Вика не заметила, как заснула. Просто в какой-то момент океан под ней стал пушистым, как кот, и она, раскрыв глаза, обнаружила, что и впрямь лежит на огромном коте, но не удивилась и не испугалась, а лишь обрадовалась. Протянула руку, чтобы поискать, где у него ухо, но наткнулась на что-то мокрое. В первую секунду Вика испугалась за животное, которое послушно несло ее на себе, но потом успокоилась. Вода, это всего лишь вода. «Откуда вода на коте? – подумала она. – Ведь коты не любят воду». Она провела ладонью, убирая влагу с шерсти зверя, и проснулась.
Она лежала поперек плота, и правая ее рука болталась в воде. Вика, дернувшись, резко вытащила ее и чуть не потеряла равновесие. Одно весло лежало у нее под животом, а второго нигде не было. «Потеряла, – похолодев, поняла она. – Я его потеряла».
Забыв об осторожности, о страхе перед муренами, Вика приподнялась, оглядывая поверхность воды, но океан был чист; даже волны не бежали по нему, и синяя гладь походила на перевернутое небо. Если весло и плавало неподалеку, то Вика его не видела.
Она попила немного воды из бутылки, полежала и заставила себя рассуждать здраво. «Потеря одного весла не смертельна. В конце концов, я могу грести и одним».
Но одним грести она не смогла: слишком много времени и усилий тратилось на перебрасывание весла из одной руки в другую. Опять начала болеть спина, а затылок ощущался как раскаленный шар, и Вика стала опасаться, что самодельная повязка не защитит ее от солнечного удара. Она поливала голову водой каждые пять минут, но ей казалось, что влага с шипением испаряется с горячих волос, оставляя на них белую соляную корку.
Вика заставила себя выкинуть из головы мысли о солнечном ударе. Это было не так важно, как то, что она совершенно не двигается. Она опустила руки в воду и попробовала ими грести, но все равно ей казалось, что плот застыл на одном месте, несмотря на все ее усилия. К тому же она с ужасом обнаружила, что веревка размокла, растянулась и стягивает канистры не так крепко, как раньше.
«Вернуться?» Вика обернулась назад – туда, где из воды поднимались пальмы, а белого песка уже не было видно. Нельзя возвращаться. Если она вернется, то останется там навсегда, потому что у нее не хватит ни сил, ни отчаяния, чтобы третий раз попытаться уплыть с острова. От этой мысли Вика ощутила прилив злости и покачала головой. Нет, она не вернется. Она что-нибудь придумает.
В состоянии раздражения на саму себя она поднялась и села на плоту, еле удерживая равновесие. Вика уже пыталась проделать такое, когда тренировалась, но быстро убедилась, что не сможет долго балансировать – плот то и дело грозил перевернуться. Но сейчас, проведя на нем несколько часов, она почувствовала, что задача не так сложна, как казалось вначале. Плот относительно устойчиво держался на воде, и Вика взяла в руки весло и попыталась грести так, так гребут на каноэ. Плот поплыл вперед, и она затаила дыхание, словно боялась, что выдохнет – и упадет в воду.
Она все же упала, и не один раз, и первые четыре раза, забираясь на плот, с ужасом ждала появления рядом пятнистых змей с тупыми мордами. После пятого падения страх прошел, после десятого она совсем перестала думать об опасности. А потом мысли об океане исчезли. Осталась работа, которую нужно было сделать – грести, удерживая равновесие на четырех канистрах, под которыми болтался мешок с бутылкой воды, тушенкой, пластырем и ножом.
И она гребла, гребла, падая в воду от любого резкого толчка, затем забираясь обратно и снова принимаясь орудовать куском фанеры. Временами ей казалось, что она опять не двигается, но, обернувшись назад, Вика видела, что пальмы уменьшились в размерах. Надежда заставляла ее грести, относительное хладнокровие подсказывало, как экономнее расходовать силы, стремление выжить поддерживало ее на жалком плоту, разогретом так, что руке было больно касаться его поверхности.
В конце концов Вика догадалась облить плот водой. Уже не боясь, она спрыгнула в воду и обрызгала канистры, одной рукой держась за веревку. Вернулась обратно и снова принялась грести, бесконечно взмахивая веслом, уже и не вглядываясь туда, где поднимался из сверкающей воды второй остров.
Она проваливалась в полузабытье от жары и усталости и тогда не видела перед собой ничего, кроме сверкающих бликов. Потом мотала головой, терла глаза, сильно зажмурившись, чтобы не попала вода, и туман в голове рассеивался, а блики складывались в дорожку, ведущую к далекому острову.
