– Вот, туда мы и пойдем, ик... – внезапно икнула девушка. – Уж там нас накормят по-настоящему, ик... и дрянью всякой посуду мыть не будут, ик...
– Господи, что они сделали с нашей дочерью! – всхлипнула мадам Шлейко после того, как Лика удалилась в туалет.
– А разве она изменилась? – вдруг задумчиво произнес ее отец.
В первый раз за все время я испытала к нему легкую симпатию.
* * *
А Оля действительно быстро шла на поправку. Катерина Ивановна наконец-то перестала истерить и буквально смотрела в рот Олегу, выполняя все его просьбы и указания с абсолютной точностью. Она не позволяла себе даже покормить дочь, не спросив разрешения у ее жениха. Мужчину даже слегка раздражало подобное подобострастие.
– Катерина Ивановна, у меня нет медицинского образования, если у вас возникают какие-то вопросы, обращайтесь к лечащему врачу.
– Нет, Олежечка, я знаю, что спасли Олечку вы. Не возражайте, это вы заплатили за операцию, я знаю.
– Кстати, – как-то припер меня к стене Олег, – признавайся, без твоей помощи тут явно не обошлось? Это ты перечислила деньги на операцию для Оли? Можешь не признаваться, я все равно включу эту сумму в твой гонорар. Понимаешь, для меня очень важно знать, что это я помог выкарабкаться Олечке! Для меня эта сумма ничего не решает, поверь.
– Тебе это надо для того, чтобы потом всю жизнь держать ее на поводке благодарности? – поинтересовалась я.
– Боже упаси! – кажется, искренне испугался он. – Ты плохо знаешь Олю. Она из-за чашки кофе, оплаченной мной в уличном кафе, переживает, а ты – о такой сумме говоришь. Напротив, я и тебя попрошу держать это в секрете, пусть все считают, что это неведомый покровитель.
Он говорил так, будто вопрос был уже решен. Непонятно почему, но мне это нравилось, я ему верила. Образ диктатора, желающего подчинить себе хрупкую Ольгу, бледнел тем активнее, чем больше я общалась с этим уверенным в себе и своей любви мужчиной.
– Хорошо, – приняла я решение, – только деньги, которые я перевела на лечение, не мои. Поэтому возвращать мне ничего не надо. Ты постоянно бываешь в отделении, скажи, есть ли там пациенты, остро нуждающиеся в дорогом лечении? Может, дети из малообеспеченных или неполных семей, сироты?
– Знаешь, как раз на днях услышал душераздирающую историю о малыше, больном лейкемией. Тебя не смущает, что этот пациент не из нашего отделения?
– Упаси боже! Направь деньги на его лечение инкогнито, и будем считать, что мы в расчете. Подходит?
– По рукам, – не раздумывая, согласился Олег.
Впоследствии я узнала, что он не только оплатил операцию и лекарства для малыша, но и отправил его с матерью в реабилитационный центр в Израиль. Лечение заняло не один год, но только тогда, когда болезнь отступила, Олег позволил считать себя свободным от обязательств.
* * *
Ни одно из опасений светила нейрохирургии не подтвердилось. Двигательные функции Ольги были в полном порядке, действительность она воспринимала адекватно, поправлялась быстро. Неожиданно у серьезной и хмурой девушки появилось чувство юмора. Имея в виду титановую пластину у себя в голове, она настаивала, что сценический псевдоним у нее будет – Терминатор. Катерина Ивановна заламывала руки, Олег пытался подавить улыбку, Оля сохраняла полную серьезность.
В один из дней Олег привел в клинику опытного фониатора, тот посмотрел Олю, попросил ее взять несколько нот и пожал плечами:
– Не понимаю, зачем меня позвали. С голосовыми связками у вашей девушки все в порядке. Вы уже пробовали петь? Нет? А зря. Природа вашего спазма была чисто психологической. Видимо, ушел раздражающий фактор, ушла и болезнь. Понимаете, над голосовыми связками и другими речевыми мышцами стоят высшие мозговые функции – сознание и прочая муть. Под воздействием сильнейшего стресса они смыкаются, и простым усилием воли человек не может заставить их расслабиться. Чаще всего спазм приводит к заиканию, у вас же, деточка, особый случай.
– А этот спазм, он может вернуться? – с робостью спросила Ольга.
– Отвечать на такие вопросы я не могу, – пожал плечами фониатор. – Как я понимаю, все самое плохое в вашей жизни уже произошло? Значит, у вас нет причин волноваться. Кстати, именно устойчивость к стрессам – гарантия вашего здоровья. Укрепляйте нервы, дорогая, вы же собираетесь строить карьеру певицы, а в этой профессии нытики и истерички долго не задерживаются.
