Сомнения о принадлежности грузовика и у ГАИ, и у представителей ТОО отпали полностью, когда механик гаража этого товарищества предъявил паспортные данные «КамАЗа» Александра Крылышкина, которые были, естественно, записаны в специальной учетной карточке хозяйства и проходили по учетным документам в бухгалтерии. А остатки этих номеров, как уже говорилось, установила экспертиза.
— Наша машина! — обрадованно сказал механик. И тут же помрачнел, добавил: — С прошлого ведь лета ищем. Как Сашка с ней пропал.
— Пропал? — переспросил Молодцов.
— Ну да. Убили его, товарищ старший лейтенант. Месяц он примерно в лесу лежал, случайно на труп грибники наткнулись… Двое детишек без отца остались.
— А-а, понятно.
Понятно было, почему «братья Барамидзе» скрылись. Вот черт! Ну что стоило сержантам задержать этих братцев?! Были же в их руках, говорили с ними!.. Пентюхи!
Впрочем, вслух ничего этого Молодцов не сказал, подумал только. Честь мундира: что подумают о милиции эти сельские труженики?!
Да, потянулась бы ниточка…
Но сейчас она обрывалась. Во всяком случае, ГАИ ничего уже не могла сделать в одиночку, без уголовного розыска.
Молодцов доложил по начальству, начальство с ним согласилось, все убийства — на учете в прокуратуре и у следователей-важняков УВД, там должны знать о трупе шофера Крылышкина…
Из управления сейчас же примчался на собственном белом «жигуленке» подполковник Сидорчук. Он осмотрел «КамАЗ», переговорил с сержантами, также отругал их за профессиональную инфантильность и тупость, назвал «ослами в белых портупеях». Потом самолично отправился на Дмитровский рынок, говорил все с теми же грузчиками, что и Молодцов, — Волковым, Володей и Жориком, — но информации от них получил еще меньше: полупьяные эти люди явно измывались над ним, ничего не хотели говорить, намеренно путали друг друга — Сидорчук это уловил.
Впрочем, ему могло это и показаться — с пьяных какой спрос?
Зато Алексей Иванович нашел оптового покупателя апельсинов и мандаринов, им оказался замдиректора овощной базы, куда фрукты были сгружены.
Тучный, с одышкой, с животом, лежащим на коленях, этот зам, явный миллионер, не вызывающий симпатий, оказался тем не менее ценным свидетелем. Бизнесмен, процветающий, конечно, на разнице оптовых и розничных цен, назвал подлинные фамилии братьев: они прошли по приемо-сдаточным документам. Махарадзе сгрузили фрукты с «КамАЗа» с красной крышей… точнее, кабиной, да, и синим грязным тентом. Помогали им какие-то алкаши — они их привезли с собой, в смысле, нашли тут, в городе. Возможно, были знакомы с ними раньше.
— Хоть одно имя грузчиков можете назвать, Яков Борисович? — Сидорчук затаил дыхание.
— Ну… — толстяк наморщил лоб и со всей добросовестностью задумался. Нет, Алексей Иванович, не могу ничего вам сказать. Я же не стоял рядом с ними, не ждал, когда они разгрузятся. Подошел, глянул… Потом кладовщица с документами зашла, я подписал, они получили деньги и уехали.
— И все же, Яков Борисович, как грузчики выглядели?
— Да пьянь — она вся на одно лицо. Серые морды, мат… Ну, один в черной телогрейке был, в лыжной шапочке, синяя такая… Другой в какомто потрепанном солдатском бушлате… Третий… нет, не могу вспомнить. То ли в куртке такой длинной, с карманами, то ли в пальто…
— …и шапка у него рыжая, лисья? — подхватил Сидорчук.
— Да, кажется.
«Они! — подумал Алексей Иванович. — Эти, с Дмитровского рынка. Только почему так дружно отказывались от знакомства с братьями Махарадзе? Старались путать… Ладно, поговорю с ними завтра. Утром надо приехать, когда эта братва трезвая будет».
— А откуда эти Махарадзе приехали? — спросил он.
— Из Грузии Кажется, из-под Батуми.
— М-да.
Братьев Махарадзе следовало допросить. Задержать их обоих до выяснения сути, обстоятельств уголовного дела, возбужденного по делу об убийстве шофера ТОО «Заря Придонья». Убийцами, разумеется, могли быть и сами Махарадзе…
— А о грузовике у вас не было с ними разговора, Яков Борисович?
— В смысле?
— Ну, чья у них была машина, своя, арендованная?
— По-моему, они на своем «КамАЗе» приехали, Алексей Иванович. Номера На нем грузинские были, это я хорошо помню. Что, ищете какой-то «КамАЗ»?
— Ищем, — не стал распространяться Сидорчук и положил на стол бизнесмена свою визитную карточку. — Позвоните, пожалуйста, если вдруг братья эти к вам еще обратятся, хорошо?
— Хорошо, — со вздохом ответил толстяк.
И по лицу его было видно — не позвонит. Визит сыщика был ему совсем не по душе Собственная жизнь и благополучие — дороже.
…Алексей Иванович возвращался в управление. Профессиональная интуиция подсказывала ему, что на Дмитровском рынке нужно побывать еще раз, снова поговорить с грузчиками, понять, отчего это они так дружно отказывались от знакомства с грузинами. Хотя они не отказывались, просто давали разные показания. Путались, перебивали друг друга, спорили…
Пьяные, однако.
