– Я же ему по плечо, — заплакала она, — это он… И голос его…
Она повела мужчину к машине. Тот не сопротивлялся, только бормотал себе под нос:
– Построим единичную окружность с центром в какой-нибудь точке оси «о-икс». Разделим окружность на некоторое число равных частей и пронумеруем точки деления последовательно, как показано на чертеже…
Он говорил, как робот-автомат, без эмоций, монотонно.
Оксана запихнула его в машину.
– Куда вас везти? — спросила я. — Домой?
– Нет, в больницу! Ему сначала надо пройти через санприемник, у него же наверняка вши и еще что-нибудь…
– …Разделим отрезок оси «о-икс» от нуля до двух-«пи» на такое же число равных частей и пронумеруем точки деления слева направо цифрами…
Мы ехали в больницу. Математик все читал нам лекцию по тригонометрии, Оксана всхлипывала, по лицу Ярцева было видно, что он уже придумывает заголовок для своей статьи, что-нибудь типа: «Счастливое воскрешение Математика на третий год после исчезновения». А человек-то действительно воскрес, раз его все уже умершим считали. И свидетельство о его смерти имеется!
В больнице Володю сразу повели в санприемник. Антон остался в коридоре и начал беседу с Оксаной. Он ее о чем-то расспрашивал, наверняка собирал материал для своей статьи. Я поднялась в кабинет главврача, так как уже подходило назначенное время нашей встречи.
– Петр Васильевич, можно?
– А, Полина! Заходите, заходите, барышня! Как поживает Аристарх Владиленович?
После обмена взаимными любезностями и вопросов о здоровье я наконец приступила к интересовавшей меня теме.
– Петр Васильевич, только что произошло уникальное событие: мы нашли человека, который уже целых три года числился погибшим!
Старый врач поправил очки и посмотрел на меня с большим интересом:
– Вот как? Как же такое могло случиться?
– Он пропал без вести, и ваша коллега, главврач роддома, посоветовала своей сестре, вернее, даже настояла, признать его через суд умершим. У супруги и справка о его смерти имеется.
– Что вы говорите?! Это удивительно! А где же его нашли?! И как? Столько лет прошло!..
Я коротко рассказала Петру Васильевичу о событиях последних дней — только то, что касалось Ангелины Романовны, ее сестры и зятя. Он внимательно выслушал меня и спросил:
– Разрешите полюбопытствовать, какое отношение вы, милая барышня, имеете к событиям столь необычным?
– Меня, как и вас, поразила эта история. Я заинтересовалась пропажей этого человека и решила отыскать его. Я подумала: если милиция искала его среди мертвых и нигде не обнаружила, то, может, стоит попытать счастья и поискать его среди живых? Как видите, я оказалась права. Кстати, этот человек в данный момент находится в санприемнике вверенного вам медицинского учреждения.
– Так, очевидно, это его одежду жгут во дворе?
Петр Васильевич посмотрел в окно, отодвинув занавеску.
Я тоже подошла к окну и увидела костер, горевший в железном баке.
– Похоже. Так вот, — продолжала я, садясь на свое место, — с этим человеком творится что-то непонятное. Жена опознала его, казалось бы, он тоже должен ее узнать, три года — не такой уж большой срок, чтобы забыть любимую женщину. А она рассказала, что у них была большая любовь. Но, увы! Владимир Филимонов не помнит свою жену, твердит какие-то формулы, читает кому попало лекции по тригонометрии… В общем, с головой у него творится что-то непонятное.
– Потерял память, говорите?
Старый врач на минуту задумался. Он постоял некоторое время у окна, глядя на больничный двор, потом повернулся ко мне и спросил:
– Когда, вы сказали, пропал этот математик?
– Три года тому назад.
– А его золовка — главврач первого роддома, Жудина Ангелина Романовна?
– Да, все верно.
– Хм… Возможно, я дам вам ключ к разгадке этой истории.
В это время зазвонил телефон на столе у Петра Васильевича. Он приподнял трубку, тут же опустил ее на рычаг, потом нажал на какую-то кнопку на селекторе и сказал в микрофон:
– Олечка, минут двадцать не соединяйте меня ни с кем. Записывайте, что просят мне передать, но не соединяйте.
Старый доктор выпрямился в своем кресле, а я вдруг почувствовала, что услышу сейчас что-то необычное и очень интересное.
– Да, это было три года тому назад. Но я пока еще не старый маразматик, голова, слава богу, работает! Я помню все…
Петр Васильевич снял очки и положил их перед собой на стол.
