— Фелипе, — обратилась к нему жена. Он покачал головой.
— Три человека уже мертвы, — попыталась нажать я. — Полагаю, вы слышали и о том, что случилось с Габриэлой.
Мария чуть не разрыдалась, когда я упомянула имя Габриэлы.
— Пожалуйста, Фелипе, — взмолилась она.
— Я дал слово, — отрезал он. — Я не нарушу своей клятвы.
— Вы знаете, кто убивает этих людей? — спросила я.
Он заколебался.
— Нет, не знаю, — ответил он. — Если бы и знал, я бы не сказал.
Мы поговорили еще какое-то время, но я поняла, что это безнадежно. Я поблагодарила Марию за сок и отправилась обратно к своей машине в полнейшем расстройстве чувств. Мне пришлось разворачиваться, чтобы вернуться, потому что единственным способом для меня вернуться в отель было проехать назад тем же путем. Когда же я первый раз повернула за угол на своем пути в город, на обочине стояла Мария и махала мне рукой. Должно быть, она вышла через заднюю дверь и пробралась по соседскому двору, чтобы попасть сюда.
Когда я притормозила около нее, она сунула мне в руку конверт:
— Я никаких клятв не давала, — сказала она. — Мой муж запретил мне говорить об этом, но посмотрите на это. — Через мгновение ее уже не было.
Я очень долгое время разглядывала содержимое конверта. Становилось слишком темно, чтобы как следует разглядеть, но я достаточно увидела. Я поехала обратно в отель и показала это Мойре.
— Вот кое-что, что ты должна увидеть, — сказала я ей.
Цвета на фотографии довольно сильно поблекли, отчего небо приобрело неприятный зеленовато-желтый оттенок. Но все же можно было разглядеть людей: высокого, худощавого мужчину в шортах и светлой рубашке, расстегнутой у ворота, лет около пятидесяти; молодая женщина с рыжими волосами в сарафане с прямым вырезом, широкими бретелями и пышной юбкой и в сандалиях. Она держала за руку маленькую девочку в похожем сарафане, со светлыми, почти белыми волосами. Было что-то особенное в том, как стояла женщина… некое напряжение в позе, возможно, и встревоженный взгляд, что заставило меня считать, что она напряжена. Рядом с ними стоял мужчина лет сорока в рабочих ботинках и штанах, обнаженный по пояс. Пять молодых парней лет около двадцати, я бы сказала, стояли кучкой за этой четверкой. Самый старший мужчина держал что-то в руках, а все они улыбались фотографу.
— Ну, разве это не очаровательно? Это, должно быть, Джаспер, а вот этот, скорее всего, Дэйв. Он выглядит точно так же, только немного моложе. Высокий длинноволосый парень должен быть Гордоном, но я не уверена, кто остальные, хотя тот, что опустил голову, мне знаком, — сказала Мойра.
— Сет Коннелли, — подсказала я ей. — Он часто стоял в такой позе. Мужчина в рабочих ботинках — это Фелипе Тепано. Я не узнаю вот этих двух других, а ты? Предполагаю, что это супружеская пара с ребенком, несмотря на значительную разницу в возрасте. Они выглядят так, словно созданы друг для друга. Я не узнаю вот этого молодого человека, или это девушка?
— Сложно сказать, — ответила она. — Выглядит как мужчина, но черты достаточно женственные. Чета мне вообще не знакома. Однако… — Она пристально посмотрела на фотографию, потом отошла, чтобы достать кое-что из сумки. — Боюсь, все чаще приходится прибегать к помощи этого, — усмехнулась она, держа в руке небольшое увеличительное стекло. — Либо надо руки отрастить подлиннее.
— Увы, и я это слишком хорошо знаю, — развела я руками. — Что ты там так пристально рассматриваешь?
— Полагаю, я смотрю на дощечку Сан Педро с ронгоронго, — выдала она после некоторой паузы, во время которой прижала увеличительное стекло к фотографии.
— Ты уверена? — переспросила я.
— Нет, но думаю, что это она. Я видела только одну дощечку с ронгоронго, и я думаю, что именно ее я видела. Как ты знаешь, я ее очень хорошо рассмотрела вчера.
— Ты узнаешь надписи? — спросила я.
— Нет, я узнаю это, — она указала на один из краев дощечки. — Дощечка, которая побывала в моих руках, была подгнившей с одного края, прямо как эта. Видишь, здесь, вроде как, V-образный вырез, там, где она отломана.
— Да, вижу, — кивнула я. — И ты говоришь, что на Сан Педро был точно такой же вырез.
— Именно это я и пытаюсь сказать, — подтвердила она.
— Вот, что имел в виду Гордон, — дошло до меня.
— Ты собираешься все это объяснить? — потребовала Мойра.