И братьев Махарадзе — как теперь достанешь?
Где доказательства их вины? Что им сейчас можно предъявить? Грузовик в их руках мог оказаться случайно… Да, аномера? Они же грузинские, а машина принадлежит «Заре Придонья», шофер убит…
Основания для задержания братьев Махарадзе и последующих допросов, конечно же, были. Но Грузия — теперь другая страна. И сколько уже скрылось российских преступников за Кавказским хребтом?!
Ладно, начнем пока со своих. Поищем концы здесь, в Придонске. А там видно будет. Возможно, придется обращаться в министерство, в Интерпол. Убит же шофер…
В мыслях Алексей Иванович снова вернулся к грузчикам с рынка. Он не мог бы сейчас даже самому себе с точностью объяснить, что именно ему не понравилось в разговоре с этими людьми. Но есть разница в том, как говорят с тобой, сыщиком, люди: стараются помочь, если это в их силах и интересах, и наоборот, скрывают правду, стараются дать тебе ложный след.
Троица эта пока что ничем особенным не проявилась — так, потрепались с ментом, что-то повспоминали, что-то хотели вспомнить, да «забыта»…
Надо, надо еще раз к ним поехать.
Интуиции своей подполковник Сидорчук доверял.
Глава 19
ЗАКОН ПРЕСТУПНОГО БРАТСТВА
Крайко — грузная, седовласая, с резким, мужским почти голосом. Много курит, в крепких выражениях не стесняется, с преступниками общается на их языке: за много лет «феню» изучила в совершенстве, «ботает» на ней запросто. В прокуратуре — всю жизнь: начинала с рядового следователя, а сейчас — «важняк», следователь областной прокуратуры по особо важным делам, старший советник юстиции, что равнозначно трем полковничьим звездам.
Живет одна (дочь выросла, вышла замуж), домашних забот немного и потому на работе тянет за троих, пашет с утра до ночи. Пахать приходится: криминальная обстановка в области серьезная, много нераскрытых убийств, преступления наслаиваются друг на друга, повисают в воздухе, с каждым месяцем прибавляется что-нибудь «новенькое», содрогающее души: то найдут на помойке задушенного младенца, то обнаружат в сожженной квартире трупы всех членов семьи, то наткнутся в пригородном парке на изнасилованную и убитую потом девушку…
Позором и немым укором общественного мнения висит над прокуратурой и оперсоставом УВД прошлогоднее убийство двух милиционеров. «Уж если сами себя защитить не могут и найти тех, кто лишил жизни постовых, то на что надеяться нам, простым смертным?»
Горькая эта истина, сказанная каким-то прохожим в телекамеру на улице Придонска, прочно врезалась в память, запала в сердце Эммы Александровны. Она в тот вечер, когда шла передача о работе правоохранительных органов, дома оказалась раньше — разболелась голова, поднялось давление, и Крайко с трудом добралась до своей остановки. Троллейбус был передолнен, водитель, издеваясь над пассажирами, подолгу ждал, когда повисшие на ступеньках слезут, бесстрастно объявлял в микрофон: «Постоим, мне спешить некуда».
Эмма Александровна, стиснутая со всех сторон на задней площадке, задыхаясь, с трудом сдерживала себя, чтобы не возмутиться на весь салон, потребовать от водителя, чтобы он ехал побыстрее, ведь все спешат с работы домой, с детьми и за детьми, не все здоровы. Но не будешь же кричать на весь троллейбус!
Да, редкий интеллигент решится на базарный крик в общественном месте, тем более в чине старшего советника юстиции, следователя прокуратуры. Это в крови.
Приходится терпеть.
Кололо сердце, кружилась голова, ломило затылок — все признаки повышенного давления; Эмма Александровна научилась уже различать свои болячки и без врачей.
Кое-как доплелась от остановки до подъезда своей девятиэтажки. Отдыхая на каждой лестничной площадке (лифт, конечно, не работал), поднялась в квартиру. Сняла пальто, сапоги, а на большее сил уже не осталось. Легла на диван, щелкнув перед этим клавишей телевизора, и через мгновение увидела на экране генерала Тропинина, начальника УВД. Генерал отвечал на вопросы журналиста, касающиеся раскрытия уголовных преступлений. Журналист тщательно формулировал вопросы, явно старался не обидеть генерала, поставить проблему помягче, поизящнее, но все же суть ее оставалась жесткой и скрыть ее от общественности было невозможно. Перед экраном сидели сотни тысяч зрителей, которые хорошо знали, какой беспредел творится в стране и области, сколько убийств, изнасилований, грабежей, разбойных нападений, квартирных краж совершено за только что минувшие сутки и за последние месяцы. Задавать главному милиционеру области нелицеприятные вопросы понуждала журналиста сама жизнь, хотя он и старался найти приемлемую для собеседника форму общения. Видимо, чтобы облегчить себе задачу, ведущий программы пошел на хитрость, использовал известный журналистский прием: вопросы, а точнее, оценку деятельности милиции давали «люди с улицы», те, кто случайно оказался перед телекамерой. Вот тогда-то Крайко и услышала: «Уж если они сами себя не могут защитить…»
