– А сестра твоя? Или у тебя брат – я уже забыл?..
– Сеструха, – махнул рукой «Витёк». – Так давно замужем, в Барнауле живёт, а может уже в другом месте. Не знаю.
Всё складывалось как нельзя лучше. Когда Костя выруливал на шоссе, ведущее за город, «Витёк», выпивший практически один бутылку коньяка, был уже в отключке. Костя туго затянул его привязным ремнём, немного назад откинул сидение, чтоб у того не болталась голова. Посмотрел на часы – до отлёта самолёта оставалось три с половиной часа. Вещи его были уже в аэропорту, в камере хранения, с собою лишь небольшая сумка на ремешке, в ней документы и деньги – валюта. Он в целях конспирации не стал полностью оголять свой счёт в банке, но в несколько заходов снял крупную сумму, перевёл в валюту. А там, в Швейцарии, – отец, Руди Портер, они помогут, поддержат, возьмут в компаньоны…
Всё шло по намеченному плану, даже расклад времени. От этого у Кости было приподнятое настроение, его не пугало то, что вскоре ему предстояло сделать. Этого вонючего бомжа ему нисколько не было жаль! Да к тому же, тот ведь ничего не почувствует – доза алкоголя ему, как анестезия.
Показалась отметка «60-й километр», Костя притормозил, поехал медленнее. Эту местность он знал, как свои пять пальцев. Сколько раз возил на дачу к Вадиму весёлые компании или просто девочек, развлекался! К тому же, на днях он специально прокатился сюда, всё проверил, выбрал место…
На несколько минут трасса оказалась совершенно пустой – то, что надо! Костя быстро свернул на заброшенную дорогу, разбитую, ухабистую, и скоро главное шоссе скрылось из виду. Минут пятнадцать тряски, и он остановил машину на краю крутого оврага. Место было совершенно безлюдное – поле, заросшее бурьяном, узкая полоса деревьев, вдалеке – жалкие остатки колхозной фермы… «Витька» Костя перетащил на место водителя, снова пристегнул ремнём, чтобы случайно не вывалился из машины. Тот что-то громко выкрикнул, на секунду испугав Костю, но тут же отключился. Костя сунул в карман его пиджака свой мобильный телефон, свой пистолет, надел на шею серебряную цепочку, а на палец – свой перстень. Бензобак был доверху полон, и он на нём ослабил заглушку, чтобы горючее свободно выливалось, а ещё отвинтил болты, держащие пластину с задним номером. Да, он всё продумал: машина должна быть легко опознана, а потому должен сохраниться номер.
Последний раз посмотрел Костя на свой «Мерседес». Он любил эту машину, гордился ею! Но нет, он не станет жалеть – пусть всё горит огнём! Он начинает новую жизнь – сказочную и счастливую, рядом с отцом, который любит его!
Костя включил мотор, убрал тормоз и захлопнул дверцу. Машина стояла на самом краю обрыва, он лишь слегка подтолкнул её, она поехала, качнулась и рухнула вниз. Костя стоял и смотрел – он должен был увидеть всё до конца, убедиться лично. Он не сомневался в том, что машина обязательно загорится: работающий мотор, льющийся бензин, падение, удары… Она вспыхнула на его глазах, взрыв был негромким, но всё же он присел на корточки. А потом быстро оглянулся вокруг – нет, никого, всё так же пустынно. Он уже не сомневался, что подобное везение – знак того, что всё в его новой жизни будет отлично!
Машина полыхала внизу так, что было ясно – и она, и всё, что было в ней, сгорит основательно. Костя повернулся и пошёл прочь через поле, через овраг. Он хорошо ориентировался на местности, и вскоре вышел к другому шоссе, остановил попутную машину и поехал в посёлок Курортный. Там он взял такси до аэропорта и прибыл как раз вовремя – начиналась регистрация билетов на рейс до Берна. Через некоторое время швейцарец Герхард Клаузер отстегнул привязной ремень – лайнер набрал нужную высоту. Подошла стюардесса, спросила, что принести ему на обед. Он ответил ей по-немецки, и девушка, улыбаясь, подумала о том, какой необыкновенно симпатичный этот молодой человек…
– Тайное всегда становится явным, я всегда в этом был убеждён! – Антон назидательно поднял палец вверх. И, не выдержав серьёзного тона, воскликнул: – Ай да Костя Охлопин, ай да великий комбинатор!
– Отнюдь, – Кандауров слегка улыбнулся. – Остап Бендер чтил уголовный кодекс, убивали его, но он – никого. А на этом милом юноше один труп точно, но, думаю, что больше… Надо разбираться.