— Гордон сказал, что дощечка Сан Педро была настоящей, подлинной. Он был абсолютно уверен в этом, хотя согласился, чтобы Рори исследовал ее. Гордон также сказал, что она не из Чили. Она была с Рапа-Нуи. Я спросила его, откуда он это знает, но он не ответил. Если эта дощечка на фотографии и та, что Джаспер представил на презентации, одна и та же, тогда Гордон знал, что она настоящая, потому что был здесь, когда ее нашли. Разве не об этом тебе говорит данная фотография? Они сфотографировались все вместе, потому что это было значимое событие, и, очевидно, что дощечка здесь главная.
— Да, похоже на то. Когда и где была сделана эта фотография? — спросила Мойра.
— Согласно подписи на оборотной стороне 10 августа 1975 года. Ты знаешь, где ее сделали. Ты была там.
Она уставилась на фотографию.
— Это домик для гостей Рори, там, где живут Мария и Фелипе Тепано. Где ты взяла ее?
— Мне ее дала Мария. Не уверена, что ее муж знает об этом, так что если пойдешь туда — молчи, ни слова, хорошо?
— Хорошо, — кивнула она. — Но что это значит? Если это одна и та же дощечка, тогда Джаспер представил то, что было якобы из Чили, а на самом деле — отсюда.
— Верно, — подтвердила я.
— А он знал это или кто-то так подшутил над ним? Я имею в виду, кто эти, другие люди?
Я поделилась с ней своими опасениями и рассказала о своих предположениях, что все эти смерти были связаны с чем-то, что произошло в то лето, когда все четверо мужчин побывали здесь, будучи студентами. Я рассказала, как поехала увидеться с Фелипе Тепано в надежде, что он мне расскажет все, но он не стал этого делать, и что его жена отдала мне эту фотографию, когда он отказался говорить.
— Она пытается что-то сообщить мне, стараясь не ослушаться мужа, — заключила я. — У меня такое чувство, что эта фотография объясняет все. Если бы только я смогла понять, что именно! А еще мне интересно, не похожа ли пропавшая фотография, та, что Дэйв хранил в сейфе, на эту, или же они дубликаты?
— Существует две фотографии? — переспросила она.
Я рассказала ей о невнятных бормотаниях Сета, по крайней мере, такими они мне показались в то время.
— Так, значит, Сет сказал, что он уничтожил бы фотографию, и предположил, что кто-то другой это сделал? — уточнила она.
— Да, — кивнула я. — Маловероятно, что у нас ее копия. Может, у них у всех было по копии.
— Не знаю, — покачала головой Мойра. — Но это все, что есть. Почему бы мне не спросить об этом Рори? Может, он знает что-нибудь? Я вернусь и узнаю, позволят ли они мне увидеться с ним снова.
— Давай оставим это на завтра, — придержала я ее. — Мне надо еще над этим поразмыслить. Знаешь, что меня беспокоит больше всего? Это то, что кто бы ни стоял за всем этим, он готов убить даже такого человека, как Габриэла, которая в принципе не могла иметь ничего общего с 1975 годом. Она тогда даже не родилась еще.
— Это может означать, что все завязано на чем-то абсолютно другом, — предположила Мойра.
— Тогда почему мне никто ничего не хочет говорить о лете 1975-го? — выдвинула я свой аргумент.
— Хороший вопрос, — сказала она.
На следующее утро Мойра отправилась в полицейский участок повидаться с Рори, а я снова пошла в интернет-кафе. Так как я была совершенно отсталой в плане технологий, мне пришлось попросить о помощи, однако через небольшой промежуток времени я отсканировала фотографию, которую Мария дала мне, и записала ее на CD. С этим я пришла к моему другу Брайану Мёрфи:
— Могу я вот это посмотреть на мониторе? Я имею в виду в увеличенном виде? — попросила я его.
— Конечно, — ответил он. — Старая фотография, понятно. А это не Джаспер Робинсон?
— Думаю, что он, — кивнула я.
— А это Дэйв Мэддокс? — указал он.
— Да, а вот это Сет и Гордон Фэйеруэтер.
— Не разыгрываете? — удивился он. — Да они знали друг друга давненько.
— Верно, — согласилась я.
— А кто вот эти, другие люди? Это мужчина или женщина?
— Вот теперь я могу рассмотреть изображение получше, — я прямо носом уткнулась в монитор. — Полагаю, это Мюриэль Джонс.
— Я не знаю ее, — он покачал головой.
«Вообще-то, знаете», — мысленно возразила я, но оставила это при себе.
— А вот и снова я, Кассандра, или Мюриэль, или как вы там себя называете, — приветствовала я, приближаясь к Кассандре несколькими минутами позже.
— Оставьте меня в покое, — сказала она.
— Этого не случится, Мюриэль, — отрезала я. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о лете 1975-го.