– Наши фармацевты тогда испытывали новый, уникальный, как они утверждали, препарат. Я даже помню, как он называется — альдистронин. Его уникальность заключалась в том, что он необычайно благотворно влиял на сосуды головного мозга. Ведь не секрет, что сегодня все больше людей страдает от таких болезней, как инсульт, склероз, атеросклероз и тому подобного. Сердечно-сосудистые заболевания «молодеют», это становится настоящим национальным бедствием. Так вот, фармацевты разработали этот препарат, который, по их словам, мог лечить, а главное, предотвращать эти заболевания. Испытания проходили в моей больнице. В состав комиссии по тестированию альдистронина входили я, двое моих сотрудников — оба доценты, пара фармацевтов, тоже со званиями, и небезызвестная вам Ангелина Романовна. Ее пригласили как врача-акушера, она должна была подтвердить безопасность препарата с точки зрения наследственности. Испытания мы проводили на двадцати добровольцах, мужчинах и женщинах разного возраста. Все они лежали здесь же, в больнице, и принимали новый препарат по схеме, предложенной фармацевтами.
Сначала все чувствовали себя хорошо. Один старик лет семидесяти даже отметил у себя улучшение памяти. Он-де перестал забывать, что было с ним вчера. Другая женщина сказала, что теперь она не забывает прочитанное, как бывало раньше… Казалось, все идет хорошо.
Но внезапно один молодой мужчина лет тридцати пяти пожаловался на обратный эффект. Мол, он забыл, что ему рассказала жена, приходившая в тот день его навестить. Потом другой мужчина, чуть моложе, отметил у себя те же симптомы. Мы призадумались. Решили даже приостановить испытания, а добровольцев распустить по домам. Но фармацевты настаивали на продолжении эксперимента, уверяли нас, что это временные трудности… И мы сдались. А зря!
Через пару дней один человек совсем потерял память. Он не мог сказать, кто он, как его зовут… Мы перестали давать ему препарат, но память к нему никак не возвращалась…
Препарат, конечно, производить не разрешили. Добровольцев отпустили, того человека оставили в больнице — лечиться… Нас всех вызывали «на ковер». В общем это все было довольно неприятно. Но не это оказалось самым страшным!
Неожиданно выяснилось, что пропала пара упаковок этого альдистронина. Черт его знает, куда они подевались, кому вообще понадобилось такое «добро»! Мы писали объяснительные, нас таскали в такие организации, что «мама, не горюй!»… Комиссия из Минздрава, комиссия, созданная губернатором, прокуратура… Я устал писать объяснительные. Хорошо еще, что журналистам запретили освещать эту тему в прессе, иначе бы нас всех просто морально растоптали!
– Значит, две упаковки?.. Сколько в них таблеток, Петр Васильевич?
– Много. Восемьдесят штук.
– Этого хватит, чтобы отбить память одному взрослому человеку, я имею в виду мужчине?
– Более чем достаточно!
– Восстановить его память как-то возможно?
– В общем, да… Тому мужчине, потерявшему память, восстановили ее только через месяц. Причем понадобилось специальное лечение, комплексное.
– Значит, этому человеку, которого сейчас бреют наголо в санприемнике, тоже можно помочь?
– Трудно ставить диагноз заочно. Врачи должны осмотреть его… Возможно, лечение и вернет ему память. Конечно, ему придется полежать у нас какое-то время.
– Петр Васильевич, спасибо! Извините, что отняла у вас время.
– Ну что вы! Заходите, коли будет нужда… Олечка, я освободился!
И кто теперь сможет уверить меня, что это сделала не Ангелина Романовна? Или, может, это милейший Петр Васильевич заманил к себе зятя главврача роддома, насильно накормил его «на ужин» таблетками в количестве восьмидесяти штук, а когда тот потерял память, выгнал его на улицу?
Итак, настал последний акт моей пьесы. Последний аккорд в моей кантилене… Последний преступник ожидает приговора.
Вина Ангелины Романовны является неоспоримой. Во всяком случае, для меня. Подведем итоги. Что же натворила эта дама, такая респектабельная и такая неприступная на вид?
Во-первых, она продала богатой бездетной паре ребенка Юлианы. Это, несомненно, страшный и подлый поступок. Во-вторых, она отказывалась обсуждать с Юлей эту тему, что тоже нанесло моральный вред Любимовой. Она переживала, плакала…