Первое, что Викентий сделал – показал фотографию Охлопина старому уголовнику Грубину и послал её же факсом в Гонолулу, чтобы Денни Борген показал служащим отеля «Ройял Гавайян». Фото Константина он взял у Вадима Сергеевича ещё сразу после автомобильной аварии. Барков от себя и от своей сестры уже дважды спрашивал: можно ли уже похоронить племянника. Но Кандауров, ещё толком не оформив свои смутные подозрения, отвечал отказом: мол, ещё эксперты не всё выяснили. Теперь он мысленно похвалил себя – хорошо ли хоронить человека «заживо»! А в том, что Костя жив, он уже не сомневался. Грубин, коротко взглянув на фото, кивнул:
– Это он. Но это лично для вас, господин Кандауров. Под протокол я скажу, что в глаза этого молодого человека не видел.
– Мне достаточно вашего устного подтверждения, – кивнул Кандауров.
Про себя он подумал, что когда Константин станет давать показания, он выложит всё, в том числе и эпизод с заказом избить двоюродного брата.
Из Гонолулу пришёл ответ, которого он и ожидал: портье отеля узнал на фото человека, который интересовался Ингой Барковой за день до её смерти, а официант ресторана – того, кто завтракал с ней накануне её гибели и кто называл Ингу «дорогой тётушкой».
Кандауров попросил капитана Ляшенко ещё раз достать из архивов документы, касающиеся таинственного исчезновения в 1970-м году Эдуарда Сергеевича Охлопина – отца Константина.
– Я тогда, Антоша, пропустил эту историю мимо ушей, – покаялся он. – А сейчас она меня что-то очень заинтересовала. Даже не могу объяснить… Может быть, просто потому, что имеет отношения к нашему, пусть не великому, но всё же комбинатору. Или… что-то есть в ней, я чувствую!
– История интересная, вы получите удовольствие, – заверил Антон. – В ней чувствуются такие завязки… Знаете, как для хорошего детектива!
Через час пухлая папка с бантиком из верёвочек лежала перед Викентием на столе. Он читал и восхищался: как тонко, точно и напористо сработали его коллеги тогда, более чем двадцать лет назад! Всё в этой истории прогнозировало чистый «висяк», по всем признакам она должна была попасть под категорию нераскрытых. Собственно, формально так и произошло – исчезновение артиста Миловзорова осталось тайной. Но только лишь само исчезновение, поскольку до его второй, скрытой жизни, розыскники докопались.
Когда артисты выездной бригады филармонии, гастролирующей по кавказским курортам, подняли тревогу, Миловзорова сначала искали там, где он мог делать сольные выступления. Руководитель вспомнил: «Эдик говорил, что его пригласил выступить на дне рождения матери какой-то местный богач».
Быстро вычислили всех, кого можно было назвать «мандариновыми королями», и не только под Пицундой, как указал пропавший Миловзоров, но и вообще по Абхазии – республика невелика, на машине в другой её конец можно доехать за три-четыре часа. Их оказалось немного, в основном люди добывали свой достаток совсем не легко. Однако многие абхазцы имели большие двухэтажные дома с наружными лестницами, круговыми верандами, обширным садом – для советских людей, живущих в средней полосе, уже и это казалось богатством. А Эдуард Охлопин вполне мог просто приврать для солидности. Потому розыскники тщательно проверяли и обеспеченных людей в Пицунде, Гаграх, Гудаутах, Сухуми, в пригородах городов и посёлках. Вывод оказался неутешительным – артиста Миловзорова никто никуда не приглашал. А это значит, он просто соврал. Для чего? Сотрудники милиции взялись за дело с другой стороны – стали выяснять, что собой представлял пропавший, как личность. Одновременно опрашивали сочинских таксистов и частников, показывали им фото Охлопина. Его опознали сразу трое – два шофёра такси и один владелец частного автомобиля. Дважды Охлопин в вечернее время ездил в Гагры, оба раза к международной гостинице «Ориенталь», один раз возвращался в Сочи под утро опять же из Гагр, от того же «Ориенталя». Возможно, поездок было и больше – артисты выступали в Сочи уже неделю. Одна из выявленных поездок произошла как раз накануне исчезновения…
Ясно, что Охлопина влекло в «Ориенталь» что-то одно из двух – дело или страсть. Предположили, что он может заниматься фарцовкой или валютными операциями. Но могла быть и тайная интимная связь – артист Миловзоров был очень хорош собой и невероятно обаятелен… То, что выяснилось, превзошло все ожидания: за личностью Эдуарда Охлопина обнаружился знаменитый «Жонглёр» – неуловимый и невероятно удачливый карточный шулер и катранщик. Тут уж оставалось только дивиться его наглости – взять себе такую откровенную кличку, просто по профессии! «Дело» и «страсть» оказались слиты в одно – карточную игру.
