Эрленд назвал имя подруги Стефании.
— Ты не собираешься выезжать из отеля? — спросила Элинборг.
— Прекрати немедленно нудить! — огрызнулся Эрленд и выключил телефон.
Спустившись в вестибюль, Эрленд увидел метрдотеля Розанта и остановился в нерешительности. Не стоит ли сразу с ним разобраться? Но Вальгерд наверняка уже в отеле. Эрленд взглянул на часы, скорчил гримасу и направился к метрдотелю. Это не должно занять много времени.
— Расскажите-ка мне о проститутках, — без обиняков выпалил Эрленд, прервав приторно-галантную беседу Розанта с двумя постояльцами.
Те были, по всей видимости, исландцами, поскольку они сначала изумленно взглянули на Эрленда, а потом вопросительно посмотрели на Розанта. Метрдотель улыбнулся, и его маленькие усики вздернулись вверх. Он вежливо извинился перед гостями, откланялся и отвел Эрленда в сторонку.
— «Отель — это прежде всего люди, и мы должны стараться, чтобы им было у нас хорошо». Это вы мне говорили всякую чушь в таком духе, не правда ли? — передразнил Эрленд.
— Это не чушь. Нас так учат в школе гостиничного бизнеса.
— И еще они учат, как получить должность, на которой удобно доить шлюх?
— Я не понимаю, о чем вы.
— Не понимаете! Так я объясню. Вы заведуете притоном в отеле.
Розант улыбнулся.
— Притоном? — повторил он.
— Этот ваш рассадник добрых нравов как-то связан со смертью Гудлауга?
Розант пожал плечами.
— Кто был у Гудлауга в момент убийства?
Они смотрели друг другу в глаза. Розант первым отвел взгляд и опустил голову.
— Мне ничего не известно. Во всяком случае, об этом человеке, — сказал он наконец.
— Может быть, это были вы?
— Меня уже допрашивали ваши коллеги. У меня есть алиби.
— Гудлауг общался с проститутками?
— Нет. И я тоже не связан с девицами легкого поведения. Не знаю, откуда вы получили такие сведения про воровство на кухне и проституток. Но это полный вздор. И я не занимаюсь сутенерством.
— Но…
— У нас имеется определенная информация о гостях мужского пола. Иностранных командированных, равно как и исландцах. Они просят подыскать им компанию, и мы стараемся помочь. Если мужчины встречают в баре красивых женщин и чувствуют себя приятно в их обществе…
— И все довольны. Клиенты, я полагаю, в долгу не остаются?
— Ну что вы!
— Так что выходит, в определенном смысле вы маклер, торгующий проститутками, — заключил Эрленд.
— Я…
— Меня умиляет ваш романтический подход к делу. Директор отеля с вами заодно. А как насчет старшего администратора?
Розант замялся.
— Так как насчет старшего администратора? — повторил свой вопрос Эрленд.
— Он не разделяет наше желание удовлетворять особые нужды клиентов.
— «Особые нужды клиентов», — передразнил Эрленд. — Где люди учатся так изъясняться?
— В школе гостиничного бизнеса.
Эрленд посмотрел на часы.
— И как же ваши взгляды уживаются с принципами старшего администратора?
— Иногда возникают конфликты.
Эрленд вспомнил, что старший администратор отрицал присутствие проституток в отеле, и подумал, что он, пожалуй, единственный из руководящего звена, кто пытается сохранить лицо отеля.
— Но вы хотели бы избавиться от этих конфликтов, не правда ли?
— Я не понимаю ваших намеков.
— Он прижимал вас к стенке?
Розант молчал.
— Это вы подсунули ему проститутку, а? Такое маленькое предупреждение на случай, если он вздумает открыть рот. Вы вышли погулять, развлекались где-то, увидели его и подослали к нему одну из ваших красоток.
Розант медлил с ответом. Наконец он упрямо повторил:
— Я вас не понимаю.
— Ну еще бы!
— Он просто до безобразия честен, — произнес Розант, и его поползшие вверх усики открыли почти неприметную язвительную усмешку. — Он никак не хотел понять, что нам удобнее управлять отелем без его помощи.
Вальгерд ждала Эрленда в баре. Как и в прошлую их встречу, легкий макияж придавал четкость ее чертам. Под черным кожаным пальто виднелась белая шелковая блуза. Они поздоровались за руку, и Вальгерд застенчиво улыбнулась. Эрленд подумал, а вдруг это свидание позволит им начать знакомство с чистого листа. Он не понимал, что ей от него нужно. Ему казалось, что она распрощалась с ним тогда, в вестибюле. Вальгерд улыбнулась и спросила, может ли она угостить его чем-нибудь в баре, если, конечно, он не на службе.
