Я усаживаюсь в углу под пышным фикусом. Ищу глазами наш столик. Нахожу. Там сидят двое. Александр Урбан и молодая женщина с длинными темными волосами. Колючка пронзает мне сердце, и перехватывает дыхание – женщина удивительно похожа на Стеллу: такие же волосы, стать, хрупкость, она так же пожимает острым плечом. Женщина сидит боком, и лица ее мне не видно. Зато я прекрасно вижу лицо Александра… Мне знакомо это выражение – ласковое, чуть насмешливое, восхищенное. Он улыбается ей так, как давно уже не улыбается мне. Когда он со мной, его улыбка больше похожа на гримасу…
Я поднимаюсь с кресла. Покачнувшись, хватаюсь руками за край стола – ноги отказываются держать меня. Знакомая белая вспышка, полусвет-полутень… коротко блеснувшая в воздухе гибкая длинная вещица… кажется, женское украшение… Я отчетливо вижу светлые крупные камешки… Вещица падает в траву и исчезает… Вон отсюда!
Я мчусь по улице, натыкаясь на прохожих. Это мне только кажется, что мчусь. На самом деле едва плетусь, испытывая такую боль, что лишь усилием воли заставляю себя идти, а не броситься на грязный асфальт и не разрыдаться. От горя, безнадежности, предательства. Из-за своей роли подопытного кролика для Александра и капитана в их мужских играх. Из-за собственного ничтожества.
Почему в том же месте? За тем же столиком? В этом чувствуется какое-то извращение… Извращение также и в том, что женщина похожа на Стеллу…
После его уверений, что мы одно целое, две половинки, связаны навеки и «только смерть разлучит нас»… Или это он говорит всем? Дежурный набор слов? Это же он говорил Стелле? Что ж, он оказался прав – их разлучила смерть…
Стремясь унять боль, он ищет женщин, похожих на нее. И берет на себя их карму. А я? Духовная связь на астральном уровне? Девственница в венке? Или подопытный кролик? Что я для него?
Никогда еще ни один мужчина не заставлял меня чувствовать то, что я чувствовала сейчас. Никогда. Всегда я уходила первой. Это они настаивали и недоумевали… Но если честно, то не очень. Наши отношения не обременяли ни меня, ни их. Что изменилось сейчас? Это любовь? Та самая, с большой буквы? О которой пишут в романах? Как в омут с головой? Из-за которой травятся, выплескивают в лицо сопернице серную кислоту, бросаются из окна? Потому что нет сил терпеть боль… Будь она проклята, такая любовь, жестокая, как смерть! С жестокой ревностью, с огненными стрелами ее!
От уверенного в себе человека, каким я была еще недавно, ничего не осталось. И тут мне в голову приходит мысль, что… у всякого свой путь и свой конец. У одних раньше, у других позже. И большой разницы нет. Равно как и смысла. Странный покой внезапно снисходит на меня – одуряющий и тяжелый. Не остается ни мыслей, ни страха. Одна тупая покорность. Наверное, я перешла грань, за которой уже нет ни желания жить, ни защищаться.
Я оглянулась – где ты, мой зверь? Приди и возьми меня – я с готовностью протяну к тебе руки и подставлю горло. Я уже почти люблю тебя, зверь, за то, что ты не притворяешься, за твою последовательность и страсть. Такие, как ты, не сворачивают с пути и не предают.
Приди! Твоя Анапелис ждет тебя с нетерпением!
Кто? Я жадно вглядывалась в лица людей вокруг. Этот высокий мужчина, взглянувший на меня с интересом? Или тот молодой парень, скользнувший равнодушным взглядом, показавшимся мне нарочитым? Или благообразный старик, с чьим строгим взглядом пересекся на долю секунды мой блуждающий?
Мне уже все равно. Я одна на свете, и мое одиночество глухо звенит во мне в такт шагам и толкает с нетерпением вперед и к концу. Скорей бы!
Я не помню, как добралась до дому. Кажется, уже наступила ночь. Не помню, как поднялась, забыв о лифте, на восьмой этаж, как на Голгофу, ударяясь плечом о стены и цепляясь непослушной рукой за перила. Достала ключи, отперла дверь. Постояла в темноте прихожей, не сразу сообразив, что нужно включить свет. Позвала негромко: «Эй, ты здесь?» Мне никто не ответил…
Я стояла, вдыхая родные запахи жилья, и чувствовала слабый чужой душок – неуловимый, ускользающий, пряный. Кофе, трава, кора растения, кожа? Мой зверь был здесь совсем недавно. А может, и сейчас еще тут. Сидит, не оборачиваясь на мои шаги, в гостиной на кушетке в стиле ампир – я вижу его жесткий затылок. В его неподвижности непреклонность, упрямство и принятое решение.
