– Мы что, брать ее будем? – усмехнулась Лена. – С чем мы к ней едем-то?
– Поговорить, – коротко ответила Людмила.
– О чем?
– Сами все увидите и услышите.
…Дом хоть и был в два этажа, все равно не выглядел на пять миллионов. Расположенный на самой окраине поселка, он буквально зарос одичавшей порослью кленов, вязов, молодые назойливые деревца просто душили его своими нежными зелеными побегами, доходящими до высоких арочных, с прогнившими рамами окон второго этажа. К окнам лепились крошечные и какие-то несерьезные, не внушающие доверия балкончики. Крыша венчала чердак с круглым слуховым оконцем-иллюминатором. Дом был старый, покрытый несколько раз толстыми слоями красок бежевого, желтого оттенка. В некоторых местах слои краски отвалились, открывая миру выщербленную кирпичную кладку грязно-бурого цвета. Единственной ценностью этого дома были его размеры. Дом, судя по планировке, состоял из четырех квартир, которые хозяйка решила привести в порядок и продать. Об этом, во всяком случае, мы разговаривали в машине, когда уже прибыли на место.
– Итак, – командовала Людмила, еще не потерявшая свой запал, задор и энергию. – Мы приехали сюда по объявлению, собираемся покупать этот дом.
– Что-то мне как-то не по себе, – призналась я.
– Всем не по себе, – сказала Лена. – Темнеет… Не поздновато для разоблачения? Перестреляет нас эта Калмыкова как воробьев…
– Пистолета у нее уже нет…
Людмила решительно направилась к едва заметной среди ветвей и листвы двери.
– А может, дом вообще нежилой? – сказала я.
– Вы не чувствуете запах?
– Кто-то кофе варит, – сказала Лена. – И курит.
Мы открыли дверь и оказались в тесном коридоре с лестницей, идущей наверх. Принюхались, а потом услышали звук работающего телевизора.
Все вокруг дышало разрухой, полы скрипели, стены давно не видели свежей краски, пахло кошачьей мочой, кофе и дымом сигарет.
Мы шли на запахи и звуки. Поднялись на второй этаж и в самом конце увидели приоткрытую дверь. Подошли. Остановились в нерешительности. Затем Людмила постучала.
– Кто? – услышали мы женский голос.
– Мы по объявлению! – крикнула Людмила.
За дверью послышалось какое-то движенье, затем зашаркали подошвы обуви об пол, и мы увидели перед собой женщину, закутанную в теплую шаль. В одной руке она держала чашку с кофе, от которой исходил приятный аромат, в другой – тонкую женскую сигарету.
Женщина была коротко пострижена, лицо бледное, глаза смотрели на мир устало, с долей ненависти ко всему живому.
– Вы кто такие будете? Какое еще объявление?
– По интернету… Этот дом продается. Мы приехали сюда из Москвы.
– Уже не продается. Идите отсюда.
– Что же это вы так грубо… – возмутилась Лена. – Откуда нам знать, что дом продан?
– Да на что вам, москвичам, этот дом? Вы что, не успели разглядеть, что он собой представляет? Рухлядь!
– Вы – хозяйка?
– Я. Что дальше? Говорю же, уходите. Я плохо себя чувствую.
– А вы не могли бы сдать нам одну из комнат? – внезапно спросила Людмила. – Хотя бы на одну ночь? У нас с машиной проблема, это раз. А еще мы проголодались, замерзли и ужасно устали. Это уже третий дом, который мы смотрим. И все мимо.
Женщина внимательно нас оглядела.
– Так зачем вам дом сдался здесь, в Боголюбово?
– Мы – художники, искали место покрасивее, чтобы было где жить, писать… Ну, и чтобы подальше от Москвы и одновременно не так и далеко… У вас же здесь монастырь, места красивейшие…
– А… Ну да. Ладно, на первом этаже есть комнаты пустые… Хотя… Нет, там крысы, я яд везде разложила… Так и быть, располагайтесь рядом со мной через стенку. Я вам одеяла дам, да и поесть что-нибудь сообразим. Колбаса копченая есть, свежая. Я только сегодня купила. Капуста квашеная. Хлеб, чай, конфеты.
– Мы за все заплатим, – поспешила ее успокоить Людмила.
– Да ладно, не обеднею… А вы расскажете мне что-нибудь интересное про вашу московскую жизнь. Я вообще про художников ничего не знаю. Ну, чего стоите-то, заходите! Вон диван, садитесь. Сейчас чай приготовлю.
Она прямо на глазах оттаивала. Мы прошли в просторную, ярко освещенную комнату, три окна которой выходили как раз на заросли молодых кленов. Диван, круглый стол, новенькая плазма (хозяйка предусмотрительно щелкнула пультом, отключая звук), холодильник в углу, раковина.
– Меня зовут Люда. А это Лена, Лиза.
– Мария Петровна, – немного лениво, с ноткой снисходительности произнесла Калмыкова.
