Возвращается к поверженному, садится на колени и связывает ему лодыжки. Получается не очень, но в итоге она справляется. Чтобы связать за спиной кисти, ей приходится приподнять его и вытащить из-под тела правую руку. С этим она тоже справляется.
Удовлетворившись степенью связанности мужчины, Джина лезет к нему в карман. Очень медленно достает пистолет. Берет его двумя пальцами. На ощупь тот массивный и довольно тяжелый. Она снова поднимается. На всякий случай держит пистолет на расстоянии вытянутой руки, точно дохлую крысу или что-то столь же гадкое. Подходит к деревянному ящику, стоящему у первого ряда поддонов. Кладет на него пистолет.
Приваливается к ящику — она не может отойти от потрясения — и размышляет, что же делать дальше. Уйти? А может, подождать и убедиться, что с мужиком все будет в порядке? Вызвать полицию? Или «скорую»? Что же делать?
Погруженная в мысли, Джина бросает взгляд на пол: она на чем-то стоит — то ли на открытке, то ли на листке бумаги. Она наклоняется и поднимает его. Дрожащей рукой переворачивает.
Это фотография. Старая, немного выцветшая, теперь еще и испачканная. Фотография маленькой девочки. Худенькой, темненькой, в синем джинсовом платьишке. Она не то чтобы улыбается, скорее, смотрит очень проказливо, как будто пытается сдержать улыбку, как будто в игре такие правила.
Джина тщательно осматривает все вокруг: пол, ящик, под ящиком. Находит еще две фотки: на них мужчина и женщина. Находит мобильник — кладет его рядом с пистолетом. Разглядывает фотографии.
«Моя семья… я и сейчас смотрю на них…»
Кладет фотографии на ящик — к пистолету и мобильнику. Предчувствуя недоброе, достает из кармана свой телефон. Набирает Марка, ждет. Через несколько секунд телефон, лежащий на ящике, начинает звонить. Понятно. Она убирает свой телефон обратно в карман.
Что это может означать?
Ее рассуждения прерываются делами более насущного характера.
Мужик на полу начинает стонать и шевелиться — во всяком случае, пытается.
Джина держится от него на приличном расстоянии. Она обходит его по широкой дуге и все же замечает прямо под головой у него, на полу… кровь, несколько бордовых капелек, выделяющихся на фоне темно-серого бетона. Она садится на корточки: пытается рассмотреть, что там у него с лицом. Уродливая рана на месте. Неужели это ее рук дело?
Мужчина открывает глаза, и Джина в испуге отшатывается.
— Бооооооже, — стонет он, — какого черта! Что за хрень!
Джина держится стоически. Она по-прежнему на корточках — наблюдает за его попытками пошевелиться. Он корчится, извивается, потом понимает, что дело плохо.
До этого он не смотрел на нее, теперь их взгляды встречаются.
— Ты…
— Где Марк Гриффин?
— …Мать твою…
— Где он?
— …Мокрощелка.
Он снова стонет и некоторое время энергично извивается.
— Отпусти меня, — в итоге произносит он, будто принимая как данность, что самому освободиться не удастся. — Ради всего святого.
Джина встает:
— Скажи мне, где Марк Гриффин.
— Я, сука, блин, не знаю!
— Нет, знаешь, врун. Ты подслушал, как он объяснял мне дорогу, рванул сюда и приехал до меня, а потом куда-то его отвез. Куда?
У нее возникает сильное желание придать вопросу остроты ударом в живот или в промежность, но она воздерживается.
— Отвали.
Джина делает глубокий вдох. Она чувствует, что запас ее адреналина иссякает. Чувствует, что, если мужик продолжит сопротивляться, она потеряет самообладание. А вместе с ним и преимущество.
— Ладно, не хочешь отвечать на мои вопросы, — говорит она и достает мобильник, — может, тебе будет сподручнее ответить на вопросы полиции.
— Ха-ха-ха.
Что бы это могло означать?
Она ждет продолжения, но он молчит. Тогда она поднимает телефон, пытается настроиться.
— Валяй, — говорит мужчина, — шикарная идея, звони копам.
Джина медлит.
— А вот и позвоню, — говорит она.
— Отлично. Мечтаю услышать, как ты будешь объяснять им вот это. — Он дергает головой вбок, демонстрируя рану. — Гребаные адвокаты выдерут тебя как Сидорову козу: и в жопу, и в гланды. Ты еще пожалеешь о том, что не я тебя трахнул. Но я свое все равно возьму — когда ты выйдешь под залог.
Он тянет время. Если бы говорил правду, стал бы он ее отговаривать?
