Наконец простились. Как всегда, Тер поцеловала его в щеку, а он махал ей с порога.
Кремовый «бьюик» скрылся в ночи…
— Ну что, сынок? — Отец сидел за столом в ожидании. Мать стояла рядом, они улыбались. — Простился? Ничего, скоро увидитесь.
— Я уже соскучился по ней, отец. — Дон смущенно улыбнулся.
Он умылся, переоделся в домашнюю куртку и уселся за стол.
В то же мгновение резко зазвонил телефон.
Одиннадцать часов вечера! Кто бы это мог быть? С удивлением они переглянулись.
Дон быстро встал, взял трубку.
— Алло!
— Кто у аппарата? — спросил грубый, низкий голос.
— С кем я говорю? — ответил Дон, растерявшись.
— Восемьдесят второй полицейский комиссариат. Патрульная машина. Это от вас отъехала открытая машина марки «бьюик» кремового цвета, номер… За рулем девушка, цвет волос светлый…
— Да, да, — холодея, перебил Дон, — что случилось?
— Авария, — как бы нехотя сказал голос. — Вы бы могли подойти? Это рядом: угол вашей улицы и… Надо опознать…
— Опознать?.. — У Дона подкосились ноги. — Иду! Невероятным усилием он справился с собой. Лицо его было белее полотна, губы дрожали.
Родители с ужасом смотрели на него.
— Я сейчас… авария… с Тер несчастье… — И он бросился на улицу.
Но они и так все поняли.
Дон мчался как безумный, не различая дороги, он задыхался, домашняя куртка развевалась за ним, словно крылья.
До угла было метров шестьсот.
Дон пробежал их за несколько секунд. Выскочив за угол, остановился, растерянно оглядываясь кругом. В то же мгновение большая черная машина, затаившаяся в неосвещенном промежутке улицы, сорвалась с места и стремительно помчалась на него…
Он даже не вскрикнул. Так и остался лежать, разбросав руки и ноги, словно по-прежнему оглядывался, ища свою Тер.
Машина остановилась. Из нее выскочил толстый человек в клетчатом костюме. Торопливо подбежав к распростертому телу, он выхватил из кармана шприц и точным, ловким движением сделал им в руку убитого три укола.
Так же бегом вернулся к машине.
Через минуту, не зажигая огней, они исчезла в ночи…
…Телеграмму «Немедленно возвращайся» Тер получила уже на борту яхты — прошли сутки, пока господину Лонгу, родителям Дона, в университете стало известно о его смерти. Полиция не сразу установила личность погибшего.
Господин Лонг встретил Тер на аэродроме и первым сообщил ей трагическую новость. Его обычно загорелое лицо побледнело, под черными очками глаза были красны — он глубоко переживал несчастье дочери. А она не удивилась — она сердцем уже почувствовала, получив телеграмму…
Она даже не плакала. Отец о тревогой смотрел на нее. Она была как во сне. Кто-то говорил, кто-то ходил. Это все миновало ее. Все последующие дни незаметно, кроме отца, рядом с ней находились врачи.
Состоялись похороны, было прощание, она не сознавала происходящего…
Реакция пришла позже. Это позже пришли бессонные ночи, жгучая боль от неисправимости происшедшего, от чудовищной, неприемлемой разумом безнадежности — уже никогда, никогда не увидит его!
Пришли кошмарные часы с его отцом и матерью, сделавшимися маленькими, черными, будто по ним, а не по Дону промчалась машина. И еще было горе, о котором она никому не могла сказать и которое не прощала ему. Оказалось, что Дон в тот вечер вколол себе три большие порции героина, потому и попал под машину. Как он мог! Уже все было хорошо! Они же вместе мечтали, строили планы… Стоило ей уехать, как он снова взялся за старое. Предал ее! Обманул! Развеял по ветру все ее усилия, нечеловеческие старания, ее жертвы… Все!
Это было невыносимо тяжело.
И еще одно. Но то пришло позднее. Когда она окончательно собралась уезжать и зашла по каким-то делам в университет, она случайно встретилась с Артуром. Он тоже покидал город. Он отправлялся в столицу с большим, многотысячным походом борцов против войны.
— К занятиям вернусь, — с горькой усмешкой сказал он, — к этим или на будущий год. Я еще не знаю, на сколько нас упрячут за решетку. — Он был снова в очках — линзы все же утомляли, глаза его смотрели сквозь стекла добродушно и немного удивленно.
— Зачем тебе это? — равнодушно спросила Тер. Ей было сейчас все безразлично. — Там и стреляют, убьют еще.
— Что ж, как Дон, — лучше умереть? Конечно, от рук убийц погибать никогда не хочется. Здесь хоть за дело.
Она отшатнулась, словно он ударил ее. С ужасом посмотрела в его глаза. Они были жестоки и злы.
— О чем ты?
