Без особого желания Берни решил поработать хотя бы в течение утра. Мать Меган сказала, что та появится сегодня. Это означало, что она может вернуться в любое время дня. Он не мог позвонить и сказать опять, что он Том Уайкер. Меган уже могла выяснить на станции, что Том не звонил ей.
День оказался не очень удачным для работы. Берни стоял возле багажного отделения вместе с другими «леваками» и шоферами замысловатых лимузинов, которые держали в руках таблички с именами тех, кого они встречали.
Он подходил к прибывающим пассажирам в тот момент, когда они сходили с эскалатора. «Чистая машина, дешевле такси, выдающийся водитель». Его губы немели в постоянной улыбке.
Вся беда была в том, что администрация аэропорта всюду развесила таблички с предупреждением о том, чтобы пассажиры не садились в автомобили, не лицензированные в качестве такси. Некоторые уже начинали, было соглашаться, но затем отказывались от поездки.
Одна старая дама разрешила ему донести ее чемоданы до обочины, а затем сказала, что подождет его здесь, пока он подгонит свою машину. Он попытался взять с собой ее сумки, но она завопила, чтобы он поставил их.
На него стали оборачиваться.
Была бы она одна! Это же надо, пытаться навлечь на него беду, в то время как он хочет лишь услужить ей. Но ему, конечно же, не нужен был лишний шум и поэтому он сказал: «Конечно, мэм. Я сейчас же пригоню машину».
Когда через пять минут он подъехал на машине, ее уже и след простыл.
Этого было достаточно, чтобы он начал нервничать. Он больше не будет возить сегодня эти ничтожества. Проигнорировав парочку, которая попыталась узнать у него стоимость проезда до Манхэттена, он рванул с места, выскочил на Гранд Сентрал Паркуэй и, уплатив сбор за дорогу до моста Трайборо, повернул на Бронкс, откуда дорога вела в Новую Англию.
В полдень он уже ел свой гамбургер, запивая его пивом, в баре гостиницы «Драмдоу», где бармен Джо встретил его как завсегдатая.
В среду утром Кэтрин отправилась в гостиницу и работала в своем кабинете до половины двенадцатого. Было заказано двадцать ланчей, и даже при наличии случайных посетителей Тони вполне мог справиться с таким объемом работы на кухне. Так что она может вернуться домой и продолжить свои поиски в бумагах Эдвина.
Проходя через вестибюль, она заглянула в бар. Там уже сидело человек десять-двенадцать, некоторые из них держали в руках меню. Неплохо для буднего дня. Дела, несомненно, начинали идти на поправку. Число посетителей, особенно в обеденное время, теперь почти достигало того, что было до депрессии.
Но это, тем не менее, не означало, что она сможет удержать гостиницу в своих руках.
Она села в свою машину, отметив про себя нелепость того, что даже такое короткое расстояние между гостиницей и домом не может заставить себя пройти пешком. «Я все время спешу, — подумала она, — но, к несчастью, вскоре это может не понадобиться больше».
Ювелирные украшения, которые она в понедельник заложила в ломбард, не дали ей того, на что она рассчитывала. Ювелир, хотя и предложил ей взять всю партию целиком, предупредил, что спрос низкий.
— Это чудесные вещицы, — сказал он, — и цены в конечном итоге пойдут вверх. Если вы не так остро нуждаетесь в деньгах сейчас, я настоятельно советую не продавать их.
Она не стала продавать. Заложив их в «Провидент Доан», она, по крайней мере, смогла уплатить хотя бы квартальный налог за гостиницу. Но через три месяца предстояла следующая выплата. На столе у нее уже лежало послание от одного шустрого агента по торговле недвижимостью: «Не заинтересованы ли вы в том, чтобы продать гостиницу? Мы можем предложить вам покупателя».
«Воспользоваться моим отчаянным положением — вот чего хочет этот хищник, — сказала себе Кэтрин, выезжая с покрытой щебнем автостоянки. — И может статься, что я буду вынуждена принять это предложение». Она на секунду остановилась и обернулась на гостиницу. Отец выстроил ее похожей на каменный особняк в Драмдоу, который в детстве представлялся ему настолько величественным, что только джентри[5] мог осмелиться ступить в него.
«Я радовался любому поручению, которое позволяло мне побывать в особняке, — рассказывал он Кэтрин. — Я выглядывал из кухни и старался получше рассмотреть его изнутри. Однажды, когда семейство отсутствовало в доме, повариха сжалилась надо мной. „Хочешь посмотреть остальную часть дома?“ — спросила она, взяв меня за руку. Кэтрин, эта добрая женщина показала мне весь дом целиком. А теперь у нас есть точно такой же».
