Чайком угостимся, всякие наши дела обговорим…
Вопрос. А скандалы между ними случались?
Ответ. Скандалов не помню. Что и бывало, так житейское. Милые, говорят, бранятся-только тешатся.
Вопрос. Значит, вы утверждаете, что ссор у них не было?
Ответ. Какие ссоры? Жили культурно.
Вопрос. Люди у них часто бывали?
Ответ. Бывали. В хороший дом тянутся. А без гостей что за дом? Это уж какие-нибудь скупердяи или не люди вовсе…
Вопрос. И кто больше бывал? Здешние, крылатовские?
Может быть, какое-нибудь незнакомое лицо? По одежде, по манерам нездешние?
Ответ. Студенты, что строили в совхозе. И этот, с остреньким носиком, из района. В очках.
Вопрос. Юрий Юрьевич?
Ответ. Да, он. Остальные-наши. Коломойцев, ЦИПОР…
Вопрос. Вы никогда не слышали, чтобы, например, ночью к их дому подъезжала машина?
Ответ. Нет.
Вопрос. Вы летом спите с открытыми окнами?
Ответ. С открытыми, если нет дождя.
Вопрос. Если бы около их дома остановилась машина, было бы слышно?
Ответ. Думаю, что услышали бы…
Вопрос. Такого случая не помните?
Ответ. Нет.
Вопрос. Вы не знаете, кто-нибудь захаживал к ним в куртке и соломенной шляпе?
Ответ. Куртки у многих есть. И шляпы. Наверное, заходили.
Вопрос. Кто именно?
Ответ. Не помню.
Вопрос. Валерия Залесского в такой одежде не видели?
Ответ. Видела. У него старая шляпа и куртка была.
В ней он поливал цветы, копался в огороде.
Вопрос. Кто из супругов больше любил ухаживать за участком?
Ответ. Аня больше. Гвоздики любила. Как-то у неё пацаны оборвали все гвоздики. Переживала. Они с Валерием после этого на ночь оставляли в кухне свет и пугало ставили.
Вопрос. Какое пугало?
Ответ. Приставляли к столу швабру, а на неё вешали куртку и шляпу. Похоже, что человек сидит. Чтобы пацаны не лазили в сад…»
История с пугалом выглядела настолько невероятно и просто, что я сразу не поверил этому.
Насчёт «коробейника» я так ничего у соседей и не выяснил. Но зато, кажется, прояснилось одно белое пятно: показания Кыжентаева, мальчика, видевшего мужчину в доме Залесских вечером, в день убийства.
Чтобы покончить с историей, доставившей мне столько хлопот, я провёл следственный эксперимент.
В освещённом окне кухни все ещё пустующего дома Залесских выставили пугало в куртке и шляпе. И Болот Кыжентаев признал в нем того самого «мужчину», которого видел в день убийства. Вызвал я на допрос и старушку, что жила через дорогу и была понятой при моем первом осмотре места происшествия.
Она тоже подтвердила, что Залесские прибегали к «уловке с чучелом» — чтобы не покушались на их цветы.
Так была развеяна улика, которая путала мне все карты. Ларчик открылся просто…
Я все думал, как «коробейник» уехал из Крылатого.
Первый автобус уходил в райцентр в восемь тридцать. Но, по-видимому, гость Залесских хотел выехать пораньше, если просил Веселаго на обратном пути подскочить часиков в пять.
Если он не отправился автобусом, значит, опять воспользовался попутной машиной или его подвёз кто-то из местных.
Ищенко выяснила, что Станислав Коломойцев ночью двадцать пятого июня машину в гараж не ставил. Иногда совхозные шофёры оставляют транспорт возле дома, чтобы пораньше отправиться, куда надо.
Более того, Коломойцев приехал на ток двадцать шестого в одиннадцать вместо семи часов утра.
У меня возникла уверенность в том, что отвозил «коробейника» именно он. Если надо было скрыть посещение гостя, Станислав подходил для этого случая лучше других: для Залесского он свой в доску.
…Коломойцева в гараже не оказалось. Он не появлялся второй день. И все же я отправился к Матюшиной, чтобы встретиться с Коломойцовым. Мело. Мороз пощипывал уши и нос, и я с тоской подумал о том, что в такую погоду Станислав вряд ли удержится от соблазна выпить. Люди, подобные ему, рады любому поводу. В дождь — от мокроты, в мороз-от простуды, в жару-от дремоты. Если парень будет хоть чуть-чуть навеселе, о допросе не может быть и речи. Не имею права. А мне непременно хотелось поговорить с ним как можно скорее. Я стал с особой силой ощущать, как бегут минуты, часы, дни, как уплотняется время.
На половине Коломойцева горел свет. Я постучал с «парадного» крыльца. Через двери глухо прозвенели бубенцы.
Открыла Евдокия Дмитриевна. И когда я спросил, дома ли постоялец, она ответила с благоговением:
— Известное дело, дома. Художничает.