— А что ж ты думаешь, его случайная машина сбила? Эх, ты! Убили его! Понимаешь, убили, нарочно сбили! Я же говорил тебе: от наркомании он, может быть, и отделается, а от «пушеров», от этих бандитов, — никогда. Живым они бы его не выпустили!
— Нет! Ты лжешь! Нет! — Она вцепилась в него, зажмурив глаза.
Он твердо отвел ее руки.
— Я говорю правду, Тер. Ты живешь с зажмуренными глазами, как сейчас. Но, может быть, откроешь их когда-нибудь. Ты не слабая. Тогда приходи к нам. Мы тоже иногда гибнем. Но никогда зря…
Артур ушел. Ей казалось, что она сойдет с ума, что жить дальше невозможно.
…Но она не сошла с ума. Она продолжала жить.
Она уехала за границу и полгода моталась по свету, меняя города и страны, пересекая моря, пустыни, горы, стараясь все забыть и ничего не забывая, стараясь во что-нибудь поверить и не веря ни во что.
Она встречалась с людьми, наблюдала и хотя была еще девчонкой, уже стала взрослой. Она вошла в жизнь. Вернее, жизнь втянула ее.
И постепенно она на многое стала смотреть другими глазами. Повязка спала. Игра в жмурки кончилась.
Она аккуратно из всех стран и городов писала папе, а он аккуратно звонил ей во все страны и города.
И вот однажды, когда маршрут путешествий привел ее в индийский город Нью-Дели, в роскошный «Ашука-отель», в апартаменты «Бык» (господин Лонг не жалел денег для любимой дочери), она, как всегда, вернувшись к себе, стала ждать традиционного телефонного звонка. Она сидела неподвижно, устремив взгляд в окно, во мрак опустившейся ночи, сжимая влажными пальцами клочки газеты…
Это была газета, выходившая в ее родном городе и в тот же день доставлявшаяся в десятки городов земного шара, в том числе и в Дели, в «Ашука-отель».
С первой страницы на нее смотрело улыбающееся лицо отца. А под фотографией огромный заголовок: «Очередной скандал в мире наркотического бизнеса. Владелец фармацевтической фирмы „Здоровье“ — глава подпольного преступного синдиката!» Потом шли подробности: соперничество банд, интриги конкурентов, выдавших фирму «Здоровье», цифры доходов, число убийств, подробности арестов, допросов, разоблачений, обысков. Десятки «пушеров», гангстеров, посредников, курьеров были схвачены полицией и заключены в тюрьму. Мистер Лонг тоже. Тоже схвачен, но не заключен. Под стотысячный залог он отпущен на свободу до суда, и вот он — улыбающийся, окруженный своими адвокатами и юрисконсультами. «Все это чепуха, — заявил господин Лонг нашему корреспонденту, — бизнес есть бизнес, и никому в нашей свободной стране не удастся уличить меня в совершении преступления». Корреспондент газеты выражал серьезные сомнения в том, что господина Лонга удастся в чем-то уличить. «Подобные истории, — писал этот циник-корреспондент, — случаются у нас в стране ежедневно. И что-то не помнится, чтоб люди такого веса, как Лонг, оказывались за решеткой. Помельче — да. А в отношении Лонга факты не подтвердятся…»
Тер не спеша прочла корреспонденцию. Потом еще раз и еще. Она читала спокойно, глаза ее были сухи, и руки не дрожали. Лишь кончив читать, она скомкала газету и устремила взгляд в окно.
Что ж, факты не подтвердятся… для читателей, для судей, для полиции, для всех. Только не для нее. Для нее их незачем подтверждать. Она их знает. Теперь. В эту минуту. Она не знала их все годы, а сейчас узнала за секунду. Это как ночью на дороге, вокруг леса, поле, река — всюду тьма кромешная. И вдруг молния. И в доли секунды с беспощадной голубой четкостью видишь все вокруг. И хотя вновь спускается мгла, но перед глазами все равно стоит освещенный мгновенной вспышкой пейзаж.
Теперь для Тер было ясно все, все события, все слова, все происшедшее за последнее время. Ей не нужно было вспоминать и расшифровывать. Прозрение ясное, исчерпывающее пришло мгновенно, не оставив места вопросам и сомнениям.
…Раздался прерывистый звонок. Тер продолжала сидеть неподвижно. Звонок не унимался. И тогда она медленно протянула руку.
— Тер, это я, — звучал в трубке уверенный, не приглушенный расстоянием голос. — Как ты там?
— Спасибо, все хорошо, папа…
— Газеты читала? — после короткого молчания спросил господин Лонг.
— Читала…
— Надеюсь, тебя не огорчили эти идиоты со своими бредовыми репортажами! — гремел в трубке голос. — Я тут быстро со всеми разделаюсь и тогда возьмусь за газетчиков. Да, моя девочка?
