— Приятно — пугающе улыбнулся Макс, и я решила не терять попусту время, понимая, что мое присутствие его бесит. Вздрогнув, я придавила бинт сильнее, понимая, что причиняю ему боль, испытывая двоякое чувства радости и раскаяния. В конце концов, он со мной не церемонился. Хотя бить ногами уже упавшего было не достойно. Упавшего — фигурально выражаясь. Этого экземпляра смогла свалить только монтировка, и еще неизвестно, что он собирался с нами сделать, оставаясь на свободе.
Смочив кусок чистого бинта йодом, я порадовалась, что не придется сбривать волосы на голове. В конце концов, в мои планы не входило провозиться с ним всю ночь.
— Ты так добра, — с издевкой замети он.
— Не люблю быть обязанной, — я перевела взгляд на свою руку. О перевязи я так и не вспомнила, поэтому каждое движение было чуть медленнее, чем мне бы хотелось.
— Твои приятели еще не вернулись? Думаешь, они найдут то, что ищут? — странно, но у меня создалось впечатление, что Харламов совсем не против поговорить. Вот только мне совершенно не хотелось отвлекаться.
— Не думаю. Я ведь знаю тебя, — я нахмурилась, сосредоточенно колдуя над раной, и в тот момент была бы рада, если бы он просто заткнулся и не мешал. Но, кажется, его прорвало.
Возможно, он не любил одиночества…
— Знаешь, я даже рад, что между нами теперь нет никаких тайн. Ты воровка, предательница и убийца, а я тот, кто тебя накажет. Все просто.
— А как же презумпция невиновности, справедливость, правосудие? — отвлеченно спросила я.
— Милая, ты веришь в эти сказки? С мыслями о справедливости я распрощался, потеряв пару зубов и одну почку на очередном допросе. Не говоря уже о сломанном носе, ребрах, сотрясении мозга и прочей ерунде. Это не стоило того, чтобы признаваться в чьих-то грехах. Жаль, что лейтенант Казарин считал иначе. Впрочем, перед смертью он об этом сильно сокрушался. Даже плакал. Жалкое было зрелище.
Или просто хотел меня отвлечь…
— Уже закончила? — поинтересовался он, видя, что я складываю бинты и перекись в пакет.
— Да. Возможно, еще пару дней протянешь, — не удержалась я.
— Отлично. Ты просто чудо! Я не могу выразить тебе свою благодарность. Кстати, я тоже.
— Ты тоже — что? — не поняла я.
— Закончил, — он резко поднял руки, совершенно свободные от веревки.
Бутылочка с йодом выскользнула из моей руки и упала, расплескав содержимое по полу.
— Черт, — оторопело прошептала я, делая несколько шагов к лестнице, понимая, что ни за что не успею. Я рванула с места и бежала так быстро, как только могла. Сзади до меня донесся смех Харламова. Главное, успеть взбежать наверх и закрыть за собой дверь на засов. Он ни за что не сможет выбраться оттуда, а потом вернутся ребята, и смогут с ним справиться… наверное.
Он догнал меня на середине лестницы. Его рука перехватила меня и сдернула вниз. Я упала со ступенек на каменный пол и не смогла сдержать болезненного стона.
— Надеялась сбежать? — по коже пробежала дрожь, и я испуганно обернулась к нему, видя, как он не спеша спускается по лестнице, подходит ко мне, склоняется так близко…
Он схватил меня одной рукой за остатки волос, второй за здоровое плечо и прижал к стене.
— Ты все время бежишь от меня, а я всегда тебя догоняю. Почему ты решила, что в этот раз будет иначе? — он усмехнулся.
— Пошел к черту! — выдавила я, понимая, что на этот раз мне от него не спастись. Я дернула коленом, но он ушел от удара, сдавив меня сильнее.
— Знаешь, ты мне нравишься. Ты борешься до конца. Меня это возбуждает. Пожалуй, я выполню свое обещание, и приду за тобой после того, как расправлюсь с остальными. Но сначала…
Его губы коснулись моего виска, щеки, спустились ниже и замерли напротив губ. Я поняла, что может последовать за этим и попыталась вырваться. Харламов сильнее вдавил меня спиной в стену, словно хотел расплющить. Я закричала, но мужчина впился в губы. Я уворачивалась изо всех сил, моя рука взметнулась к его лицу, царапая и без того израненную кожу. Макса это разозлило. Он отшатнулся, перехватил кисть здоровой руки и поднял ее, прижав к стене, а свободной рукой схватил мой подбородок, и снова повернул лицом к себе, не обращая внимания на мои удары травмированной рукой. В тот же миг я почувствовала резкую боль в руке, и бессильно ее опустила. Его поцелуй был грубым и болезненным, но я не в силах была это остановить, барахтаясь в его руках, зажатая между стеной и его телом, чувствуя себя слабой и беспомощной. Внезапно он отпустил мой подбородок, и его рука, скользнув в вырез платья, сжала грудь. Я вскрикнула от неожиданности, а он, воспользовавшись ситуацией, проник в меня языком. Все мои попытки вырваться и оттолкнуть от себя насильника были бесполезны — он был достаточно силен, несмотря на раны.
