— Итак, мы подходим к пятому и наиболее убедительному факту. Это весьма сложный пункт, включающий в себя несколько особенностей или признаков: западное мышление, постепенно превратившееся в восточное, кимоно, ступеньку эркера, кинжал, украшенный драгоценными камнями, и перерезанное горло. Он связан со всем, к чему стремилась извращенная душа Карен Лейт. А ее хрупкое тело покорно следовало за этими символами и сигналами. Даже если рассматривать данный пункт отдельно от других, он все равно мог бы мне подсказать, что Карен Лейт покончила с собой.
— Быть может, ты нам это объяснишь? — раздраженно обратился к сыну инспектор.
— Да, пункт действительно любопытный — бесспорно красивый и с абсолютной симметрией. Кем по сути была Карен Лейт? Эта белая женщина обладала классической азиатской психологией. Она так долго жила в Японии, так глубокого понимала и любила все японское, что и сама больше чем наполовину стала японкой. Вспомните, как она жила на Вашингтон-сквер, не скрывая своей ностальгии по Японии, окруженная японской мебелью, японскими картинами и безделушками. И даже сад у нее был японский. При первой возможности она надевала кимоно. Ей нравились японские обычаи, — наверное, вы помните церемонию чаепития на ее приеме? Неудивительно, ведь она воспитывалась в полуяпонском доме, общалась с японскими друзьями, у нее были японские слуги, а после смерти отца она обучала японских студентов в Токийском университете. Иными словами, она прониклась японским духом, а ее психология сделалась в значительной степени японской, утратив западные черты. Должен заметить, что она — отнюдь не исключение, бывали и другие случаи обращения европейцев к Востоку. Взять хотя бы Лафкадио Херна.
И если мы поглядим на Карен Лейт в этом свете, то поймем, на что способны намекнуть особые обстоятельства ее смерти. Вы еще не догадались? Переодевание в японское кимоно, перерезанное горло, оружие со стальным лезвием и драгоценными камнями. Что все это значит? Почему за полчаса до смерти она сняла свое обычное, европейское платье, — как мне сказала Кинумэ, — и облачилась в кимоно? И чем объяснить столь мрачный способ самоубийства — перерезанное горло? Отчего она остановила на нем свой выбор, зачем ей потребовалась половинка инкрустированных японских ножниц, неплохо заменившая кинжал? Я отвечу вам почему. Эти три элемента — кинжал с драгоценными камнями, перерезанное горло и кимоно — необходимые атрибуты старинного японского ритуала — харакири. То есть самоубийства по-японски.
— Нет, — упрямо возразил ему инспектор после короткой паузы. — Нет, ты не прав. Я, конечно, в этом не слишком-то разбираюсь, но хорошо знаю, что при харакири режут не горло. Несколько лет назад был случай с одним япошкой. И как я слышал, он распорол себе брюхо и выпустил кишки. Я тогда поинтересовался. Они всегда вспарывают себе брюхо.
— Это был мужчина? — уточнил Эллери.
— Да.
— Значит, ты неглубоко вник в характер обряда. А вот я его основательно изучил. Мужчины-японцы кончают жизнь самоубийством, разрезая себе брюшную полость. Однако женщины перерезают себе горло.
— Ох, — вздохнул инспектор.
— Но это не все. Харакири не делают просто так. Для него должны быть определенные мотивировки. Они тесно связаны с вопросом чести. В Японии совсем нелегко расстаться с жизнью с помощью харакири. Только если ты совершил бесчестный поступок и обязан его искупить. Эта ритуальная форма самоубийства смывает бесчестье, по крайней мере сугубо эстетически. А как насчет Карен Лейт? Разве она не запятнала себя бесчестьем, присвоив произведения своей сестры? И разве она не умерла на ступеньке эркера, перед окнами, чтобы ее без труда можно было представить себе коленопреклоненной? Таково другое необходимое требование ритуала харакири.
Нет, нет, я понимаю, что один или даже два из этих пяти признаков, не считая последнего, мало значат сами по себе. Однако вместе с ним возрастает роль и других четырех. Версия самоубийства становится до наглядности убедительной, и ее просто невозможно опровергнуть.
Все молчали.
Наконец инспектор воскликнул:
— Но у тебя нет никаких доказательств! Ни свидетельств, ни вещественных доказательств. Это только теория. Я не могу отпустить мисс Макклур на основании ничем не подкрепленной теории. Будь же благоразумен!
— Я воплощенное благоразумие, — вздохнул Эллери.
— И потом, где эта пропавшая половинка ножниц, которой она, по твоим словам, зарезалась? — Старик встал и покачал головой. — Нет, Эллери, так дело не пойдет. Ты придумал отличную теорию, но с зияющим пробелом. А в моей версии все доказательства налицо.
