— Отказываюсь.
Элошвили раскрыл коробочку, достал перстень. Камень буквально сыпал искрами под лучами солнца. Это был «Перстень Саломеи». Таможенник вздохнул:
— Шалва Геронтиевич, мне остается одно: обратиться к помощи работников милиции. Думаю, им легче будет определить, имеете ли вы отношение к перстню. Георгий Ираклиевич, эту вещь, «Перстень Саломеи», ювелирное изделие большой ценности, мы только что обнаружили в тайнике на «Георгии Гулиа». Положить перстень в тайник мог только судовой врач. Но Шалва Геронтиевич, как видите, утверждает, что ничего не знал ни о тайнике, ни о перстне.
— Придется разбираться, — сказал я. — И разбираться серьезно.
Челидзе достал пачку «Уинстона», посмотрел на меня:
— Если позволите, я закурю?
— Пожалуйста.
Чиркнул зажигалкой, прикурил. Сделав затяжку, сказал тихо:
— Георгий Ираклиевич… И вы, Элгуджа Годерциевич. К тайнику в медчасти я не имею никакого отношения. Он был там раньше. Этот тайник я нашел, осматривая кабинет. А вот перстень я туда действительно положил. И в декларацию не внес умышленно. Эта вещь для меня как талисман. Я всегда вожу ее с собой. Всегда.
Я покачал головой:
— Неубедительно, Шалва Геронтиевич. Талисманом можно считать вещь, которой вы владеете на законных основаниях. «Перстень Саломеи» историческая реликвия Грузии. Принадлежать он вам никак не может. Никак.
Челидзе усмехнулся:
— Георгий Ираклиевич, но это не «Перстень Саломеи». Это копия.
— Копия?
— Да, копия. Владеть копией даже выдающегося памятника старины закон не запрещает.
— В таком случае, откуда у вас эта копия?
— Разве это важно?
— В данном случае очень важно.
— Что ж, раз вы настаиваете, я ее купил. В тбилисском ресторане «Калахури».
— У кого?
— Человек этот назвался Ираклием. Больше ничего о нем не знаю, с тех пор не видел. Если нужно, могу описать внешность, хотя это было год назад.
— Что ж, опишите.
— Лет пятидесяти, волосы наполовину седые, глаза карие, нос с горбинкой. Одет был в синий костюм. Мы ужинали за одним столиком, разговорились. Зашел разговор о драгоценностях. Ираклий сказал, что у него есть интересная поделка, показал мне. О «Перстне Саломеи» я знал, копия мне понравилась. Тут он сказал, что уступит недорого. Я купил. С тех пор эта вещь стала моим талисманом.
Я поймал быстрый взгляд Джансуга. Конечно, Ираклий придуман. Но если только что найденный перстень — копия, то опять все трещит по швам.
Помедлив, я сказал:
— Хорошо, Шалва Геронтиевич. Мы немедленно проведем экспертизу. Но поскольку нам еще многое нужно выяснить, попрошу вас проехать со мной в МВД. Для беседы.
Челидзе посмотрел в окно. Я заметил: его руки при этом непроизвольно сложили пачку «Уинстона» и зажигалку. Наконец, спрятав пачку и зажигалку в карман, он встал:
— Раз надо, значит, надо. Пожалуйста — едем.
Пройдя вместе со мной и Джансугом к машине, Челидзе сел на заднее сиденье. Я сел рядом. До МВД мы доехали быстро. Незаметно наблюдая за Челидзе, я вынужден был признать: держит он себя уверенно и спокойно. Выходя из машины, подумал: если Челидзе прав, если обнаружена действительно копия, история с талисманом будет звучать для суда весьма убедительно, особенно в изложении хорошего адвоката.
В МВД, проводив Челидзе в заранее приготовленную комнату, я попросил его немного подождать и вышел в коридор. Отведя Джансуга к окну, попросил:
— Джансуг, срочно иди к Бочарову — нужно согласие прокурора на обыск дома Челидзе. Формальный повод есть — упаковка морфия, найденная вчера у Джомардидзе. И еще одно: держи связь с таможней. Если найденный перстень окажется копией, возьми его на время. Копию надо показать Лолуашвили для опознания.
— Это все?
— Не все. Попроси Константина Никифоровича немедленно связать тебя по ВЧ с МВД Грузии. Пусть тбилисцы срочно выяснят в Музее искусств Грузии признаки, по которым можно определить подлинность «Перстня Саломеи». И вообще, пусть узнают о нем как можно больше. Были ли копии, кто являлся последним владельцем и так далее? Ответ попроси сообщить немедленно. Как только что-то выяснишь — звони.
— Все понял, батоно Георгий.
Проводив Джансуга взглядом, я вошел в комнату.
