– У тебя не все в порядке с головой! – засмеялся Ли. – Вероятно, из-за отъезда Ировского. Наверное, в Москву захотелось? – усмехнулся он. – Счет приличный в банке, и все дела, живи в кайф. Ты же дамочка городская. В ментовку полезла потому, что денег решила подзаработать, но тебя чуть в тюрьму не упрятали. Честно жить не смогла и стала диспетчером киллера. Привалова ты завалила? – неожиданно спросил он. – Ведь раньше он заказы для Мастера принимал.
– Он засветился, – отрезала Валентина, – и Мастер убил его! Я приняла всего два заказа.
– Ну что ж, может, ты права и Мастер что-то задумал. Мне, например, тоже многое кажется странным. Но будь что будет, все равно рано или поздно по-волчьи завоем или просто пристрелит кто. В тюрьму я не пойду. Сейчас многие ратуют за возвращение высшей меры, но не понимают, что пожизненное гораздо хуже смерти. Каждый день, час, минуту и даже секунду ты постоянно в камере, тебя выводят в полусогнутом состоянии, руки вытянуты назад и вверх, и всегда одно и то же. Людей, которым дали двадцать пять, и то держит надежда, что, когда они выйдут, хоть немного успеют пожить на свободе. А в случае, когда на пожизненное тебя осудили, нет впереди ничего, и знаешь, что так и подохнешь в камере. И даже с собой покончить не дадут. Кстати, в Вологодской области зона для осужденных пожизненно тоже имеется. И это гораздо хуже, чем расстрел. Потому что там пулю всадили, и все дела. А тут умираешь ежесекундно и понимаешь, что никогда ничего уже не изменится. Это страшно… – Ли вздохнул.
– Ты так говоришь, – насмешливо заметила Валентина, – как будто был в камере для приговоренных пожизненно.
– Я был в плену у чеченцев в девяносто пятом, – отозвался Ли. – И выдержал только потому, что все-таки надеялся: наши освободят. Так оно и вышло. А если б этой надежды не было, я бы себя кончил.
– А я не знала, что ты воевал, – удивилась Валентина.
– Я не воевал, меня шестнадцатилетним пареньком в Ессентуках похитили и с родителей выкуп требовали. Двадцать шесть дней я в зиндане на цепочке сидел. Я и убивать поэтому начал. Первого – чеченца, – усмехнулся он. – Его заказала жена, и я с удовольствием ему череп продырявил и даже денег не взял. Получил ни с чем не сравнимое удовольствие. Потому что, стреляя в него, представлял Хасана, хозяина, который меня на цепочке держал. А потом в Москве влип, и если бы не ты, я бы убил себя в камере или скорее всего попытался бежать, чтоб конвойные пристрелили. Я ведь уже знаю, что такое сидеть без веры в будущее…
– Ировский тебе предлагал в Москву с ним лететь?
– Для отчета Мастеру интересуешься?
– Просто спросила. Ировский мне предложил кое-что, но не знаю, насколько ему верить можно.
– Ты меня с Худым спутала! – рассмеялся Ли. – Мы с ним вообще ни о чем не говорили. А насчет Мастера ты, вероятно, права. Что-то он затевает, и скорее всего это связано с лесом. Кажется, я начинаю понимать, зачем ему нужен Худой…
Валентина, ожидая продолжения, молча смотрела на него.
– Пойду я… – Ли взглянул на часы.
– А что ты насчет Худого понял? – попыталась остановить его Валентина.
– Потом поговорим. – Он вышел.
– Прав ты, Ли, – прошептала она, – в Москву я хочу, к себе домой. Очень хочу. Потому что сейчас поняла, что ничего хорошего уже не получится. Как же это страшно, но что делать, не знаю. Может, Ировский не обманет?…
– Вот так, – зло говорил Вареников, – профукали мы! Убрал киллер и хозяев, и Клипа. Скорее всего именно Клип свел Либертовичей с киллером, поэтому они и переводили стрелку на домработницу. Надо с ней осторожненько поработать. Она вполне могла видеть кого-то. Киллер наверняка приходил в квартиру, когда хозяева еще были в Москве, знакомился с обстановкой. А как уехали, он сделал дело. А на бабусю мы зря наехали.
– Серафиму Антоновну надо охранять, – сказал майор. – А то ведь, если ее уберут…
– Нет у нас закона о защите свидетелей, – отозвался полковник. – А она на свидетеля и не тянет. Только если с охраной больничной поговорить, ну и почаще к ней заглядывать. Если она что-то вспомнит, то, конечно, можно будет и наряд у палаты оставить. Хотя придется это делать в обход вышестоящего начальства. – Он поморщился. – Значит, надо попытаться узнать у Серафимы Антоновны что-то существенное. А то наехали на старушку…
– Так Либертовичи сами к этому подвели, – напомнил майор. – Не знаю почему, но я жду, что вот-вот снова позвонит этот киллер с детским голосом и назовет адрес. И кого-то из этих… – Он погладил ладонью лежащий на столе список членов совета директоров.
