- А ты куда собрался? - удивленно спросил Муха.
На этот раз удивился Кабан.
- Как это - куда? Проводить, на стреме постоять... ну, и вообще...
Муха немного помолчал, борясь с раздражением. Собственно, этого и следовало ожидать, но присутствие наблюдателя не входило в его планы.
- Слушай... - сказал он, лихорадочно роясь в памяти в поисках имени Кабана. - Слушай, Миша. Я привык работать один. Один, понимаешь? Если бы я хотел свалить, я бы сделал это раньше, не дожидаясь, когда вы за мной приедете. Мне не надо, чтобы ты или кто-то другой столбом стоял у клиента под окошком и смотрел на меня, задрав башку. Так меня непременно кто-нибудь увидит.
И потом, я не могу работать, когда кто-то пялится. Еще сорвусь, чего доброго. Сидите тут и ждите. Сваливать придется по-быстрому, так что нечего тебе бродить вокруг дома. Договорились?
- Н-ну, не знаю, - протянул Кабан, явно не настроенный менять свои планы. - Вообще-то, мне ведено глаз с тебя не спускать...
- Ты не спускаешь, - сказал Муха. - Вот ты, вот я, вот дом, где живет клиент. Ребята подтвердят, что ты пас меня от начала и до конца. Ну, чего ты? Куда я денусь?
- А ты чего? - недоверчиво спросил Кабан. - Что-то мне не нравится, как ты суетишься.
- А если я с восьмого этажа башкой вниз навернусь, это тебе понравится? Ну, будь ты человеком!
Примета у меня такая.., ну, суеверие, что ли. Никто не должен видеть, как я работаю, иначе черт знает что может выйти.
Кабан недовольно пожевал губами, шибко почесал затылок, открыл рот и снова его закрыл, очевидно не в силах принять решение.
- Пусть работает, как знает, - сказали сзади. - Чего ты кривляешься, как целка?
- Не лезь, Кабан, - поддержал другой голос. - Специалисту виднее.
- Добренькие, да? - вызверился Кабан, резко оборачиваясь назад. Умные, в натуре? А кто, бля, перед Вареным ответ держать будет? Ты? Или ты? Я! Если что, Вареный меня, а не вас, по самые помидоры натянет!
- Да ладно, - уже без прежней уверенности проворчали сзади. - Тоже мне, ответчик за всех выискался. Куда он денется с подводной лодки? Он же не баран, должен понимать...
- Хорош, - сказал Муха. - Кончай базар, Кабан.
Не даешь работать - поступай как знаешь. Вези меня к Вареному или прямо тут кончай, мне побоку. Или я буду работать, как привык, или пальцем не пошевельну.
- Смотри ты, как заговорил, - удивленно протянул Кабан. - Голосок прорезался? Рожки проклюнулись? Забыл, как на полу корчился?
- Не забыл, - спокойно сказал Муха. - Только и ты не забывай, что на моем месте может оказаться кто угодно. Ты, например, если из-за тебя дело не выгорит.
- А он дело говорит, Кабан, - снова сказали сзади.
Пока ты тут права качаешь, время идет.
- Заткнись, я сказал! - рявкнул Кабан и замолчал, впав в задумчивость. Муха наблюдал за ним с брезгливым интересом. Теперь, когда от Кабана требовалось самостоятельное решение, стало отчетливо видно, что он дурак и трус.
- Ну, ладно, братан, - наконец с видимой неохотой проговорил Кабан, выдавив фальшивую улыбку, - уболтал. Только давай без фокусов, о'кей? От меня не спрячешься. Не веришь - спроси у своего Валеры.
- Верю, - сказал Муха и распахнул дверцу. - Не беспокойся, Михаил. Все будет в ажуре. Знаешь, что такое ажур?
Не дожидаясь ответа, он выбрался из машины, пересек световое пятно под фонарем и, придерживая под курткой фомку, скрылся за углом дома.
- Крутой фраер, - сказали на заднем сиденье. - Умыл он тебя, Кабан. Гляди, свалит втихую, хрен ты его потом найдешь. Чего Вареному втирать будешь?
Кабан промолчал, играя желваками, и неторопливо закурил, бросив взгляд на часы, чтобы засечь время.
- Смотри-смотри, - ехидно подковырнул его все тот же голос. - Часика полтора подождем, а там можно и к Вареному: прости, мол, улетел твой Муха в теплые края, к синему морю, за тридевять земель в тридесятое царство...
- Забей пасть, животное, - процедил Кабан, так стиснув зубами фильтр сигареты, что чуть не перекусил его пополам. - Хиханьки ему...
- Да ты чего, в натуре, обиделся, что ли? Да вернется он без базара, куда ему деваться? - пошел на попятную весельчак с заднего сиденья. - С тобой пошутили, а ты надулся...
- Нет, - сказал Кабан, который, похоже, даже не услышал своего собеседника, погруженный в собственные мысли. - Ну его на хрен, этого умника. Давай, Белый, пробегись, посмотри, чего он там.. Береженого бог бережет.
- Докнявался, Белый, - сказал на заднем сиденье другой голос, и разговорчивый Белый, кряхтя и недовольно бормоча себе под нос, безропотно полез из машины. - Автомат оставь, Рэмбо хренов, - насмешливо добавил тот же голос, - всю микрагу на уши поставишь.