Заявление
Начиная допрос, я не рассчитывал на откровенность судового врача. В первые минуты предположение как будто оправдывалось: ничего нового по сравнению со сказанным в таможне я не услышал. Я хотел было уже заканчивать разговор о перстне, как вдруг Челидзе сказал:
— Между прочим, Георгий Ираклиевич, у меня есть еще одна копия «Перстня Саломеи».
Вот это номер, подумал я. Сколько же их всего? Но, может быть, Челидзе просто пытается меня запутать?
— Еще одна копия?.. Но… зачем вам она?
— Сделал на всякий случай.
— И где она находится?
Челидзе беспечно пожал плечами:
— Должна быть дома, в шкатулке.
Ладно, решил я, с этим мы еще разберемся, а сейчас пора поговорить о другом. Достал из папки фотографию Джомардидзе, положил перед судовым врачом:
— Шалва Геронтиевич, вам знаком этот человек?
Челидзе бесстрастно рассмотрел снимок:
— Нет, этого человека я не знаю.
— Подумайте, Шалва Геронтиевич.
— Георгий Ираклиевич, тут и думать нечего. — Челидзе сделал вид, что снова изучает фотографию. — Конечно, не исключено, что это лицо я где-то видел. Но где и когда — не помню.
— А вот это вы могли видеть. — Я положил рядом с фотографией Джомардидзе сильно увеличенный снимок упаковки морфия.
— Это? Естественно. Я же врач. Это упаковка морфия.
— Верно. Но вам не знакома именно эта упаковка? Посмотрите, в углу коробки хорошо виден номер. Он вам ни о чем не говорит?
— Нет, этого номера я не помню.
— Когда в последний раз вы получали подобные упаковки?
— Когда… Ну, неделю назад среди других лекарств я получил пять упаковок. На весь рейс.
— По правилам вы должны были за них расписаться?
— Я расписался в журнале склада медуправления. Это обычная процедура.
— Вы должны были также расписаться в том, что знаете об ответственности врача за подобные препараты, об особых условиях их хранения, о недопущении хищения и так далее. Вы давали такую расписку?
— Естественно.
— Вы строго выполняли правила хранения?
— Ну… в общем.
— Шалва Геронтиевич, как известно, правила нельзя выполнять «в общем». Ответьте: вы выполняли эти правила или нет?
— Выполнял.
— Тогда посмотрите снимок журнальной записи. — Я достал третью фотографию. — Вот ваша подпись, удостоверяющая получение пяти упаковок морфия. Вот их номера. Один из них совпадает с номером сфотографированной упаковки. Эта упаковка была изъята вчера у опасного преступника Джомардидзе Омари Бухутиевича. Его фотография перед вами. Каким образом полученная вами и подлежащая строгому хранению упаковка морфия оказалась у Джомардидзе?
Челидзе изучающе посмотрел на меня:
— Она действительно у него оказалась?
— Действительно.
— Но почему вы не спросите об этом у него самого?
Хороший ход сделал Челидзе. Но смысл его ясен. Хочет выяснить: где, когда и как был задержан Джомардидзе.
Подумав, я ответил:
— К сожалению, это не представляется возможным. При задержании Джомардидзе оказал сопротивление, не обошлось без стрельбы.
Кажется, я сказал то, что надо: «не обошлось без стрельбы». Пусть поломает голову. По наступившему молчанию понял: ход удался. Наверняка Челидзе размышляет сейчас о том, ранен или убит Джомардидзе. Но у него хватило выдержки не выяснять этого. Тронув фотографию, он покачал головой:
— Тогда… совершенно ничего не понимаю. Похитить упаковку из медчасти довольно трудно…
— Лекарства хранятся под замком? Так ведь?
— Так.
— И медчасть вы запираете?
— Разумеется.
— Сегодня, перед выходом в рейс, вы обязаны были проверить, на месте ли полученные вами лекарства. Вы сделали это?
— Сделал. Но отсутствия упаковки я не заметил.
— Шалва Геронтиевич, не будем лукавить. Вы, врач с пятнадцатилетним стажем, и не заметили отсутствие целой упаковки морфия! Когда, где и при каких обстоятельствах вы передали морфий Джомардидзе?
— Я не брал морфий.
— Решили упорствовать. В таком случае, мы будем вынуждены обыскать ваш дом.
— На это у вас нет никаких оснований.
— Основание есть — ваша возможная связь с опасным преступником.
Я снял трубку, набрал номер Бочарова. Услышав отзыв, сказал:
— Константин Никифорович, это Квишиладзе. Я по поводу санкции на обыск дома Челидзе. Считаю обыск необходимым.
— Георгий Ираклиевич, санкция получена. Можете приступать к обыску.
— Спасибо.
Положив трубку, я посмотрел на Челидзе:
