Увидев ее, Викторов изобразил на лице подобие улыбки.
– Вы? Глазам своим не верю. Не представляете, как я счастлив…
– Я бы предпочла, чтобы мне задавали вопросы, – оборвала Шаткина поток любезностей.
Анатолий пожал плечами:
– Как скажете. Вы женщина умная и прекрасно понимаете, что от вас хотят. Если вы пришли по-дружески побеседовать, начинайте с того, что интересует меня.
Мария Ильинична побелела:
– Вас интересует мифическое золото, о котором не знаем ни я, ни мой муж.
– А вот тут позвольте с вами не согласиться. – Поднявшись со стула, следователь подошел к ней. – По имеющимся у нас данным, «ЭПРОН» все же нашел деньги.
– По имеющимся данным, – повторила Шаткина с иронией. – Готова поспорить, вы их получили не от Михаила Андреевича. Вот и пытайте того, кто сказал вам об этом.
– Тот, кто сказал нам об этом, – четко выговаривая каждое слово, произнес Викторов, – не относился к руководящему составу экспедиции и, естественно, не был в курсе, куда делись сокровища. Он лишь видел, как ящики с золотом вытаскивали на поверхность.
– А он видел само золото? – с улыбкой уточнила Мария Ильинична. – Если этот человек просто принял желаемое за действительное, вы не вправе мучить людей.
Анатолий отвернулся, чтобы она не заметила злой блеск в глазах.
– Разумеется, он отвечает за свои слова.
– И все же повторяю: ни я, ни мой муж об этом не знаем.
Викторов уже не скрывал досады:
– Тогда мы вряд ли найдем общий язык. Не смею вас больше задерживать.
– Скажите, где мои дочери?
Мужчина небрежно бросил:
– А какое вам до них дело? Когда о детях не беспокоятся родители, эту заботу берет на себя государство. Вот почему их искалеченная судьба будет на вашей совести.
– Какой же вы негодяй! – Сжав кулаки, Мария Ильинична двинулась на чекиста.
Викторов выставил вперед руки:
– А вот этого делать не советую. Вы только ухудшите свое и без того не блестящее положение. – Он выглянул в коридор. – Уведите заключенную.
Вернувшись к себе в камеру, Мария Ильинична, склонив голову на плечо своей подруги Аллы Ивановны, горько заплакала.
С тех пор никто ее не вызывал.
С Викторовым они встретились спустя месяц. Следователь дал ей подписаться под приговором, на котором она впервые увидела сокращение ЧСИР (член семьи изменника Родины) и узнала о том, что приговорена к восьми годам заключения с отбыванием в лагере.
В тот день, когда Марию Ильиничну увезли в тюрьму, Нонна вернулась из школы радостная. Учительница математики вызвала ее к доске и поставила пятерку – первую в жизни пятерку по нелюбимому предмету. А все благодаря маме. Лишь одна она верила, что главное – не способности, вернее, не только способности, но и труд.
– Не слушай тех, кто говорит: ты никогда не овладеешь математикой, потому что у тебя гуманитарное мышление, – говорила Мария Ильинична дочери. – Каждый человек с помощью упорного труда способен многого добиться.
Пообещав себе вернуться к стихам и рассказам, которые она писала в свободное время, девочка засела за математику. Результат не замедлил появиться.
– Мама, мама! – Нонна влетела в почему-то оказавшуюся открытой дверь.
На диване, развалившись, сидел незнакомый мужчина.
– А где мама?
Гость усмехнулся:
