Чуть оклемавшись, "адъютант" Нечая пошевелил ногами, снова вызвав лязг и звон металла. Приглядевшись, он понял, что ступни связаны цепью, по виду похожей на собачью, так что он мог стоять, и не более. Тут он выругался, попробовал еще раз освободить руки, но только до крови растер запястья. Боль остановила его ярость. Рыдя затих, и только тяжело дышал, а в голове проносились десятки мыслей. Кто? За что? Где он? Что это, месть старой воровской гвардии? Они на такое не способны, не их стиль. "Перо" в бок или выстрел из обреза вот это их методы. Неужели все-таки компаньоны Усмонова пронюхали, куда исчез их человек, но куда его привезли?
Тут заскрежетала входная дверь, но светлее от этого в подземелье не стало. Вошедший человек прошел за спиной Рыди в глубь комнаты, зажег небольшую свечку, стоящую в обрезанной баночке из-под пива. Рыдя, вывернув голову, насколько позволяли его путы, старался рассмотреть незнакомца, понять кто он. Взяв в руки свечу, хозяин медленно подошел к висящему человеку и поднял вверх колеблющееся, слабое пламя. Увидев это лицо, Рыдя забыл про связанные руки и ноги и рванулся всем те лом назад, прокричав одно только слово: - Нет!!!
Цыган усмехнулся.
- Узнал? Да, Сережа, да. Это я, Гриша Граф, пришел с того света по твою душу.
Рыдя слабо замотал головой, тщетно стараясь отогнать жуткое видение. Ведь он сам стрелял, видел падающее тело!? Приезжал он и потом, смотрел на оставшиеся от людей обугленные головешки, собранные цыганами для погребения. Там невозможно было остаться живым: все пылало, у него самого обуглились волосы на голове. Слухи о появляющейся на пепелище тени Гришки Графа Сергей воспринимал со смехом. В этой жизни Рыдя не верил ни в Бога, ни в черта, а вот теперь рад был поверить во что угодно, лишь бы прошло это наваждение. Он вглядывался в лицо призрака, тщетно пытаясь найти следы от ожогов, но заметил лишь седину, появившуюся в густой шевелюре цыгана, и лишь тогда поверил, что перед ним не привидение, а живой человек. Мертвые не седеют.
- А ты ведь дружил с моим братом, - негромким голосом продолжил цыган, - помнишь Василия?
Рыдя невольно кивнул головой. Сердце у него билось с частотой бегущего марафонца. А Григорий продолжал.
- Вы вместе гоняли голубей, а сколько раз ты ночевал у нас в доме? Не в этом, кирпичном, а в стареньком, с дырявой крышей и дырами в полу. Ты был даже на похоронах Василия, единственный не наш, не цыган. А ты знаешь, что это такое для нас. Ты хорошо знаешь наши обычаи, правда ведь, Сережа?
Рыдя побледнел. Он действительно знал многие обычаи цыган, густо замешанные на всех видах религий, от языческого поклонения силам природы до христианства. Но он понял о чем говорит Григорий. В делах мести цыгане придерживались Моисеевых заветов: "Око за око, зуб за зуб".
- Ты правильно все понял, - кивнул головой Григорий, отошел к буржуйке, поворошил кочергой прогоревшие угли, затем подкинул дров, а кочергу оставил в топке. Поднявшись он повернулся лицом к своему пленнику, в руке у него блеснуло длинное лезвие ножа. Рыдя снова дернулся всем телом, еще раз попытался вырвать из оков руки и ноги, но только застонал от боли. Тогда он закричал.
- Нет, Гриша, нет, не надо! Это не я, это Нечай все придумал, это его идея, я только исполнял!
- И до него доберемся, - невозмутимо ответил цыган, плавно провел ножом по груди Сергея, и струйка крови брызнула из-под лезвия.
Если бы кто-нибудь забрел в это проклятое место в ту ночь, то услышал бы жуткие стоны, доносящиеся словно из-под земли.
ГЛАВА 47
Убийство первого человека в команде Нечая наделало в городе много шума. Тело Рыди нашли на кладбище, недалеко от цыганских могил. Он сидел за рулем собственной машины, головой уткнувшись в клаксон, и постепенно затухающий вой гудка привлек внимание мужиков, пришедших с утра пораньше копать могилы. Они заглянули через стекло внутрь салона, сначала им показалось, что на Сергее была пижама в мелкую красную и белую полоску, но реальность оказалась гораздо
страшней. Поняв это могильщики так поспешно рванули от машины, что побросали ломы и лопаты. Гриша Граф не был ни садистом, ни маньяком, просто он решил, что этот человек должен умереть самой мучительной смертью. Врачи установили, что внутренних ран у Рыди не было, Сергей умер от болевого шока.
