все как полагается. У соседа спросил: какая больница? Интересно просто было, в Склиф положили или так – в обычную. Думал, наверное, инфаркт, в моем возрасте, говорят, бывает такое, или сердечный приступ. Сердце побаливало, но не сильно, когда очнулся. А сосед вызверился на меня как на шизика и сам тоже на вид как шизик. – Телефонист высвободил из-под себя одну руку, покрутил пальцем у виска для большей убедительности, очевидно, в описании шизика и, подумав, вернул обратно. – Врач пришел, начал со мной беседовать. Короче, долго рассказывать, но оказалось, что я во Владике – во Владивостоке, значит, трое суток был в коме, документов у меня никаких при себе не было и денег тоже не было, а «скорая» меня из аэропорта забрала, но и билета у меня не было. Зато в крови обнаружили лошадиную дозу фенобарбитала, а его передозировка – не мне вам рассказывать – вначале, значит, сомнамбулическое угнетенное состояние, а потом кома и летальный исход. Я честно скажу, ну испугался я, в общем. Хорошо, что во Владивосток меня закинуло, у меня там, не знаю, как это правильно называется, брат мужа сестры живет, он меня выручил. Сказал, что я к нему в гости прилетел, а меня, значит, в аэропорту уколом оглушили и ограбили, паспорт украли, деньги – все, в общем. Мы даже заявление в милицию написали, там проверили, оказалось, что я второго из Москвы и прилетел, фамилию нашли в списке пассажиров. Я вначале обратно возвращаться не хотел, думал: отсижусь, подожду. Но непонятно, чего ждать надо. Я ведь так и не понял, кто меня и за что. Короче, денег у родственника занял и вернулся, тут меня знают, быстрее, наверное, разберутся.
– Вернемся к Апраксину, – терпеливо дослушав, спросил Реддвей, – когда вы продали ему последнюю дозу и когда должны были его навестить снова?
– Как раз второго и собирался зайти. Он тридцать первого, когда только поселился, взял на три дня примерно…
– Ну, Вася, – Грязнов по-отечески похлопал телефониста по плечу, – считай, с тем, за что тебя так, мы уже разобрались. Вернее, не за что, а почему. Потому что к Апраксину вместо тебя должен был прийти другой человек, который, возможно, как-то связан с его гибелью. И поэтому у нас к тебе просьба: нам нужно опросить всех твоих клиентов, которых он, возможно, обслужил вместо тебя…
– Не, так не пойдет, – энергично замотал головой Василий, – я так не могу. Мне после этого здесь уже не работать, и скандал будет. А главное – никто вам ничего не скажет, а я в свидетели против уважаемых людей не подпишусь.
– Вася! – почти ласково воскликнул Грязнов. – Этот человек нам нужен. А тебе еще больше, чем нам, потому что фенобарбитал у него, возможно, не закончился и никто тебе не гарантирует, что со следующим уколом ты не отбросишь коньки. Пойми меня правильно, я тебе не угрожаю, но другого пути что-то узнать об этом человеке у нас нет. Так что думай, что тебе дороже, работа или жизнь?
– Я сам все узнаю, можно? – попросил Вася. – Вам не расскажут, а мне расскажут. Я быстро узнаю, честное слово. Сегодня же вечером и доложу.
Грязнов оглядел товарищей и, не видя особых возражений, милостиво позволил:
– Дерзай. Но если до вечера ничего не выяснишь… не взыщи.
– Ну тогда я пошел? – Телефонист резво попятился к двери, пока Грязнов не передумал.
– А телефон как же? – остановил Турецкий.
– Забыл совсем, – спохватился Василий. Не мудрствуя лукаво, вытащил из сумки новый аппарат и подключил к линии. – Работает и пока без лишних деталей.
– Ну что, как впечатления? – самодовольно щурясь, поинтересовался Грязнов.
– Я не понимаю, – недовольно хрюкнул Реддвей, – он же наркоторговец, его место в тюрьме, а он не просто не сидит, он от вас, от органов, даже не прячется, он с вами сотрудничает, и вы с ним сотрудничаете. Может, вы ему еще и зарплату платите?
– Зарплату мы ему не платим, – ответил Грязнов, – хотя его вполне можно назвать нашим человеком, работающим под прикрытием.
– Ты еще скажи, что он пользу приносит: избавляет уважаемых гостей столицы от посещения злачных мест и опасности отравиться некачественными препаратами. А где он берет эти наркотики?
– Пит, – Грязнов утомленно вздохнул, – я всего лишь спросил, поверили ли вы ему?
– Значит, его снабжает ФСБ? – не отставал Реддвей.
– Короче, вы меня достали! – Грязнов сорвался с места. – Вместо того чтоб спасибо сказать, наезжаете со всякой фигней! – Он выскочил из номера, шумно хлопнув дверью.
– Спасибо, – сказал Реддвей минуты две спустя.
От Реддвея Турецкий поехал в МУР. Отчасти сознавая необходимость извиниться за Пита перед Грязновым, а самое главное – поговорить с Семаго о результатах проверки квартиры Гусева.
Семаго его не обрадовал:
– Из пятнадцати комплектов отпечатков по нашим картотекам проходят только два. Один – тот самый Умар Халилоев, которого вы тогда задержали, дважды судимый, был в розыске за грабеж. И еще некто Веточкин. Этот сейчас в розыске не числится и Гусевым быть не может: возраст не тот и внешне они совершенно непохожи.
– То есть тупик?
Семаго неопределенно пожал плечами.
– Я еще раз поговорил сегодня с Цветовой. К ней домой Гусев не приходил, провожал регулярно, но ни разу не зашел, так что в ее квартире его отпечатков пальцев нет. Они не фотографировались, ужинали в маленьких дешевых забегаловках, никогда его знакомых не встречали, подарков, на которых могли бы остаться его отпечатки, он ей не дарил. Еще я посадил человека просто просматривать картотеку на предмет сходства, но мне все же кажется, что мы имеем дело с настоящим профессионалом, не самоучкой. А значит, искать его надо скорее по архивам отделов кадров, например в ФСБ, или ФСК, или ГРУ, а возможно, он из армии, но однозначно – подготовка у него профессиональная.