Уже ближе к выписке Ольги произошло еще одно чудо: известное пугало для всех начинающих вокалистов, Ольга Ильинична, прислала официальное предложение продюсирировать карьеру Ольги.
– Когда Ольга Ильинична была в нашем городе, какая-то девушка попросила ее прослушать мой диск, – захлебываясь от восторга, рассказывала Оля. – Она бросила его в бардачок машины и забыла, а как-то в пробке, от нечего делать, поставила в проигрыватель. Она считает, что у меня настоящий талант, только надо еще очень много работать. Олежка, ты не обидишься, если я соглашусь на ее предложение? Ведь ты сам хотел заняться моей карьерой.
– Упаси боже! – поднял руки Олег. – Состязаться со столпом русского вокала – себе дороже. Я слышал, что она сущая ведьма, еще наведет на меня порчу за то, что я увел тебя у нее из-под носа.
– Ну и отлично. Когда мы едем в Москву?
Мы с Олегом молча переглянулись. Недавно он представил меня семье Камышиных как своего помощника, заменившего его в работе на то время, пока он пропадал в больнице. На это быстро состряпанное вранье купилась даже Катерина Ивановна – она теперь была беззаветно предана Олегу, а я, в ее понимании, бралась за любую работу. В их представлении, я была тенью Олега – незаметной, но очень полезной, поэтому меня не стеснялись и, кажется, не замечали.
– Итак, вопрос о переезде в Москву решен? – спросила я Олега, когда мы вышли из палаты. – Ольга больше не терзается сомнениями?
– Я и сам удивился тому, как легко она согласилась. Даже и формально не соглашалась, просто повела себя так, будто вопрос решен уже давно и окончательно.
– Ты рассказал ей о Лике? – догадалась я.
– Почти сразу, как нам разрешили общаться. Боялся, что это может вызвать у нее новый стресс, но как иначе было объяснить ей, что я не принимал участия во всех тех событиях, которые происходили вокруг нее?
– Она поверила?
– Сразу. Знаешь, после болезни Ольга очень изменилась, будто произошла какая-то перезагрузка: она стала мягче, спокойнее, исчезла нервозность, угрюмость, недоверчивость. Правда, пришлось дать ей послушать записи, которые ты мне дала, но это больше для очистки совести. О Лике она даже и не вспоминает, да и та забыла, что у нее была такая подруга.
– Скорее всего Лика просто не знает о состоянии Ольги. Она исчезла из города, когда прогнозы были неутешительными, а когда вернулась – ей уже было не до бывшей подруги. К тебе она уже приезжала?
– Конечно! Как ты и велела, я изобразил полное непонимание, сказал, что телефон у меня украли, и почтовый ящик у меня уже давно другой.
– Вам надо уезжать как можно быстрее, – посоветовала я. – Как только она узнает, что у Ольги все в порядке, может активизироваться с новой силой.
– Теперь не активизируется. Мы знаем, откуда растут ноги у всех этих мистических совпадений и нелогичных происшествий, так что будем начеку. Предупрежден, значит, вооружен, как говорится. Если она предпримет хоть какие-то мелкие шажки в сторону Ольги – сядет в тюрьму. Открыть дело о доведении до самоубийства – раз плюнуть, связи у меня хорошие.
– А связи ее отца?
– Благодаря твоим действиям у ее отца теперь нет никаких связей. Все шарахаются от него как от чумного. Неудачников и лузеров у нас не любят, а общаться с ними – боятся. Вопрос о моем переводе практически решен, в Москве ждут только моего решения. Так что остается ждать, когда Ольга полностью восстановится.
– А есть проблемы?
– Предстоит небольшая косметическая операция – надо подкорректировать линию волос и скрыть место, где поставлена титановая пластина. Ну и работа с психотерапевтом.
– С психотерапевтом? – удивилась я. – Мне показалось, что Ольга абсолютно адекватна.
– Сейчас – да. Но что-то заставило ее броситься под колеса. Под «что-то» я подразумеваю не события, которые с ней произошли, а состояние ее души. Ольга никогда не была истеричкой, она не могла так просто, в трезвой памяти, принять это решение. К тому же ни для кого не секрет, что люди, совершившие попытку суицида, обязательно пытаются ее повторять до тех пор, пока она им не удастся. Представляешь, в каком страхе мне предстоит жить всю жизнь? Мне и нашим детям. Лучше раньше начать лечение. В Москве есть прекрасные профессионалы, думаю, они помогут Ольге.
– А что, если Ольга не сама бросилась под колеса машины? Ты исключаешь эту возможность?