Людмила зыркнула на меня, приподняв одну бровь: мол, ну, что я говорила?!
Продолжая кутаться в шаль, хотя в комнате было тепло, Калмыкова достала из холодильника колбасу, протянула мне нож: «Режь!»
Я принялась резать колбасу, Лене она дала черный хлеб, а сама стала доставать из заварочного чайника использованную заварку.
– Да, места здесь красивые… Что верно, то верно.
– Думаю, эти места вдохновили бы не только художников, но и поэтов, писателей… – продолжала, едва заметно нервничая, Людмила. Она помогла хозяйке расставить чашки для чая, насыпала в сахарницу сахар. – Не понимаю я этих риелторов, дают объявления о продаже домов и квартир, которые уже проданы, куплены… Дурдом! Ой, что это там было?
Она внезапно схватила со стола пульт и принялась щелкать им, переключая каналы.
– Ой, ну куда же это делось? Вот только что прямо!
– Что увидела-то? – Калмыкова нахмурила брови. – Кино, что ли, интересное?
– Ой, нет… Может, мне показалось. Флешмоб! Слышали когда-нибудь?
– Я и слова-то такого не слышала…
– Ну, это когда масса людей одновременно начинает танцевать на площади, к примеру, или объединяться в оркестр, словом, совершать вместе какое-то действие! Вы что, не видели ни разу?
– Да не знаю…
– А я вот, например, вообще была свидетелем одного из первых флешмобов, давным-давно, лет десять тому назад… Представляете, прихожу в библиотеку, в зал абонементов, ну, там, тишина, все ходят, книжки себе выбирают или заказывают. А в углу стоит рояль. Старый такой. Вдруг к роялю подходит один парень, начинает тихонько играть… Потом откуда-то из глубины стеллажей доносится звук скрипки, начинает звучать дуэт… Все присутствующие в недоумении. Затем откуда-то сверху начинают опускаться розовые и белые шары, прямо на читателей… После чего один за другим из-за книжных стеллажей показываются люди, у всех в руках букеты с цветами. Их становится все больше и больше… Я тогда, честно признаться, подумала, что мне сон снится… Я была неподготовленным человеком. Ну и под конец к одной из девушек, которая стояла, прижимая к груди книгу, подходит молодой человек в костюме, весь такой красивый, торжественный, и протягивает девушке кольцо, делает ей предложение… Супер! Это было нечто!
Все сели за стол, хозяйка принялась разливать по чашкам чай. Людмила же, сидя напротив Марии Петровны, спросила:
– А вы разве ничего такого не видели?
– Нет… – похоже, она не придала значения ее вопросу и ответила на него как-то рассеянно. – Флеш… моб… Слово-то какое.
– Ну как же, Мария Петровна, вы же сами все это и придумали!
– В смысле? – Калмыкова даже улыбнулась и, улыбаясь, смешно так нахмурила брови. – Что я придумала?
– Да вы же всю эту постановку там, в библиотеке, и придумали! Вы же дружили с матерью этого парня, который сделал предложение. И в тот момент, когда все это происходило, вы были среди присутствующих!
– Нет, нет, вы меня с кем-то путаете. Давайте, ешьте…
– Ах, какая колбаса! «Краковская», обожаю! – отвлекла ее Лена, которая начала кое-что понимать.
– А где у вас туалет? – спросила, угомонившись со своим флешмобом, Людмила.
– Внизу, на улице, где же ему еще быть-то, – развела руками Калмыкова.
Людмила ушла, мы с Леной сделали себе бутерброды и уписывали за обе щеки.
Внезапно на улице кто-то позвал:
– Люба!
И наша Калмыкова бросилась к окну, распахнула его… И застыла, простояла так несколько секунд.
Дверь открылась, на пороге стояла раскрасневшаяся Людмила.
– Любовь Петровна?
Та резко повернулась. Пожала плечами.
– Если бы вы были Марией, Машей, то отлично бы помнили тот флешмоб… – сказала Люда, возвращаясь на свое место. – Но в том-то и дело, что вы – Люба. Та самая Люба, которая убила свою сестру…
Калмыкова как-то сразу обмякла, сев на стул, глубоко вздохнула, поджала губы.
– Понимаете, в чем дело… – начала Людмила, набивая рот колбасой. – Когда в деле появляются странности – жди развязки. Нет странностей – нет развязки. Честно. Вы же нарочно проделали весь этот трюк с коляской, чтобы запутать всех вокруг. А у вас неплохо получилось. Особенно со следами колес! Вы представляете, – обратилась Людмила к нам с Леной, – мы же все думали, что в дом въезжает Аркадий на своей коляске, а на самом деле это была совершенно другая коляска, вот эта дама, которая сейчас делает вид, что ничего не понимает, одолжила ее на время у одной своей знакомой, живущей в соседнем доме. Она оделась, как Аркадий, въехала в соседний подъезд, а там уже встала и спокойно пошла по своим кровавым делам…