Я облегчённо вздохнул. Если Станислав занимается живописью, то, скорее всего, трезвый.
Так оно и оказалось. Он поспешно встал от мольберта, вытирая руки о тряпицу в разводах всех цветов радуги. Хозяйка удалилась на свою половину. Мне показалось, что она задержалась у дверей. Потом на другой половине воцарилась абсолютная тишина.
Коломойцев вытер той же тряпкой стул и предложил сесть, что я и сделал, с опаской посмотрев на сиденье. Сам он пристроился на кровати.
— Рисуете?
— Работаю, — скромно сказал он.
— А освещение? — показал я на довольно тусклую лампочку.
— Ничего, рисунок набрасываю. В цвете доделаю днём. — Он машинально пододвинул мольберт к стене, чтобы я не мог видеть набросок.
Помолчав, я спросил:
— Станислав, мне нужно уточнить у вас кое-какие вопросы… Кого вы-подвозили в район утром двадцать шестого июня?
Коломойцев пожал плечами:
— Двадцать шестого июня? Не помню… Какой это был день?
— Понедельник.
— Понедельник, понедельник… — Он виновато хлопал глазами. — Давненько, надо припомнить…
— Припомните, пожалуйста. Вы опоздали из-за, этого па ток.
Он снова пожал плечами, как бы говоря: «Мало ли я опаздывал на работу…»
— Бывало так, чтобы вас кто-нибудь просил отвезти в Североозерск? Я имею в виду-частным образом?
— Ну, попутно, — смутился он. — Если еду, почему не взять?
— Нет. В данном случае вас попросили сделать это специально.
— Я не имею права использовать машину в личных целях. — Он подчеркнул слово «машину». В его произношении оно прозвучало «масыну».
— Станислав, вы же понимаете смысл моего вопроса.
— Может быть, действительно подвозил, — задумчиво произнёс он. — Напомните хоть внешность.
— Лучше, если вы вспомните сами.
— Не тот ли стильный мужчина с чемоданчиком? Европейский шик. Напоминает фокстерьера… — неуверенно произнёс Коломойцев.
Все-таки у Станислава глаз художника. Сравнение любопытное.
— Чем?
— Где надо, подстриженный, где надо-обрубленный.
Породистый человечек. Или сделанный. Не знаю.
— Расскажите, пожалуйста, как все это происходило?
— Что именно?
— Каким образом вы взялись его подвезти? Подробней.
— Машину я оставил на ночь у ворот, потому что приехал поздно. А с петухами-опять в поле. Выхожу утром, какой-то гражданин прохаживается.
— Назовите время.
— В шестом часу это было. Я сажусь в машину, он подходит. Просит отвезти в Североозерск. Говорит, что опаздывает на самолёт, а первый автобус уходит в полдевятого. Я, конечно, отказываюсь. Уборка. Он не отстаёт. Я ему предлагаю вместе поехать на ток, загрузиться зерном и — в район. Не успел я глазом моргнуть-он уже в кабине.
Я тронул. Выехали на шоссе, он выступает:. «Капитан, ты романтик?» Я спрашиваю: «Почему капитан?» Он смеётся:
«Вылитый капитан. Например, сэр Джеймс». Это, наверное, за то, что баки ношу и трубку курю. Он продолжает: «Дорогой сэр, а не поднять ли нам фок-брамсель и не махнуть ли сразу в Североозерск?» Я попытался насчёт того, что зерно, мол, идёт, урожай. Бог его знает, как он умеет в душу влезть. Выступает: «Да теперь в России человек не стоит и понюшки табака. Центнеры, гектары, проценты.
А ты хоть помирай — нет до тебя никакого дела». Знаете, как бывает порой, проймёт до самого сердца. Жаль его стало. Думаю, может, действительно позарез надо человеку.
Повёз прямо в район. До самого аэропорта. Он так благодарил, так расчувствовался, что подарил зажигалку. — Станислав открыл тумбочку, пошарил в ней, достал небольшой изящный цилиндрик из прозрачной пластмассы. — Французская. Газовая. Горючее, правда, вышло, а заправить негде.
— За поездку заплатил?
— Вот, только это. Выступал, что деньги, как вода, утекут, а вещь останется.
— Он назвал себя?
— Нет.
— Говорил, к кому приезжал в Крылатое?
— Нет.
— А почему он выбрал именно вас?
— Откуда я знаю. Случайно, наверное.
— А к Залесским он не мог приехать? — спросил я.
Коломойцев искренне удивился:
— Он бы отрекомендовался, что от Валерия. Проще разговаривать. Если он очень спешил, думаю, Валерий сам бы подошёл ко мне и попросил отвезти дружка в район…
Похоже, Коломойцев не врал.
Прямо какая-то дьявольски точно рассчитанная конспирация. Залесский знал, что Коломойцев вряд ли откажет (думаю, что помимо французской зажигалки «коробейник»