Зато о странном самоубийстве следователя прокуратуры Годованюка мало кто слышал. Концы с концами там явно не сходились: дверь была заперта только на один замок из трех, стояла расстеленная постель, и в то же время капитан словно только что откуда-то вернулся. При его неприятном нраве друзей у капитана не было, но в то же время никто из его коллег не поверил, что Годованюк способен свести счеты с жизнью, не тот характер. Дело зависло, и с каждым днем становилось все меньше шансов на его раскрытие.
Воскрешение Ремизова если не из мертвых, то из пропавших без вести, вызвало цепную реакцию разнообразных событий. Слетел со своего поста комендант завода, проработавший на этом месте пятнадцать лет, переведены в простые вахтеры начальники караулов, взыскание получил командир части, охранявшей завод, но более всех пострадал бывший друг Ремизова, лейтенант Волобуев. Кроме выговора, командир части намекнул ему, что теперь Петру не стоит рассчитывать на скорое повышение в звании, после чего тот начал подумывать об отставке.
Подобно кругам, расходящимся по воде, волны репрессий достигли и "мест весьма отдаленных". Получили взыскания и начальник лагеря, и командир отряда. Но самым жестоким образом пострадал сержант-раззява, допустивший побег. Сначала раздосадованный полковник содрал с него лычки, а затем объявил собравшему чемодан дембилю, что в этом году новогодние праздники тот встретит на вышке, и домой пусть пишет, чтоб ждали ближе к весне.
К этому времени Выря потихоньку прибрал к рукам утраченную было власть, но это принесло ему мало радости. Тяжелый кашель всерьез замучил его, и врач поставил жестокий диагноз - туберкулез.
А виновник всех этих событий находился в тепле и комфорте, много спал, много ел, наслаждался жизнью и ждал. Все произошло случайно. Покинув квартиру следователя, Ремизов долго шел по улицам ночного города и на одной из его окраин, невдалеке от железной дороги, набрел на киоск, ласково подманивающий витринами с традиционно алкогольно-шоколадным набором. Подойдя ближе Алексей долго, словно завороженный, смотрел на это пестрое изобилие. Снова проснулось чувство голода, а кроме того почему-то нестерпимо захотелось водки. К выпивке Ремизов относился равнодушно но, очевидно, сказывалось нервное перевозбуждение этих дней. Алексей даже почувствовал на губах горьковатый вкус водки. Он представил себе, как с хрустом свинчивает пробку, наливает в стакан прозрачную жидкость... Умом он понимал, что это глупо, надо было скрываться, искать какое-то убежище, а он не мог оторваться от этих дурацких витрин. Словно в ответ на его мысли, отщелкнулся крючок окошечка и насмешливый женский голос спросил.
- Ну, что, не знаешь, что выбрать или денег нету?
- Да нет, я сейчас,- и Алексей торопливо полез в карман.
В поле зрения продавщицы появились его руки с пачками денег. Ремизов отвык от любых финансовых операций, поэтому действовал неловко, наконец поняв, сколько ему надо, он запихнул обратно в карман две пачки, а с третьей содрал банковскую ленту и сунул в окошечко несколько ассигнаций.
- Дай бутылку водки и пару "Сникерсов".
Продавщица молча подала, что он просил, выложила на прилавок сдачу.
- А выпить из чего? - спросил Алексей.
- Здесь, что ли пить, собрался? - спросила продавщица, не сильно удивившись. Она и не такое видела. - Вот, на пластмассовый стаканчик, и гони еще рубль.
- Давай, - потребовал Ремизов, сдирая пробку. Он налил себе больше чем полстака на, выпил, торопливо заел невкусным, с пережаренными орехами "Сникерсом". Вниз по пищеводу пробежала горячая волна.
- С похмелья, что ли? - спросила заскучавшая в своем скворечнике женщина.
- Нет, просто так, - скупо ответил Алексей и налил себе еще.
На этот раз дошло сразу. Ремизов почувствовал, как мир чуть качнулся под ногами, витрина превратилась в цветное пятно и заколыхалась морской волной.
- С женой, поди, поссорился? - продолжала допытываться продавщица.
- Угадала,- буркнул Алексей уже заплетающимся языком. Голова казалась чугунной, неудержимо тянуло к земле. Некоторое время он еще сопротивлялся, но затем положил голову на прилавок, стараясь не соскользнуть на землю.
- Эй, ты чего это? Спишь, что ли? - засмеялась киоскерша. - Смотри, свалишься, тогда не наркоманы, так менты в вытрезвителе обшмонают.
Но Ремизов не отвечал. Ноги его еще держали, хотя тоже начали подламываться. Как сквозь вату, он услышал щелчок замка и твердая рука повела его куда-то в тепло.
- Сядь вот здесь, поспи, а то еще замерзнешь, - женщина пристроила Алексея на ящик в закутке между товарами, а сама, усевшись на стул возле окошечка, долго разглядывала спящего мужика.
