Потом Турецкий позвонил домой:
– У нас на вечер ничего грандиозного не намечается? – осторожно поинтересовался он у супруги.
– Это ты к тому, что ночевать не придешь? – довольно благодушно справилась Ирина Генриховна.
– Я приду, – торжественно пообещал Турецкий, – только попозже.
– Да я не возражаю, тут Нинка возмущается, ты ей что-то недорассказал, и ей немедленно, просто сию минуту, необходима сатисфакция.
– Трубку ей передай, – рассмеялся Турецкий.
– Ну пап! Ну ты же обещал! Я вчера ждала-ждала… – Нинка, видимо предчувствуя, что сейчас последуют отговорки и настоятельные рекомендации отправляться спать как взрослой без сказок, заранее настроилась на плаксиво-просительный тон, от которого Турецкий неизменно ломался и таял, хотя регулярно давал себе зарок больше на эту удочку не попадаться, – ну любил он свою дочь, что уж тут поделаешь.
– А я и не отказываюсь. Бери телефон, забирайся в постель, когда будешь готова, свистнешь.
Нинка, взвизгнув от восторга, звонко чмокнула трубку, а дальше раздался ее босой топот и суетливая возня с одеялом. Как раз пока сказка сказывается, и Пит подъедет, подумал Турецкий.
– Пфью – это я свистнула, – сообщила Нинка.
– Тогда слушай… на чем мы в прошлый раз остановились?
– На том, что Воин в одной книжке прочел, как победить Мясника.
– Ага. Итак, в одной магической книге он прочел, что победить Мясника сможет только тот, кто овладеет тайной Заморозки, а хранил эту тайну архиепископ Лазарь. И вот с боями дошел наш Воин до кровавой комнаты. Из окон ее неслись нечеловеческие крики и стоны, вокруг пахло теплой кровью, заглянув в окно, увидел наш Воин, как глумится Мясник над своими жертвами, как огромные, толстые черви ползают по кровавым лужам у него под ногами. Но не стал он открывать дверь и вызывать на бой чудовище. Он отправился на поиски портала, который привел бы его к архиепископу.
– Портал это как в «Мортал комбате»? – уточнила Нинка.
– Порталы, они везде одинаковые – это такая дыра во времени и пространстве, – компетентно объяснил Турецкий. – Значит, нашел он посреди какой-то комнаты кровавый овал, вошел в него и понесся через какую-то непонятную субстанцию быстрее света и прямо в ад. И увидел маленького старичка, который читал задом наперед молитву над распятым вверх ногами каким-то чудовищем. Это и был Лазарь, а охраняли его обнаженные амазонки с крыльями. Увидев Воина, они принялись швырять в него кровавыми звездами. А архиепископ – огненными шарами. Но Воин знал, что эти женщины боятся огня и света и сильны только в темноте, поэтому он зажег факел и убил их одну за другой. Они кричали и плавились в пламени, а из их предводительницы – самой злобной и стойкой, сражаясь с которой Воин чуть не умер, – выпало магическое кольцо. Если надеть его на палец, то оно защищает от огня. Воин надел его и смог подобраться к архиепископу. Теперь огненные шары были ему не страшны. Архиепископа он зарубил и отобрал у него книгу, в которой прочел заклинание, «как можно заморозить врага или превратить его в камень».
– А потом? – прошептала Нинка.
– Потом он вышел из портала, поднялся в деревню, купил у кузнеца самый лучший лук и самые толстые стрелы, вернулся обратно в подвал и вызвал на бой Мясника. Воин спрятался от него за толстой решеткой, заморозил злодея и стрелял в него, пока не кончились стрелы, а когда стрелы кончились, добил его мечом. И когда последний крик вырвался из груди Мясника и хлынула на пол его черная кровь, разжались его руки и из них выпал кровавый алмаз…
В этот момент в номер вошел Реддвей и изумленно уставился на Турецкого. Турецкий махнул ему рукой на кресло и в темпе завершил повествование:
– Воин обследовал кровавую комнату и нашел там тело жениха своей возлюбленной. Его голову и кровавый алмаз он принес в деревню. И это была роковая и непоправимая его ошибка, потому что алмаз был заряжен черной магией и девушка, оцарапавшись о него, вмиг превратилась в кровожадное чудовище, разорвала на части и нашего Воина, и своих родителей, и сестер, и братьев, а потом убежала в подвал под часовней, где и бродит до сих пор, ожидая настоящего героя, который придет и убьет ее в честном бою. Все.
– Класс! – Нинка была в восторге. – А продолжение?
– Продолжение я еще не придумал, спи. – Турецкий дал отбой и вопросительно взглянул на Реддвея: – Так мы пьянствуем или как?
