Кадзе рассеянно следил за проворными, уверенными действиями дактилоскописта. Да, многое зависит от результатов экспертизы. Если выяснится, что Аракаву убили, снова придется решать, как быть с Дэмурой. Кадзе не хотелось включать старика в следственную группу. Не нравился ему теперешний Дэмура с его разочарованием в жизни, с его способностью целыми днями просиживать у телевизора. Не нравился тон его устного послания, хотя Куяма изо всех сил старался сгладить резкость. Но больше всего ему становилось не по себе, когда он вспоминал прежнего Дэмуру. Что и говорить, неудачной была мысль вытащить Дэмуру из кресла перед телевизором и вновь привлечь к работе. Неужели неясно, что время Дэмуры давно миновало!… Ну а если Аракава убит?
Шеф понимал, отчего старик настаивает на официальном признании. Якудза не вправе убить полицейского, во всяком случае, не посмеют преследовать полицейского в отместку за то, что он преследует их. А пока что Дэмура в глазах бандитов — полицейский в отставке, который подыгрывает противнику… Конечно, если Адзума сдержал слово, то Дэмуре нечего бояться. Дело закрыто, и наследники Ямаоки тоже могут спать спокойно.
Кадзе отошел в сторонку, чтобы подпустить экспертов к письменному столу, и после некоторого колебания направился к вместительному креслу в углу, обтянутому темно-коричневой, местами потрескавшейся кожей. Кресло оказалось против ожидания жестким, и Кадзе, вместо того чтобы утонуть в нем, уселся, как на пьедестале. Досадливо тряхнув головой, он снова уставился на покойника. Аракава был облачен в темный костюм и при галстуке, на лице у него застыла упрямая, обиженная гримаса. Наверное, он неохотно покинул это жесткое кожаное кресло и книжные шкафы черного дерева — всю эту нажитую многолетним трудом роскошь в англосаксонском стиле.
По кабинету сновал фотограф, работая почти бесшумно. Аппарат не щелкал, а издавал чуть слышное жужжание, обошлось и без привычных вспышек, слепящих глаза. Технический отдел обзавелся новой фотоаппаратурой, где применялась особая пленка, не требующая вспышки. По мнению эксперта, снимки получались лучше и детали фиксировались более четко.
Дактилоскопист наконец добрался до оставленного самоубийцей письма. Осторожно развернул бумажный лист и внимательно изучил всю его поверхность. В текст он не вчитывался. На лице Кадзе не отражалось ни тени нетерпения. Подлокотники кресла были слишком высоки, и шеф, опустив руки на колени, недвижно застыл, следя за работой эксперта. И когда ему наконец передали письмо, он никак не выдал своего волнения. Выбравшись из неудобного кресла, он прошел в другую комнату.
Почерк у Аракавы был красивый. Не сказать, что похож на художественную каллиграфию, для этого иероглифы были выписаны чересчур правильно, зато четкий, аккуратный, разборчивый. Таким же был и текст. Каждое слово по существу, но стиль не назовешь сухим или казенным. Форма в точности соответствовала содержанию. Текст писался явно не под диктовку, а принадлежал автору письма. Это несколько успокоило Кадзе. В первых же строках Аракава изложил мотивы самоубийства. Он совершил тяжкие преступления и знает, что полиция напала на его след. К тому же обстоятельства вынуждают его признаться в содеянном. Кадзе улыбнулся такой формулировке. Аракава вплоть до деталей предусмотрел все, чтобы рассеять сомнения полиции. Сообщил, каким лекарством воспользовался и где его взял, указал, сколько таблеток им было принято и в котором часу. Кадзе задумчиво покачал головой. С давних пор он привык остерегаться чересчур ясных объяснений. Вот и сейчас он чувствовал, что, несмотря на предельную четкость изложения, концы с концами здесь не сходятся. Пробежав глазами письмо до конца, он понял, что здесь неладно, и, на миг опустив листок, закрыл глаза. Не может быть, думал он и в то же время знал, что так оно и есть. Его не обманули, главарь якудза поступил корректно, и Аракава не лгал в своем предсмертном послании. С точностью до деталей он описал, как и почему организовал убийства Хишикавы и Кагемото, как и зачем устроил взрыв катера во время водных гонок. К письму был приложен список имен и адреса сообщников, то есть исполнителей. Кадзе не сомневался, что к тому времени, как прибудет полиция, все они будут мертвы. Словом, признание было идеальным, если не считать одного вопиющего пробела. Кто же убил Ямаоку?
С минуту Кадзе сидел, погруженный в размышления. Затем вернулся в кабинет, где все еще усердно трудились эксперты, и знаком подозвал к себе помощника. Если очень поторопиться, то, может, удастся хоть кого-нибудь из указанных в списке застать в живых.
Они поднялись на лифте двумя этажами выше, а затем по лестнице спустились вниз. В коридоре не было ни души. О такой удаче даже мечтать не приходилось. Они надеялись, что при случайной встрече их появление здесь не вызовет удивления, ну а обойтись без свидетелей — это идеал. Осторожно отворив дверь, они ворвались в приемную, расшвыривая столы и стулья, чтобы расчистить себе место для поединка.
