— Он отвлек Рысева, были выстрелы…
— Выстрелы? Значит, это про отца говорили.
— Что про него говорили? Что вы слышали? — теперь уже я пристаю с вопросами.
— Прошла новость о выстрелах на Олимпийском стадионе, а потом было опровержение. Мол, бдительные охранники перепутали выстрелы со звуками салюта.
— Кирилл увел их за собой. У него не было оружия, а у них было… Потом я видела кровь на ступенях.
— Что это значит?
— Может у кого-то из носа потекло, — второпях предполагает Николай.
Но Таню спасительная ложь не убеждает. Она хватается за телефон и с корреспондентской горячностью засыпает вопросами кого-то из коллег.
— Что? — спрашиваю я, когда она опускает трубку.
— Вроде бы объявился какой-то сумасшедший террорист. В него стреляли. В бессознательном состоянии погрузили в машину и увезли. Но это всё слухи. Такая информация не приветствуется, и никаких подтверждений ждать не следует.
Я пытаюсь перевести неприятный разговор на другую тему.
— А где ваш спецкор Селезнева? Как вы от нее отделались?
— Накапали в кофе лошадиную дозу слабительного. А биотуалет у нас не предусмотрен, — хвастается Николай, демонстрируя тесную кубатуру, напичканную разнообразным оборудованием.
Я сую руку в карман и показываю Татьяне флешку с нашим фильмом.
— На стадиона не получилось. Нужен запасной вариант.
— Не пересеклись с Президентом?
— Всё пошло не так.
— Отец… Получается, что он зря…
— Нет, Танюша. — Я пытаюсь приголубить девушку, но это делает за меня Коля. — Коршунов принял правильное решение. Благодаря ему я здесь, и фильм всё еще у меня.
— Сейчас я подготовлю, я настрою передатчик.
Татьяна прячет лицо за спущенными волосами, втыкает в приборную панель флешку и суетится с аппаратурой. Над головой жужжит двигатель, вращающий антенну.
— Вот, теперь готово!
Татьяна откидывает за ухо светло-русую прядь, и я вижу влажные глаза девушки. Она показывает:
— Достаточно щелкнуть этот тумблер.
— И что произойдет?
— Включится воспроизведение фильма. Сигнал из микроавтобуса пойдет прямо на телевизионную антенну резиденции Президента. Наш передатчик своей мощностью забьет любые другие сигналы. Чтобы он не смотрел в тот момент, он увидит наш фильм и услышит ваш голос.
Я с опаской смотрю на тумблер.
— Когда надо включить?
— Наше начальство предупреждало, что Президент обязательно смотрит «Дневник Олимпиады».
— Ему интересен репортаж о церемонии открытия, на которой он присутствовал?
— Не только. Там будут первые отзывы зарубежных СМИ. Вы же знаете, какой гвалт раздули на Западе. Многие призывали к бойкоту Олимпиады в России. — Татьяна показывает электронные часы на панели. — Передача начнется через двадцать две минуты.
— Вот что, дорогие детки. Быстро уходите! — принимаю решение я. — И запомните, вы к этому не причастны! Заявите об угоне фургона.
— Мы поможем тебе, — беспокоится Коля.
— Быстрее! — требую я. — Фургон угнали у вас из центра города во время салюта.
Мое сердце колотится, под мышками испарина, по спине мурашки. Это не просто волнение, это дурное предчувствие. Где-то рядом опасность. Мне не терпится раскрыть кейс, собрать винтовку и проверить подходы сквозь прицел. Но я не хочу делать это при детях, и грубо выпроваживаю их.
Руки откидывают крышку кейса. Несколько отработанных движений — и тяжесть оружия делает мое тело легче, а мысли собраннее. Я выключаю свет в фургоне и распахиваю окошко. Глаз прижимается к абрису оптического прицела и сканирует периметр. С одной стороны видно Черное море, оправдывающее ночью свое название. На рейде военные катера, прикрывающие резиденцию. С другой стороны ползущий вверх склон, с отдельно стоящими домами.
Я смотрю вперед вдоль извилистой улицы. А вот и причина моей тревоги! Две машины с погашенными фарами, а рядом шестеро подчиненных Рысева выслушивают его команды, готовя оружие. Мой главный противник уже здесь и, судя по указующим жестам, его цель — телевизионный микроавтобус.
Я сверяю наручные часы с электронными на панели приборов. Включить тумблер нужно через двадцать минут. Прикидываю свои силы. Я могу точечными выстрелами осадить пыл противника и продержаться здесь. Но агенты Рысева откроют ответный огонь и повредят аппаратуру. Это будет окончательный провал. Моя безрассудная храбрость только навредит мне. Я не смогу передать фильм. Рано или поздно у меня закончатся патроны, меня легко добьют, и мерзавец Рысев получит желанное повышение. Как воспользуется огромной властью расчетливый убийца, покровитель шпионажа и казнокрадства можно только догадываться.
