Демиденко и для верности чиркнул пальцем себя по горлу. – Корешу моему бывшему, Багирову, так и передай.
– Обязательно передам! – пообещал Цвях и встал.
Это было сигналом к действию, и тотчас же из темноты шагнул подручный. Он взмахнул рукой и обрушил на голову Раковой Шейки сокрушительный удар монтировкой.
Удар был такой силы, что Демиденко не успел даже вскрикнуть.
Цвях с подручным подхватили мертвое тело, и стараясь не шуметь, с трудом выволокли покойника из трюма. Подтащив его к корме, они молча сбросили Раковую Шейку в воду. Тревожно вскрикнул павлин. Старуха выглянула из рубки. Закусив щербатым ртом пальцы, чтобы не выдать криком своего присутствия, она молча скрылась в своем убежище.
Толстый ковер ручной работы покрывал весь пол спальни, выдержанной в белых тонах: белая мебель, обои слоновой кости с золотой насечкой, белые шелковые занавески с золотой вышивкой, закрывающие окно и дверь на открытую лоджию…
Утро…
– Петя! – обратилась Борзова к мужу, лежащему в шелковой пижаме в постели. – Поработай лифтером!
Она подошла поближе, в одних трусах и в лифчике, и села рядом с ним, подставляя свою несколько располневшую спину, чтобы он застегнул ей бюстгальтер.
– Могла бы купить и номером побольше! – сказал ей Борзов, с трудом застегивая его. – Тесные и носить вредно.
– Жить тоже вредно! – отмахнулась Борзова.
Борзов не стал перечить жене. Его голову распирало, давили на мозги другие мысли. Начавшиеся в городе аресты смутили его покой. Не успокоил и приезд Липатова, которого он ожидал с таким нетерпением. Он хотел выяснить обстановку в Москве. Но старик, несмотря на неоднократные вопросы Борзова, каждый раз уходил от прямых ответов. Поэтому основные надежды он теперь связывал с супругой, которая сегодня должна была встретиться с Липатовым.
Тамара Романовна нарядилась в облегающее платье бирюзового цвета и перед большим овальным зеркалом стала наводить марафет. Закончив, она из белой тумбочки достала перламутровую шкатулку и выудила из нее золотое кольцо с изумрудом.
– Как ты думаешь, – обратилась она к лежащему мужу, – этот камень подходит к платью?
Лицо Борзова перекосила гримаса злобы.
– Нашла время менять цацки каждый день! – не выдержал он. – Я тебе твержу, твержу… Уже Липатов замечания делает… Как будто не знаешь, что за обстановка в городе… Ты пойми, ради твоего Юрпалова из Москвы следственную группу присылать не станут…
С улицы перед окнами квартиры Борзовых послышались короткие гудки автомобиля.
Петр Григорьевич мгновенно соскочил с постели и выглянул в окно. Узнав машину Липатова, он торжественно объявил:
– Карета наместника у подъезда, графиня!
Тамара Романовна в последний раз поправила прическу и заторопилась к двери.
– Тамара! – неожиданно нежно и тепло обратился к жене Борзов. – Втолкуй Липатову: началась охота! За этим Оболенцевым чья-то спина пошире прокурорской: пусть не ждет, что-то делает… Поздно будет.
Тамара Романовна театрально послала мужу воздушный поцелуй и исчезла.
Борзов тяжело вздохнул и стал одеваться.
Звонок в дверь прервал его туалет. Чертыхаясь и зевая, он побрел открывать.
«А где, интересно, Рита? – вдруг вспомнил он об отсутствии дочери. – Неужто ночевать не приходила? Надо у Тамары спросить, когда вернется. Может, не стала дожидаться свадьбы? А, дело молодое, не маленькая».
Открыв дверь, он оторопел. Перед ним стоял Багиров.
– Аркадий? – удивленно спросил Борзов, жестом приглашая войти в дом. – Ты, случайно, квартиры не перепутал?
