Сергей Бакшеев - Дамский выстрел

— Да пусть так сидит. Можно одной пулей двоих завалить, — заметил напарник.

— А кто это третий у вас валяется? Гном, проверь.

Гном подошел к Дорину, рухнувшему спиной к стене, поддел носком, пощупал пульс на шее и изрек:

— Труп.

— Ну, дела. Кого ты прикончил, Коршун? Лучше бы девку свою на тот свет отправил. Глядишь, Рысь бы тебя помиловал.

— Кончаем. Место подходящее, — торопит Гном.

— Кто это был, Коршун? Мне для отчета.

— Очень плохой человек, — сипло ответил Кирилл. — Такая же мразь, как и ты.

С этими словами он метнул кортик в Гнома, а сам прыгнул на раненого Лесника. Хлопнул выстрел. Пуля пробила доску в стене. Стрелял Лесник, но промахнулся с левой руки. Прыжок Кирилла оказался неудачным. Лесник успел отскочить. Кортик угодил Гному в бедро. Тот рухнул на колено, непроизвольно схватился за рукоять кортика и выронил пистолет. Кирилл распластался в ногах Лесника. Тот не предоставил ему шанса для следующей попытки и вскинул ствол. До цели один метр. Промахнуться невозможно!

Звучит выстрел.

Опыт наделяет умением на уровне инстинкта. Я не вижу, но ощущаю полет пули. Вот смертельный снаряд вырывается из ствола, пролетает короткое расстояние и впивается в человека. Огромная энергия, вселившаяся в маленькую убийцу, разрывает живую плоть. Брызги крови вокруг зияющей раны, и цель повержена.

Я смотрю на свои пальцы. Они сжимают пистолет, потерянный Гномом. Как я успела подхватить оружие и произвести выстрел, ума не приложу. Но результат достигнут. У Лесника прострелено запястье. Теперь он ранен в обе руки и больше не представляет угрозы.

А на мою руку смотрят еще три пары глаз. Лесник и Гном с паническим страхом, Коршунов с тревогой. Все молчат и внимательно следят за движением ствола в руке киллера, не знающей промаха. Черное око смерти по очереди прощупывает тех, кого послали меня «закрыть». Мы поменялись ролями, и я могу ответить им тем же. Проходит несколько минут, и я опускаю ствол.

— Нам пора, — говорю я Кириллу.

— Светлый Демон, — шепчет потрясенный Лесник. Он, кажется, понял, что останется жить.

Однако за ним должок. Я подхожу и наотмашь бью пистолетом его в скулу. С кровавой слюной выпадают два зуба.

— Это тебе за сорокалетнюю швабру, — говорю я.

Коршунов обыскивает наших врагов, забирает телефоны, оружие и поясняет:

— Ей тридцать восемь.

Ведь мог хотя бы годика три сбавить, обижаюсь я, но не подаю вида. Мы уходим. Из сарая со свистом шипит беззубый Лесник:

— Вы безумцы. Против Конторы вы бессильны.

Кирилл обнимает меня, но я отстраняюсь. Опасность позади, и ко мне возвращаются прежние сомнения. Я люблю его или нет? Что такое любовь: удовольствие или боль, сладкая мука или нежная жестокость?

И еще один вопрос терзает меня. Кирилл назвал меня единственной. Тогда кто же такая Таня?