Он по-прежнему был далеким. Гребла ли Вика или отдыхала, остров, казалось, оставался на том же расстоянии, что и прежде, – так далеко, что она различала лишь очертания невысоких синеватых хребтов. Когда она в третий раз достала бутылку с водой и отпила, ее вдруг пронзила мысль, от которой она поперхнулась и долго кашляла, прижимая бутылку к себе, чтобы не пролить драгоценную воду. «А если это – мираж?!»
Но паника прошла, точнее, Вика заставила ее исчезнуть, сказав себе категорично и жестко: остров есть. Она видела его со своего берега, а значит, он не может быть миражом. К тому же мираж бывает только в пустыне, а здесь – океан. Безумная догадка, что вокруг не океан, а пустыня, кольнула ее, и Вика живо увидела со стороны, как она дергается на связанных канистрах, под которыми – песок, и вокруг поднимаются желтые барханы, ветер несет сухую жару, а невдалеке сидят под тенью навеса люди с биноклями, качают головой и гортанно смеются, глядя на нее. «Как быстро она свихнулась, вы только поглядите! Сколько она уже так плывет? Пять часов? Ха-ха-ха! Четыре метра за пять часов – неплохой результат, господа, очень неплохой. Пари на следующие четыре метра хотите?»
– Нет! – хрипло выкрикнула она, зачерпнула воды и плеснула себе в лицо. Кожу защипало и так стянуло, словно она стала мала для лица. – Нет!
Вода привела ее в чувство, но окончательно убедило в реальности происходящего неожиданное воспоминание о рыбе, которую она встретила в первый день своей жизни на острове. «Я не могла такое придумать. И сейчас не могу. Все происходит на самом деле. Спокойно, спокойно… Не сдаваться. Я доплыву».
Она пропустила момент, когда очертания острова перестали быть синими контурами и превратились в силуэты деревьев, растущих на высоком каменистом берегу. Вика подняла глаза и отчетливо разглядела коричневато-красную скалу, к которой двигался ее плот – невысокую, но почти отвесную, без всякой растительности. В первую секунду она не поверила самой себе, но в следующую сердце остановилось и пропустило два удара, а затем забилось так неистово, словно торопилось наверстать упущенное. Она издала хрипловатый звук, в котором никто не угадал бы смешок, и прижала руки к лицу. Из глаз текли слезы, и Вика сильно зажмурилась. А затем поймала себя на том, что боится открыть глаза – вдруг берег исчезнет?! Она столько раз обманывала саму себя. Неужели и сейчас?..
Она резко открыла глаза и выдохнула. Остров был перед ней.
«Я доплыла!!!»
Вид скалистого берега привел Вику в чувство – она не смогла бы высадиться здесь и забраться по скалам наверх, хотя они и были невысоки. Следовательно, предстояло обогнуть остров, чтобы найти место для высадки. Молясь о том, чтобы такое место нашлось, Вика принялась грести с удвоенной силой.
Несколько раз она попробовала крикнуть, чтобы привлечь внимание тех, кто живет на острове, но голос был так слаб, что она оставила эти попытки. С замиранием сердца девушка высматривала между скалами признаки, говорящие о том, что здесь есть люди, – сети, разбитые лодки, деревяшки, – но ничего не находила. «С этой стороны опасно рыбачить, – объяснила себе Вика. – Они там, где можно спустить на воду лодки».
Кого она здесь увидит, Вика не могла даже представить. Но теперь, когда она убедилась, что эта земля – не мираж, не плод ее измученного воображения, она поняла: того, кто заточил ее на необитаемом островке, здесь нет, и можно не бояться. Нужно только, чтобы хватило сил найти пологий берег. Она слишком устала, чтобы долго плыть.
Вика гребла, покачиваясь на плоту, и ей казалось, что она приросла к канистрам, на которых сидела по-турецки, подогнув ноги. Но скалы не кончались – однообразные, с выступающей из них желтой породой, казавшейся вкраплением песка, с глубокими темными трещинами. Круглые валуны выступали из моря, и при приближении Викиного плота с одного валуна соскользнуло в воду черное, гибкое существо и бесшумно исчезло в глубине. Девушка больше не смотрела в воду под собой, хотя между камнями пестрело что-то яркое, меняющее цвета по мере приближения ее плота. Вику не интересовали те, кого она могла увидеть в воде. Ей нужно было выбраться на землю. Она очень устала.
Бухточка открылась так неожиданно, что Вика чуть не выронила от удивления весло: только что она плыла мимо скал, с тоской оглядывая их бесконечные зубцы, поднимавшиеся над нею башнями неприступной крепости, и вдруг стена разошлась, открывая вход в бухту. Глубокий узкий проход вел к острову, и издалека она увидела, что он заканчивается песчаным берегом – таким пологим, словно бухта была творением человеческих рук. В тишине, нарушаемой только плеском весла и волн, Вика поплыла внутрь бухты, каждую секунду ожидая, что ее окликнут на незнакомом языке.