— Знаешь, — обратился к нему Эллери, — если найдется вторая половинка ножниц, с отломанным кончиком, а все прочие условия останутся прежними, ты согласишься с моей теорией самоубийства? Вообрази себе, что эта половинка где-то рядом с телом Карен, но вы ее проглядели. Или одно присутствие Эвы Макклур в соседней комнате убедило тебя в том, что мы имели дело с убийством?
— Но мы же не нашли оружия рядом с телом. Я имею в виду настоящее оружие, а не ту половинку ножниц, на которой остались отпечатки пальцев мисс Макклур.
— Значит, тебе нужны вещественные доказательства?
— Их потребуют присяжные, — виновато проговорил инспектор. — А еще раньше они понадобятся окружному прокурору. Тебе придется убеждать Генри Сэмпсона, а не меня. — Его слова прозвучали как окончательный приговор.
Эва беспомощно прижалась к Терри.
— Короче, — полушепотом продолжил Эллери. — Я должен сделать две вещи: объяснить, почему оружие так и не нашли на месте преступления, а затем отыскать его. Если мне удастся совершить и то и другое, это тебя удовлетворит?
— А ты сначала сделай.
— Где вы искали? Перескажи мне поподробнее.
— Мы перерыли весь дом.
— Нет, нет, перечисли мне по порядку.
— Мы обошли весь особняк, не пропустили ни одного уголка. Обследовали даже подвал. И конечно, поднялись наверх, в мансарду. Прочесали сад, решив, что оружие, быть может, выбросили из окна. Копались в земле, раздвигали кустарники и травы. Но его там не оказалось. — Он остановил на Эве свой проницательный взгляд. — И, несмотря на все твои заверения, у мисс Макклур и этого негодяя Терри был шанс прихватить ножницы в понедельник, когда я их отпустил и не стал обыскивать.
— И они могли передать их своим сообщникам где-нибудь далеко от дома?
— Да!
Эллери внезапно хихикнул.
— А ты хоть раз подумал о камне? — спросил он.
— О камне? — медленно повторил инспектор Квин.
— Да, да, о самом обычном камешке из сада с края дорожки. О том камне, который в понедельник бросили в окно спальни Карен Лейт, разбив им стекло? А ведь это было вскоре после преступления.
— Да его, наверное, какой-то мальчишка бросил.
— Я это уже давно говорил, — подтвердил Терри. И они оба поглядели на Эллери.
— Ну и как, папа, ты отыскал след этого мальчишки?
— Нет. А какая разница? — проворчал инспектор. — Но уж если ты что-то приготовил, — язвительно добавил он, — то давай выкладывай!
— На следующий день, — начал Эллери, — мы с Терри провели один эксперимент. Спроси Риттера. Он нас заметил и, вероятно, решил, что мы совсем спятили. Мы стояли в саду и бросали камни приблизительно того же размера, как тот, разбивший стекло. И швыряли их в окно у эркера.
— Зачем?
— Ну, ты знаешь, Терри — бывший игрок в бейсбол. Профессиональный нападающий. Он умеет бросать. Я сам это видел. У него отличный глазомер и потрясающая меткость.
— Прекратите, — оборвал его Терри. — Вы тут целый спич произнесли в мою честь… Лучше не отвлекайтесь!
— И Терри, — как ни в чем не бывало продолжил Эллери, — по моей просьбе полдюжины раз пытался забросить камни через железную решетку в спальню Карен. Так вот, ему это не удалось. Камни при каждом броске отскакивали от прутьев и рикошетом отлетали в сад. По правде признаться, ему даже не хотелось пробовать. Он сказал мне, что любому нормальному человеку известно: нельзя швырнуть камень, когда промежуток между прутьями чуть больше этого камня. Да к тому же бросить его вверх, стоя в неудобной позе.
— Однако это было сделано, не так ли? — оспорил его инспектор. — Камень влетел в спальню. Значит, кому-то удалось попасть в окно. А способности Терри тут ни при чем.
— Но тогда камень бросили и разбили стекло по чистой случайности. Терри прав. Ни один нормальный человек не стал бы и пытаться, увидев все эти частые железные прутья. Ладно, допустим, что кто-то попробовал. Спрашивается, зачем? С какой стати нужно было швырять камень из сада в спальню? Чтобы отвлечь внимание? Однако в то время в комнате ничего не происходило. Камень ни в кого не попал и не попортил ни одного предмета. И предупреждением это тоже нельзя назвать, потому что больше никаких предупреждений не было. Ни записок, ни чего-либо иного.