Кэтрин почувствовала, как комок подступил у нее к горлу, при виде грациозного особняка, выстроенного в георгианском стиле с красивыми створчатыми окнами и тяжелой резной дверью из дуба. Ей всегда казалось, что отец по-прежнему присутствует в доме, разгуливая в нем как благодетельное привидение и все так же отдыхая перед камином в гостиной.
«Он, в самом деле, появится, если я продам дом», — подумала она, нажимая на акселератор.
В доме звонил телефон, когда она отпирала входную дверь. Кэтрин бросилась к нему. Это была Меган.
— Мам, я должна поторапливаться. Начинается посадка на самолет. Сегодня утром я опять встречалась с матерью Анни. Вечером она с адвокатом вылетает в Нью-Йорк для опознания тела. Я расскажу тебе об этом, когда приеду домой. Это будет около десяти часов.
— Я буду дома. Ох, Мег, извини. Твой босс, Том Уайкер, просил, чтобы ты позвонила ему. Я забыла сказать об этом, когда мы говорили с тобой вчера.
— Вчера я все равно бы уже не застала его на работе. А почему бы тебе не связаться с ним сейчас и не сказать, что я перезвоню ему завтра. Я уверена, что он не предложит мне очередное задание. Мне надо бежать. Я люблю тебя.
«Ведь работа так много значит для Меган, — ругала себя Кэтрин. — Как я могла забыть о звонке Уайкера». Она листала записную книжку в поисках номера телефона студии третьего канала.
«Странно, что он не дал мне номер своего прямого телефона», — думала Кэтрин, ожидая, когда оператор соединит ее с секретаршей Уайкера, объяснив себе это в конечном итоге тем, что он наверняка был известен Меган.
— Я уверена, что он захочет поговорить с вами, миссис Коллинз, — заверила секретарша, когда она назвала себя.
Кэтрин познакомилась с Уайкером примерно год назад, когда Меган показывала ей телестанцию. Он понравился ей, хотя после встречи она и заметила, что «ей не хотелось бы предстать перед лицом Тома Уайкера в случае какого-нибудь нарушения с ее стороны».
— Как у вас дела, миссис Коллинз, и как Меган? — спросил Уайкер, взяв трубку.
— У нас все в порядке, спасибо. — Она объяснила причину своего звонка.
— Я не звонил вам вчера, — сообщил он.
"Боже милостивый, — подумала Кэтрин, — я же еще не сошла с ума вместе со всем окружающим миром? "
— Господин Уайкер, кто-то звонил, назвавшись вашим именем. Вы никому не поручали связаться с нами?
— Нет. А что конкретно сказал вам этот человек? Руки у Кэтрин стали холодными и влажными.
— Он хотел знать, где Меган и когда она будет дома. — С трубкой в руках она опустилась на стул. — Господин Уайкер, позапрошлой ночью кто-то снимал Меган на пленку, скрываясь рядом с нашим домом.
— Полиция знает об этом? — Да.
— Тогда сообщите им об этом звонке тоже. И, пожалуйста, держите меня в курсе, если что-то подобное повторится. Передайте Меган, что нам не хватает ее.
Он говорил искренне. Она была уверена в этом. В его голосе чувствовалась подлинная озабоченность. Кэтрин поняла, что Меган должна предоставить Уайкеру приоритетное право на то, что ей удалось узнать в Скоттсдале о погибшей девушке, которая была похожа на нее.
«От средств массовой информации некуда деться, — подумала Кэтрин. — Мег сказала, что Фрэнсис Грольер приезжает завтра в Нью-Йорк, чтобы опознать тело своей дочери».
— Миссис Коллинз, с вами все нормально? Кэтрин решилась.
— Да. Есть еще кое-что, о чем вам надо знать раньше других. Мег поехала в Скоттсдал вчера, потому что...
Она рассказала все, что знала, а затем ответила на его вопросы. Последний из них был самым трудным.
— Как журналист я должен спросить вас об этом, миссис Коллинз. Что вы чувствуете по отношению к вашему мужу теперь?
— Я не знаю, что я чувствую по отношению к мужу, — призналась Кэтрин. — Я знаю только, что мне очень и очень жаль Фрэнсис Грольер. Ее дочь мертва. Моя дочь жива и будет со мной сегодня вечером.
Когда она, наконец, смогла положить трубку, Кэтрин прошла в столовую и села за стол, где все еще лежали оставленные ею подшивки с бумагами. Кончиками пальцев она потерла виски. Голову начинала заполнять тупая и устойчивая боль.
Прозвучала мягкая трель входного звонка. «О Боже, только бы это не были люди из прокуратуры или репортеры», — подумала она, устало поднимаясь со своего места.