– Да это я, – с усмешкой проговорил стоявший перед металлической дверью Эдуард.
– Заходи, – сказал за дверью Степанов.
Эдуард шагнул вперед и замер. Ему в лицо смотрел немигающий зрачок пистолетного ствола.
– Да убери ты „дурочку“! – Эдуард вытянул вперед руки. – Один я.
– Закрой дверь! – не опуская пистолета, потребовал Степанов.
– Это можно, – усмехнулся Эдуард, щелкнув замками.
– Нервы сдают, – признался Степанов. – Как услышу телефонный звонок или вызов сотового, в пот бросает. Стараюсь перед окнами не ходить. Не думал, что меня страх так может прихватить… – Он поморщился.
– Да сейчас все эти хреновы директора в страхе живут. Какую-то бабу они ищут, ментовкой раньше была, а потом уехала. Правда, имени ее никто не знает.
– А кто сказал про бабу?
– Похоже, Лизка. К ней сразу после тебя Борис Сергеевич заходил. Вроде как на нее думали. Я по крайней мере так слышал.
– Бывшая ментовка? – пробормотал Степанов. – В натуре, был такой разговор, – он нахмурился, – что-то я об этом слышал. А откуда Лизка про нее узнала?
– Работала вместе с ней, вот такие дела…
– Тьфу ты, ё-мое! Я-то и забыл, что Лизка в ментовке работала. Надо найти эту шкуру, проверить ее знакомых и выяснить, кто из них уволился. А чего Лизка-то не припомнит?
– Да хрен ее знает…
– Мне к ней сейчас не подъехать, а надо бы…
– Придумай что-нибудь. Ты же ее хорошо знаешь. С повинной приди или еще как-то.
– Надо попробовать.
Вздрогнув, Ларин посмотрел на трезвонящий телефонный аппарат и крикнул:
– Да возьмите эту хреновину!
– Сам не можешь? – войдя, недовольно проговорила жена и сняла трубку: – Алло!
Ларин напряженно смотрел на нее.
– Ладно, – помолчав, кивнула женщина. – Обязательно загляну.
– Кто это? – спросил Ларин.
– Лена.
– Скажи, пусть звонит на твой сотовый. – Ларин вошел в кабинет и хлопнул дверью.
„С ума можно сойти! – Сев в кресло, он достал сигару и закурил. – Как же найти знакомую Буркиной? Впрочем, была ли она, эта самая знакомая? Хотя, зная Илью, я могу поверить в то, что он искал киллера. По его предложению убрали Лапиных. Может, это продолжение? Но тогда кто заказчик? Наверняка не Лизка, это очевидно. Она не предложила бы мне свои акции. А может, это просто хитрый ход? Ведь все только стало проясняться, и вдруг эти звонки и выстрелы. И кстати, Степанову тоже звонили, а он еще жив… Впрочем, Поварова, например, убили не сразу. Но при чем тут Степанов? Хотя если предположить, что киллера нанял мститель за Лапина, то тогда вполне возможно. Но как тогда объяснить убийство Поварова? Черт, сплошные вопросы и ни одного убедительного ответа! Сейчас каждый косится на соседа. А я лично считаю, что надо проверить связь Лизки с остальными компаньонами. Не зря же она сказала про свою знакомую. Может, ложный след дает?…“
– Боря, – раздался за дверью голос жены, – тебя спрашивает какая-то баба.
Ларин, облегченно вздохнув, встал и открыл дверь. Жена протянула ему радиотелефон. Взяв его, Ларин выпроводил ее и закрыл дверь.
– Слушаю, – сказал он.
– Это я, – услышал он женский голос, – Лиза Буркина.
– Вспомнили что-то?
– Да.
– Я сейчас приеду, никуда не уходите.
– Давайте где-нибудь встретимся. Ко мне приехала сестра, и я не хотела бы…
– Хорошо. – Ларин посмотрел на часы. – Встретимся в баре „Якорь“. Я буду там через полчаса.
– На свидание собираешься? – В кабинет вошла жена.
– Ольга, у тебя одно на уме – свидание и измена. Я пытаюсь выяснить, кто начал нас убивать, а ты все про свое… – Махнув рукой, Ларин открыл ящик стола и взял пачку денег.
– К хахалю собралась? – желчно спросила заглянувшая в комнату Анна.
– Вот что, сестренка, – Елизавета ожгла ее взглядом, – меня не будет около часа. Когда я вернусь, чтоб тебя тут не было. Или я вызову милицию.
– Вызывай! – усмехнулась Анна.
– Ты никто здесь, и я не хочу тебя видеть в своей квартире! – отрезала Елизавета. И тут прозвонил ее сотовый. – Да? – Она поднесла телефон к уху.
Анна увидела, как лицо сестры мгновенно побледнело и вытянулось. Ее округлившиеся глаза выражали ужас. Отшвырнув телефон, она подскочила к окну и дернула шнур. Шторы с легким шорохом сдвинулись. Елизавета, оттолкнув сестру, выскочила из комнаты.