Белый, матерясь и ежась под косым мокрым снегом, сунул автомат обратно в машину, захлопнул дверцу и ленивой рысцой потрусил за угол. Кабан опустил стекло, выбросил в ночь окурок с изжеванным фильтром и немедленно закурил снова.
- Ты бы хоть люк открыл, что ли, - недовольно проворчали сзади. Дышать же нечем.
- Сказали бы "спасибо", - лениво откликнулся Кабан, начиная успокаиваться. - Курят на халяву и еще недовольны. Вот народ!
- Я читал, - подал голос третий бандит, - что активный курильщик потребляет только тридцать процентов дыма, а все остальное перепадает окружающим.
- Чего ты делал? - с преувеличенным изумлением спросил его сосед. Читал?! Разве в азбуке такое пишут?
Кабан добродушно засмеялся и взялся за торчавшую над головой ручку люка - сигаретный дым уже стал разъедать глаза. Он замер, не успев повернуть ручку, потому что из-за угла, разбрызгивая лужи и размахивая руками, как взбесившаяся ветряная мельница, выскочил Белый. Перебегая покрытый тающим снегом газон, он поскользнулся и чуть не упал, с трудом удержав равновесие и пробежав пару метров на четвереньках, как диковинная обезьяна.
Предчувствуя недоброе, Кабан распахнул дверцу и выглянул ему навстречу. Белый с разгона впечатался животом в переднее крыло машины, опять поскользнулся, но устоял, вцепившись мокрой грязной ладонью в кронштейн зеркала. Теперь Кабан разглядел, что рожа у него перекошена, а в глазах прыгает паника.
- Нету, - задыхаясь и жадно хватая воздух широко открытым ртом, прохрипел он. - Нету, Кабан!
Ушел, падла, бля буду, ушел! Кончит нас Вареный, в натуре кончит!
Кабан обнаружил, что уже стоит на мокром асфальте, и холодные лепешки полурастаявшего снега падают ему на голову, на лицо и на кожаную куртку. Попадая на куртку, мокрые хлопья издавали короткий отчетливый шлепок и сползали вниз, оставляя на черной коже блестящие влажные дорожки.
- С-с-сука, - прошипел Кабан и коротко, без замаха ткнул кулаком с тяжелой золотой печаткой в перекошенный ужасом рот Белого. Белый отшатнулся, прикрывая обеими руками разбитые губы, оступился и с плеском сел в холодную снеговую кашу. Между прижатыми к лицу пальцами проступила кровь и потекла по рукам и подбородку ленивыми темными струйками. Кабан подавил острое желание пнуть Белого ногой - в конце концов, сбежал не Белый, а Муха, и дал Мухе сбежать тоже вовсе не Белый.
- Искать, - яростно прохрипел он, обернувшись к машине. - Искать этого гамадрила! Далеко он не ушел. Надо найти, пацаны, иначе нам абзац.
Этого можно было не говорить: методы, которыми Вареный поддерживал дисциплину среди своих подчиненных, были всем отлично известны. Те двое, что еще оставались в машине, выскочили из нее с такой поспешностью, словно в салоне начался пожар. Оба сжимали в руках автоматы. Все четверо уже бросились врассыпную, чтобы найти беглеца и превратить его в решето, но тут откуда-то сверху донесся едва слышный резкий хлопок, и Кабан замер как вкопанный.
- Стреляли? - спросил он, - Точно, стреляли.
Что же он, за пару минут на двенадцатый этаж вскарабкался?
- Ну так, - с облегчением сказал Белый, шмыгая носом и утирая ладонью окровавленный рот, - Муха все-таки. Теперь спрашивается, за что я кровь пролил?
- С меня литр, - рассеянно сказал Кабан, прислушиваясь к тишине. - А ну, пошли наверх. Поможем ему с вещами.
***
Андрей Кареев снова взял в руки газету. Странно, но этот клочок испачканной типографской краской бумаги сегодня притягивал его, как никогда. Помнится, он меньше волновался даже в тот день, когда впервые взял в руки свежий номер "Пионерской правды" с коротенькой заметкой, подписанной его именем.
Андрей встряхнул газету, разворачивая ее на нужной странице. Вот она, статья - на всю полосу, без купюр, фактически без редакторской правки, как и обещал шеф.
И его имя - А. Кареев, - выделенное жирным шрифтом.
Шеф предлагал подписать материал псевдонимом, но Андрей отказался: это не имело никакого смысла. Если бы имени не было в газете, люди Вареного выбили бы его из шефа. Старику вовсе незачем было умирать от побоев на полу своего собственного кабинета только потому, что один из его бывших подчиненных, заварив крутую кашу, в последний момент вдруг застеснялся.
Теперь название статьи казалось Андрею несколько претенциозным, чересчур прямолинейным. "Власть уркаганская"... Право же, можно было придумать что-нибудь потоньше. Да и стиль... После пятого или шестого прочтения он окончательно убедился в том, что стиль ни к черту не годится. Видимо, сказывалось отсутствие Татьяны Тарасовой, которая была блестящим стилистом и всегда наводила окончательный лоск на их совместные материалы, доводя их до немыслимого совершенства.