— В фильмах полицейским запрещено пить, когда они при исполнении, — объяснила она.
— Я не смотрю фильмы, — сказал Эрленд и улыбнулся.
— Да, конечно. Вы читаете книги о страданиях и смерти.
Они выбрали столик в углу и сидели молча, наблюдая за входящими и выходящими посетителями. У Эрленда складывалось впечатление, что по мере приближения Рождества гости становятся все более шумными. Праздничная музыка безостановочно лилась из громкоговорителей. Иностранцы приходили с яркими разноцветными пакетами и пили пиво так, будто и ведать не ведали, что здесь оно самое дорогое в Европе, если не во всем мире.
— Вам все-таки удалось взять анализ слюны у Уопшота? — спросил Эрленд.
— Что это за человек? Полицейским пришлось повалить его на пол и открыть ему рот. Было ужасно смотреть на его поведение, как он боролся с ними в камере.
— Я тоже его не понимаю, — сказал Эрленд. — Я не знаю точно, что он здесь делает, и даже представить не могу, что он скрывает.
Эрленд не хотел вдаваться в подробности по поводу детской порнографии и судимостей за сексуальные домогательства в Великобритании. Ему казалось, что это неподходящая тема для разговоров с Вальгерд, а кроме того, Уопшот, несмотря ни на что, имеет право на тайну частной жизни, и нечего о нем сплетничать с первым встречным.
— Полагаю, вас таким зрелищем не удивить, — заметила Вальгерд.
— Я никогда не брал анализ слюны у человека, поваленного на пол, ревущего и вопящего.
Вальгерд засмеялась.
— Не знаю, не знаю, — сказала она. — По-моему, уже более тридцати лет я не сидела вот так, с мужчиной, если не считать моего мужа. Так что прошу простить меня, если я веду себя… неловко.
— Мы оба ведем себя неловко, — заверил ее Эрленд. — У меня тоже небогатый опыт. Скоро четверть века с тех пор, как я ушел от жены. Женщин в моей жизни можно пересчитать по пальцам одной руки, и то с остатком.
— Думаю, я уйду от него, — с трудом выговорила Вальгерд.
Эрленд смотрел на нее в недоумении.
— В смысле? — удивился он. — Вы уходите от мужа?
— Я пришла к выводу, что между нами все кончено, и хочу извиниться перед вами.
— Передо мной?
— Да, — вздохнула Вальгерд. — Я, наверное, похожа на психопатку. Собиралась использовать вас, чтобы отомстить ему.
— Я ничего не понимаю в ваших объяснениях.
— Я и сама не понимаю. Места себе не нахожу, с тех пор как узнала.
— О чем?
— Он мне изменяет.
Она произнесла это так, будто речь шла о чем-то привычном, с чем она сжилась, и Эрленд не мог угадать, что она чувствует. Слышал только пустоту в ее словах.
— Я не знаю, когда это началось и почему, — продолжала Вальгерд.
Потом она замолчала, и Эрленд, не зная, что сказать, тоже молчал.
— Вы изменяли своей жене? — ни с того ни с сего спросила Вальгерд.
— Нет, — честно ответил Эрленд. — Мы разошлись не из-за этого. Мы были молоды и не подходили друг другу.
— Не подходили друг другу, — повторила Вальгерд с отсутствующим видом. — Как это?
— И вы намерены развестись с ним?
— Я пыталась разобраться в себе, — ответила Вальгерд. — Возможно, все будет зависеть от того, что он предпримет.
— Как он вам изменял?
— Как? По-вашему, измены бывают разные?
— Это продолжалось годами или произошло впервые? Может быть, он изменял со многими женщинами, а не с одной?
— Он сказал, что встречается с одной и той же женщиной уже два года. У меня нет сил спрашивать его о прошлом, о том, были ли еще другие, о которых я никогда не подозревала. Ни в чем нельзя быть уверенной. Доверяешь своей семье, мужу, пока в один прекрасный день не узнаешь, что еще два года назад близкий тебе человек познакомился с другой женщиной. И он принимается рассуждать о семейных узах, а ты чувствуешь себя полной идиоткой. Никак не можешь взять в толк, о чем он говорит. Таким образом вылезает наружу, что они встречались в отеле вроде этого…
Вальгерд замолчала.
— Она замужем, эта женщина? — спросил Эрленд.
— Разведена. На пять лет моложе его.
— Он пытался как-нибудь объяснить свое поведение? Почему он?..
— Вы полагаете, в этом моя вина? — перебила его Вальгерд.
— Нет, я не…
— Может быть, я и виновата, — согласилась сама с собой Вальгерд. — Не знаю. Никаких объяснений не было. Только гнев и бессилие.