Багиров молча вошел и закрыл за собой дверь.
– Ну, что еще случилось, выкладывай, – провожая Багирова в гостиную, сказал Борзов.
Полковник так же молча подошел к музыкальному центру, достал из кармана кассету, вставил ее в магнитофон и включил.
Борзов услышал разговор Оболенцева и Ярыгина.
– «Ну а теперь? Точки? – спросил у Ярыгина Оболенцев.
– Шашлычная «Риони», директор Скуридина Галина Михайловна, кафе «Грезы», директор Ходус Георгий Полуэктович, ресторан «Кавказ», директор Ширафетдинов Рафаэль Нариманович, – монотонно перечислял Ярыгин. – Эти платят оброк два раза в месяц – второго и семнадцатого. Деньги передают Цвяху, а тот через Багирова дальше по цепочке…»
– Засветились! Профессионалы! – гневно выпалил Борзов.
– Ты дальше слушай, – спокойно проговорил Багиров.
– «Что у вас по операции «Империал»? – услышал Борзов голос незнакомца.
– Признаки очевидны, – узнал он голос Оболенцева. – А вот детали… Дамы вовсю приглашают кавалеров.
– А кавалеры?
– С ними полной ясности нет. Работаем.
– Не давайте им перехватить инициативу и держите меня постоянно в курсе дела».
Увидев удивленные глаза Борзова, Багиров пояснил:
– Это Оболенцев разговаривает с Надеиновым – заместителем Генерального прокурора СССР.
– А что еще за операция «Империал»? – удивился Борзов.
– Черт ее знает! Это меня и беспокоит, – озабоченно ответил Багиров.
– Ну, ты вообще что-нибудь знаешь?
– Успокойся. Я еще много чего знаю, – многозначительно произнес Багиров, – но если мы и дальше будем сопли жевать, так лапти нам всем быстро сплетут. Все рабы твоей «графини», как только почувствуют, что мы умыли руки, сразу расколятся. Уже идет информация, что Юрпалов курвиться начал.
– Багиров, я знать ничего не хочу. – Борзов рассвирепел и схватил приятеля за грудки. – Хотя ты мне и друг, но делать за тебя твою работу я не собираюсь! Понял? И за чужую спину не прячься! Я тебя в порошок сотру!.. Делай что хочешь, но Юрпалов должен проглотить язык!..
Когда Багиров ушел, Борзов зашел в свой кабинет. Сев в кресло, он тупо уставился в стенку, на которой висели фотографии из его пионерско-комсомольской и партийной жизни. Остановив свой взор на той, где он был запечатлен с пионерским барабаном на груди, Петр Григорьевич монотонно вполголоса запел: «Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих…»
Посмотрев на часы, он потянулся и, сняв трубку, по памяти набрал номер телефона.
– Алло, Ната?
Непричесанная солистка варьете сидела в халате перед трельяжем и смазывала кожу питательным кремом. Услышав голос Борзова, она иронично спросила:
– Петр Григорьевич? Чем обязана такому вниманию? Что ж это такое случилось? Вспомнили!
– Брось ломаться. Пообщаться хочется.
– А вот у меня и моего француза совсем другое мнение.
Лежавший на кровати комического вида дядечка снял трубку параллельного аппарата и спросил:
– Кес ке се?
Борзов чертыхнулся.
– Обидели бедняжку! – Наталья засмеялась. – Взамен того, что ты хотел, спою я тебе песню из своего нового репертуара: «Что нам жизнь – деньги медные, мы поставим на белое, жребий скажет, кому умирать…»
…Оболенцев сидел и перелистывал протокол допроса Юрпалова, кое-что выписывал на чистый лист бумаги, готовясь к завтрашней встрече с бывшим директором ресторана «Москва». Он уже собирался закончить работу и отправиться к Ольге, когда в кабинет вошел усталый и голодный Ярыгин. Он настолько утомился, что никакие эмоции не отражались на его лице.
Первым делом он