Бросаю взгляд на электронные часы. Секунды словно заледенели и не хотят меняться. А противники короткими перебежками от укрытия к укрытию приближаются к фургону!
Я в ловушке! Что же делать? Пора принимать решение.
Я открываю заднюю дверь, выпрыгиваю из фургона и откатываюсь на обочину. Рука перекидывает снайперскую винтовку за спину. Я превращаюсь в четвероного зверя и быстро карабкаюсь вверх по склону.
А вот и моя цель. За сеточным забором недостроенное девятиэтажное здание. Возможно строительство прекратили, когда поняли, что торчащая на горе башня будет угрожать безопасности правительственной резиденции. Доминирующая высота — как раз то, что мне нужно!
Я пролезаю под сеткой, проникаю в здание и быстро поднимаюсь на последний этаж. Восстановить дыхание и оглядеться! — приказываю себе. Оперативники уже в десяти метрах около фургона. Пора их осадить!
Я бережно сжимаю замечательную винтовку. Недаром она называется снайперским комплексом. Семикратный прицел с эллиптическим дальномером позволяет прекрасно видеть противника, а светящаяся красная коллиматорная точка сокращает время для прицеливания.
Я ловлю красной точкой ногу самого шустрого агента и нажимаю спусковой курок. Парень спотыкается, а его коллеги продолжают двигаться вперед. Почти бесшумная и беспламенная стрельба вводит их в заблуждение. Но я не даю им приблизиться к фургону. Еще три выстрела — и атака сорвана. Четыре оперативника с легкими ранениями в руки и ноги отползают в укрытие.
Можно перевести дух и посмотреть на часы. Я выиграла всего пять минут. Осталось целых пятнадцать.
— Что за херня! Почему встали?! — негодовал Рысев на своих подчиненных.
— У нас потери. Четверо раненых, — объяснил Матвеев.
— Значит, она здесь.
Мощный свет фар с крыш двух огромных примчавшихся джипов заставил Рысева заслониться растопыренными пальцами. Защелкали затворы и затопали ботинки выскочивших из джипов спецназовцев. Они встали полукольцом в полной боевой амуниции.
— Рысев, что здесь происходит?
Ослепленный Олег Владимирович узнал голос генерал-полковника Сереброва.
— Выключите свет, и я объясню.
Верхние фары погасли. Рысев опустил руки.
— Я предупреждал, что опытная снайперша готовит покушение на Президента. Первая попытка была на стадионе, а теперь здесь.
— Осмотреть всё! — приказал Серебров командиру спецназовцев.
Он заметил раненых оперативников, пытающихся сесть в машину.
— Это ваши сотрудники, Рысев? Что с ними?
— Киллер их подстрелила, когда мы штурмовали микроавтобус телевизионщиков.
— Что за самоуправство! Почему не доложили мне?
— Я утром пытался, — напомнил Рысев, — а сейчас обстановка потребовала оперативных действий. Она рядом с резиденцией, и у нее снайперская винтовка.
— Что известно о ней?
Рысев перешел на шепот:
— Строго между нами. Когда-то эта женщина работала на Контору, и весьма успешно. Но потом вышла из-под контроля. Она очень опасна.
Подбежал командир спецназа в чине подполковника и доложил Сереброву:
— Тепловизор показывает, что в микроавтобусе людей нет.
— Откуда велась стрельба?
— Я думаю, из этой башни, товарищ генерал-полковник. — Офицер показал на возвышающийся силуэт недостроенного здания с пустыми оконными проемами. — Вам следует отойти за бронированный джип.
— Принять меры по ликвидации! Зря не палить. Мы не должны поднимать шум.
— Слушаюсь!
Шестеро спецназовцев во главе с командиром побежали к стройке.
Меня вычислили. С трех сторон к зданию приближаются по паре бойцов. Ребята серьезные — в касках, бронежилетах и с укороченными автоматами. Страх тисками сжимает грудь. Это нормально. Страх надо затолкать вглубь души, но не убивать. Здоровый страх мобилизует скрытые резервы, позволяет соображать и принимать решения в разы быстрее.
Я смотрю на часы — двенадцать минут. Надо продержаться!
Мгновенно прицеливаюсь — и первый боец хватается за раненное бедро. Ну не в голову же ему стрелять, право слово! На такой короткой дистанции пуля СП-5 пробьет любую каску. Бойцы мне не враги, а вынужденная помеха.