— Перестань! Хватит! Отпусти меня! Пожалуйста, не делай этого! — я выбилась из сил, и готова была умолять, чтобы он остановился.
— Он тоже тебя просил не делать этого? Не предавать его, не стрелять ему в сердце, а сука? Мой отец что-нибудь говорил перед своей смертью? Или тебя там не было? Ну конечно же, тебя там не могло быть. Иначе твои дружки ни за что не позволили тебе остаться в живых, — в его словах было столько ненависти, что я закрыла глаза, не в силах выдержать этот взгляд, понимая, что он не остановится. Никогда. Все мои слезы и мольбы бесполезны.
Я почувствовала у себя на шее его тяжелое дыхание — он не целовал, а скорее, кусал мою кожу до крови. Рука Макса пробралась под подол платья, а пальцы проникли под трусики.
— Тебе понравится… У тебя нет другого выхода, — шепнул он, двигая пальцами внутри меня. Затем, сорвав с меня белье, вторгся одним мощным движением, грубо и жестоко. Я закричала, и не могла остановиться, чувствуя его глубоко в себе. Он отпустил мою руку, схватив за талию, двигая меня вдоль своего тела, насаживая на себя, а я могла лишь бессильно скользить ладонями по холодному камню стен, все еще не веря, что со мной это происходит.
Его движения стали ускоряться, а мой разум затуманился, от криков, от отчаяния. Внезапно, Харламов замер, я ощутила, как что-то горячее разливается внутри, и зарыдала, чувствуя себя раздавленной, использованной и униженной. Ему не нужно было возвращаться, чтобы меня убить. Он только что это сделал.
Макс отстранился, пытаясь выровнять дыхание, а я съехала по стене, опускаясь на холодный каменный пол. Услышала звук застегивавшейся молнии, почувствовала его пальцы у себя на щеке.
— Никогда раньше не пользовался услугами профессионалок. Извини, мне не чем сейчас заплатить. Разве что, наш уговор все еще в силе — ты будешь последней, — раздался его безжалостный голос.
Наверное, это и стало для меня последней каплей. Схватив упавшую с поваленного столика какую-то железку, я изо всех сил вогнала ее в его тело. Послышался болезненный стон, и меня словно что-то отшвырнуло от него, ударив головой о стену. Не успев окончательно потерять сознание, я услышала тяжелые шаги, поднимавшиеся из подвала. Что же, вряд ли ему удастся далеко уйти, — удовлетворенно подумала я, и провалилась в серое ничто.
Когда я очнулась, казалось, что прошла вечность в того момента как… я вздрогнула всем телом и судорожно вздохнула. Мне пришлось опереться о стену, чтобы подняться. Каждый шаг отзывался болью во всем теле. Мне казалось, что я никогда не смогу взобраться по ступеням наверх. Но к счастью, это удалось, правда с трудом и заняло куда больше времени, чем я могла предположить. Не знаю, сколько прошло времени, пока я, наконец, добралась до своей комнаты. Машинально сняла туфли, отбросила подальше порванное белье, которое до того лихорадочно сжимала в руке. За ним последовало платье, к которому мне было противно даже дотронуться. Зайдя в ванную, я включила воду на полную мощность и встала под обжигающе горячи струи, намыливая кожу до красноты, почти сдирая, и жалея, что я не могу ее снять, как платье. Наконец, опустилась на дно душевой кабинки и зарыдала.
Мысль пришла внезапно, выводя меня из состояния прострации, куда я погружалась все глубже. Завернувшись в полотенце, я вбежала в комнату и набрала Мишкин номер. Он долго не отвечал, и передо мной проносились ужасные картины — он добрался до них, и убил обоих. А это значит, что теперь я никогда уже не смогу узнать…
На десятом гудке раздался его недовольный голос, и я вздохнула с облегчением:
— Миша, — тихо произнесла я, — он сбежал.
Не став слушать дальше нажала отбой. Сбросив полотенце, и двигаясь как робот, я натянула на себя вчерашнюю одежду. Благо, днем догадалась постирать и высушить джинсы, и так существенно пострадавшие в нескольких передрягах. Ладонью пригладила еще не успевшие высохнуть волосы и застыла, сжимая в руках телефон. Я так устала! Мне хотелось все бросить и бежать отсюда, постаравшись забыть о том, что произошло, словно страшный сон. Я набрала номер, и мне сразу же ответил мягкий низкий голос — такой любимый и родной.