— Что здесь происходит? — Человек, которому была уготована роль жертвы, появился в дверях кабинета и встал на пороге, опершись о дверной косяк.
Вытерев о штаны мгновенно вспотевшие ладони, парни выхватили мечи. Обреченный на смерть не двигался с места, меряя их скучающе-презрительным взглядом. А ведь он должен выйти на середину, лишь тогда сработает ловушка… Придется его выманить. Ближайший из нападавших взмахнул мечом. Выпад оказался слишком коротким, и противник даже не шевельнулся, видя, что клинок не достанет его. Молодой человек возобновил атаку. Приходилось действовать только прямыми ударами с дальней дистанции: противник занял столь выгодную позицию, что при любом другом фехтовальном приеме клинок застрял бы в дверной притолоке. Ухватив рукоять обеими руками, молодой человек целил в шею противника: это единственный сохранившийся в кэндо технический прием, когда меч используется как колющее оружие. Мужчина резко повернул голову, и рука его нырнула за спину. В следующее мгновение он предстал перед нападавшими с обнаженным мечом в руках, и молодой человек отскочил назад Отступил он не только затем, чтобы выманить противника на середину комнаты. Ему стало страшно. Мастер приближался, опустив руку, меч зажат в правой руке, острием назад, но молодой человек по видеозаписи достаточно хорошо изучил его искусство, чтобы затрепетать при виде наступающего.
Держась вне предела досягаемости меча, четверка принялась кружить подле мастера, обманными финтами пытаясь сбить его с толку. Мужчина медленно поворачивался вместе с ними, стараясь держать в поле зрения маневры всей четверки. Затем взгляд его вдруг посуровел. Он перенес центр тяжести на опорную ногу и плавным движением вывернутого запястья поднял перед собой меч. Нападавшие замерли. Дело принимало серьезный оборот. Противник решил драться насмерть. С данного момента он не заботится о последствиях и за малейшее неверное движение или неточный выпад обрушит на противника карающий меч. Молодые люди украдкой переглянулись: мужчина занял другую стойку и меч держал иначе, чем на пленке, которая служила им учебным пособием. Но вот они разгадали причину. Во время тренировки мастер пользовался длинным мечом, а сейчас в руках у него был вакидзаси — меч сантиметров на тридцать короче и значительно легче по весу. Парни знали, как им действовать дальше. Главарь подготовил их к любым неожиданностям, в частности к тому, что противник прибегнет к иной манере боя. Самое главное — соблюдать дистанцию, идти на сближение с осторожностью, чтобы не дать ему напасть первым, иначе он сам выберет, с кого ему начать. Их четверо, они должны навязать ему свою волю. По замыслу, один из них должен атаковать, вынуждая противника перейти в контратаку, а тем временем остальные трое… Однако даже самый подробный инструктаж тренера не рассеял их сомнений. Слишком уж совершенно фехтовальное искусство мастера, которому отводится роль жертвы, слишком непредсказуем он в выборе тактики. Не исключено, что он попросту уклонится от нападения и каким-нибудь неожиданным, стремительным приемом сразит кого-то другого из них. Но отступать было поздно.
Если схема позиций меняется, атаку начинает сильнейший из всей четверки, наказывал главарь. Боец переместился так, чтобы сойтись с противником лицом к лицу. Остальные взяли жертву в кольцо, но не предпринимали активных действий. Молодой человек не жалел, что так получилось. Он достаточно хорошо владел мечом и верил в свои силы. Решив сделать противнику подсечку, он напрочь позабыл все, чему его учили: не старался своей атакой отвлечь внимание противника и не собирался, как было уговорено, вовремя отступить. Он хотел во что бы то ни стало собственноручно сразить врага. С высоко занесенным мечом он припал на одно колено, готовя секущий горизонтальный удар. Боец годами отрабатывал технику этого приема и выполнял его уверенно, в стремительном темпе и в то же время плавно, все движения органично сливались воедино. Начиналась комбинация обыкновенным мощным прямым выпадом, который переходил в подсечку лишь при условии, если противник отступает, а не наносит в ответ такой же прямой удар. Молодой человек почуял неладное в тот момент, когда припал на колено, но свернуть комбинацию было уже поздно. Меч его просвистел в нескольких сантиметрах от ног противника, вовремя увернувшегося от подсечки. Оставалось только надеяться, что противник, вооруженный коротким мечом, не успеет достаточно быстро контратаковать. Затем парень почувствовал короткий удар в руку, который заставил его развернуться чуть ли не спиной к противнику, и он лишь краем глаза заметил сверкание клинка справа. Надо бы как-то парировать удар… Мускулы его напряглись в инстинктивной попытке защиты, но было уже поздно. Горизонтальный удар пришелся в шею и чуть ли не напрочь отсек голову от туловища.