А может, и не врет. Допустим, приезжают копы. Кого им арестовывать? Его? За что? Что они могут ему предъявить? Что он лежит связанный? Что на него напали? А ей: как не сойти за истеричную психопатку?
Она кладет телефон на пол рядом с собой.
— Ты прав.
— Что?
— Ты прав. Мне нужно не полицейским звонить.
Она кладет телефон в карман и достает бумажник.
Находит визитку. Убирает бумажник, опять берется за телефон. Смотрит на мужчину — в одной руке карточка, в другой телефон — и спрашивает:
— Где ОН?
— Достала!
Джина набирает номер, разворачивается на каблуках и отходит. Вскоре на том конце начинаются гудки. Она снова смотрит на карточку, собирается.
Электромонтажные работы.
Она ждет. Потом раздается щелчок. Потом:
— Алё?
Она убирает визитку в задний карман джинсов.
— Терри? Это Джина Рафферти.
На том конце пауза.
— Так-так. И как у нас делишки, зая?
— Нормально. — Она закрывает глаза. — Послушай, похоже, мне нужна твоя помощь.
Нортон так сидит — подался вперед и локти положил на стол, — что чувствует телефон всеми ребрами. И фибрами. Он жаждет, чтобы тот позвонил. А телефон лежит себе во внутреннем кармане пиджака и не звонит.
— …поэтому хотелось бы рассмотреть такой вариант, — объясняет Салливан. — Для текущей ситуации он представляется нам вполне логичным.
Салливан предлагает неожиданную модификацию холла здания, которое вскоре станет известно как Амкан-билдинг. Оптические турникеты с инфракрасными датчиками.
— По сути, это та же система контроля доступа, — продолжает он, — которую можно оснастить барьерами — металлическими кронштейнами или выдвижными секциями. Барьеры, конечно, не принципиальны, но они добавляют определенного, так сказать, психологического комфорта…
Нортон смотрит на Салливана и пытается настроиться.
— Не знаю, Рэй, — произносит он. — Ты, конечно, якорный арендатор, но там еще наберется по меньшей мере с десяток прочих. У меня нет уверенности, что все они согласятся с твоей оценкой уровня угрозы. Они однозначно не захотят нести расходы.
— Поверь, Пэдди, в долгосрочной перспективе это дерьмо окупится. Нужно-то всего ничего: экстренная линия, один смотрящий придурок — и ты в дамках. У нас после одиннадцатого сентября везде такие штуки устанавливают.
Определенный смысл в предложении Салливана имеется. К тому же эту фигню можно использовать как маркетинговый инструмент, способный проложить дорогу к сердцу зашуганных североамериканских инвесторов, воспринимающих здешний рынок как все более проблемную Европу. Он все видит, просто сейчас ему не до того.
Он снова смотрит на часы, на этот раз в открытую.
Когда этот черт наконец позвонит?
— Пэдди? — обращается к нему Салливан и наклоняется вперед. — С тобой все нормально?
— Да-да.
— Ты хотел бы сейчас быть не здесь и не со мной?
— Нет, ну что ты! Разумеется, нет.
Нортон переключается на содержимое тарелки — последний кусок морского черта с фенхелем.
Самому ему, что ли, Фитцу позвонить?
Джина возвращается на исходную позицию у деревянного ящика, и тут на нее накатывает бешеная усталость. Она смотрит на связанного мужчину. Понятно, что ему ужасно больно. Его запас адреналина уже, наверное, тоже иссяк.
— Ты влипла по самое не хочу, — произносит он через некоторое время. — Точно тебе говорю. Не делай хуже, чем есть.
Поскольку она не в настроении выслушивать подобные высказывания, Джина оглядывается, замечает что-то на полу, идет к погрузчику и подбирает это что-то. Держит за спиной, подходит к мужчине, садится на корточки и спрашивает:
— Где он?
— Отвали.
— Ты мне не скажешь?
— Нет.
— А на кого ты работаешь, скажешь?
— Нет.
— А кто убил моего брата? Нет? Нет? НЕТ?
— Нет, пошла на…
Стремительным движением она вытаскивает из-за спины промасленную скомканную тряпку и запихивает ему в рот. Пока он давится, она встает и отходит обратно к ящику.
Потом сидит и смотрит на часы.
Жаль, не попросила Стэка прихватить с собой валиум, или ксанакс, или что-то в этом роде. Сигарета бы тоже прокатила. Она, конечно, бросила курить, но в последнее время нередко мечтала о затяжке и каждый раз сопротивлялась. Сейчас она бы ни секунды не раздумывала.
А может, у него есть сигареты?
Она поднимается с ящика и снова подходит к мужчине.