На цыпочках, осторожно, я двинулась по коридору на кухню, потом в комнату. По дороге я зажигала лампы – яркий свет люстры отражался в стеклах серванта, мягко сиял хрусталь и позолота на кофейном сервизе. Торшер, настольную лампу, боковые бра. Квартира была залита светом, но потоки его от разных светильников накладывались друг на друга, создавая атмосферу безжизненности и беспощадности.
На кушетке никто не сидел. Подушки на месте. Одна на полу – я забыла поднять ее утром. За портьерами никого. Дверь на балкон заперта. Спальня тоже пуста. Мебель не сдвинута с места, дверцы шкафа закрыты, на ночном столике – книга. Обостренным зрением я воспринимала мельчайшие детали, ускользавшие раньше, – вроде серой перламутровой пуговички от блузки, закатившейся за ножку кровати, или птичьего перышка, неизвестно откуда взявшегося, на полу у шкафа. Все вроде в порядке. И все же, все же… что-то было не так, что-то витало в воздухе…
…Я стояла на пороге, стараясь понять, что именно не так. «Геральдическое» покрывало – память о Мальте, – темно-красное, простроченное ромбами, в каждом из которых вышит рыцарь в латах на коне, щит с гербом или королевская лилия, пожалуй… пожалуй… лежит неровно. Серебряный рыцарь в центре у изголовья чуть смещен в сторону, и под ним угадывается какой-то предмет…
Я всматриваюсь в рыцаря так напряженно, что он в конце концов оживает и взмахивает копьем, шевелится от ветра пышный плюмаж на шлеме…
Я шагнула к кровати, вцепилась в край покрывала негнущимися пальцами и рванула его на себя…
* * *
Трое друзей сидели в «Тутси». Разговор не особенно клеился. Капитан Астахов, по его словам, пришел напиться, а поэтому дурацких вопросов просил не задавать.
– Ну, не знаю я ничего, – повторял он с досадой. – Не знаю. Мы сейчас прочесываем с фотороботом городские интернет-кафе, транспорт, психоневрологические диспансеры, районные поликлиники. Задействованы все… Вам же известно, как у нас с людьми. Даже курсанты школы полиции. Вместо занятий. Пока ничего…
– Зачем поликлиники? – спросил Савелий.
– Свидетель утверждает, что у него красное лицо, как после ожога, – стал объяснять Федор. – Поэтому глаза кажутся светлыми. Если действительно ожог, то должны быть какие-то следы, где-то он лечился… Если он из нашего города, конечно.
– Кто новая жертва?
– Студентка торгового техникума. Не вернулась ночью, подружки подняли тревогу. Ваш… Мистик задушил ее в посадках недалеко от общежития. Там частные огороды и остатки колхозного сада. Нашла ее бездомная собака, стала лаять, какой-то прохожий подошел и увидел… Последнее письмо от Мистика пришло позавчера, он пообещал смерть среди деревьев в наказание за ложь.
– Он будет убивать до тех пор, пока не получит ответ на свой вопрос, – сказал Федор. – Но даже получив его… – Он запнулся, словно какая-то новая мысль пришла ему в голову. – Даже получив его… Где гарантия, что ответ ему понравится? Он всегда найдет причину для нового убийства. Он недоверчив, осторожен и упрям. И мне почему-то кажется, что у него уже есть ответ. Такое у меня странное чувство… Он просто хочет удостовериться в своей правоте, а потому любой ответ, идущий вразрез с его собственным, только обозлит его.
– Почему ты думаешь, что у него есть ответ? – спросил Савелий.
– Почему… – Федор задумался. – Я думаю, он не случайный человек во всей этой истории, – сказал он после паузы. – Он смотрит передачи нашего колдуна, и его заинтриговала ясновидящая. Почти у каждого, кто хоть сколько-нибудь интересовался подобными вопросами, есть собственное мнение на этот счет. А если у него проблемы с психикой, то это мнение превращается в навязчивую идею. Он одержим. Вы больше не писали ему?
– Нет, – отозвался капитан. – Это бесполезно. Мы хотели выиграть время или засечь электронный адрес. Но он все время меняет его. Ждет ответа день или два и меняет. И убивает.
– А твой колдун? – спросил Савелий.
– Что – мой колдун? – буркнул капитан.
– Ну… он не может помочь? Он же экстрасенс.
– Да уж… – отозвался капитан. – Сашка у нас детектор лжи, ему нужно подсунуть убийцу под нос – тут его чутье и срабатывает. Скорее уж Ксения… Она видела, как Белоглазый убивает ее ножом…
– Как она? – спросил Федор.
– Соответственно, – ответил капитан. – Как может чувствовать себя человек, ожидающий, что его вот-вот…
– Бедная женщина, – пробормотал Савелий. – Может, ей лучше уехать?
– Она собиралась. На Мальту. Но потом раздумала… Не знаю, почему.
– А ты и не настаиваешь, – заметил Федор. – Хочешь взять его тепленьким.