– Лучше тебе домой поехать, – посоветовал Реддвей. – После таких сказок девочку кошмары будут мучить.
– Не будут, – отмахнулся Турецкий. – Она у меня стойкая, вся в отца…
– Да голова у меня разболелась от этих дипломатических бесед, – посетовал Реддвей. – Извини, конечно, что вечер тебе испортил, но я бы лег спать, если не возражаешь?
Разбудил Турецкого звонок Грязнова-младшего.
– Я не слишком рано? – извинился Денис, услышав сонное «але».
– Нормально, я сейчас, – буркнул Турецкий, одним глазом косясь на часы. Второй глаз еще спал и досматривал кошмар, обещанный Реддвеем Нинке. Реддвей же и был главным персонажем ночного ужастика: голый, с топором, в сопровождении таких же голых баб с кожаными перепончатыми крыльями и в кожаных ботфортах, Пит гонялся за Турецким по каким-то зловонным подземельям.
Турецкий наконец разглядел циферблат будильника: седьмой час, осторожно, чтобы не потревожить супругу, вылез из постели и пошлепал на кухню.
– Рассказывай.
– Ну начну с того, что в посольстве Реддвей не был.
– А где же он был? – все еще сонно возмутился Турецкий. – Может, твои люди просто опоздали, а потом рано отчалили?
– Нет, у посольства они его приняли под наблюдение и, как мы и договорились, довели до гостиницы, только в посольство-то он и не заходил.
Турецкий прикинул про себя, сколько Реддвей отсутствовал, и получалось, что как минимум полчаса он где-то гулял.
– Ну и что же он делал? – спросил Турецкий, уже предчувствуя, что ответ его не обрадует.
– Во-первых, приехал он не через десять минут, как вы обещали, а через двадцать, то есть либо таксист зарабатывал лишнее, наматывая круги, либо они еще куда-то заезжали. У посольства Реддвей отпустил машину, а сам пошел дальше в сторону Кудринской площади. Через пару минут его нагнал парень в черной кожанке и кепке, они, гуляя, дошли до Поварской, свернули к Дому литераторов, зашли в бар, заказали кофе.
– Твой человек этого парня разглядел?
– Да. Он зашел следом и был все время рядом. А парень – невысокий, светлый, с короткой бородкой, если нужно, набросаем фоторобот. Но самое интересное было дальше. Этот парень показал Реддвею какую-то папку, Реддвей посмотрел и под столом отдал парню нечто завернутое в полиэтиленовый пакет, по формату очень напоминающее пачку денег. Потом Реддвей вышел, поймал такси и уже без приключений поехал в гостиницу.
– А парень?
– Парень пошел пешком к метро на Арбатскую.
– Проследили? – с надеждой спросил Турецкий.
– Потеряли, – вздохнул Денис. – Он вроде не проверялся совсем, а потом вдруг исчез, не поняли даже, он по Арбатско-Покровской поехал или по Филевской, а может, вообще не поехал, – короче, лажанулся мой человек. Вот так вот.
– Можешь сегодня ко мне подъехать вместе со своим лажанувшимся, я хочу с ним лично потолковать?
– Конечно, часов в десять?
– Давай в десять.
А сон– то в руку! Турецкий от досады даже сплюнул.
Значит, вся эта обида, подозрения в слежке, упование на гнилую московскую погоду – все спектакль? Отделался от назойливого друга и поехал обделывать личные дела? Ушел он без денег, по крайней мере без пачки денег, – значит, заехал в какой-нибудь банкомат, потому и опоздал к посольству. Купил папку, посмотреть толком не успел, а нужно было, потому, уже сославшись на головную боль, послал товарища второй раз. Беззастенчиво. Нагло и отвратительно.
А что, если он встречался с каким-нибудь резидентом? ЦРУ все-таки, наверняка у них в Москве сотни шпионов.
И что делать? Заявить в ФСБ? Идиотизм.
Да нет, не мог это быть резидент. Зачем бы им было встречаться лично? Воспользовались бы каким-нибудь тайником или камерой хранения. В крайнем случае, не шатались бы вокруг посольства, где под каждым кустом по фээсбэшнику.
Турецкий долго стоял под душем, брился и снова стоял под душем, соображая, как на все это реагировать. Подмывало прямо спросить Реддвея, чем он, собственно, занимался вчера вечером. Но Турецкий очень боялся услышать в ответ очередную ложь: препирался, мол, с послом, конгрессмены, мол, торопят. А так не хотелось окончательно разочаровываться в друге.
В результате так ничего и не решив, поехал на работу.
Часть третья.
ПРОСТОТА ЛУЧШЕ ВОРОВСТВА
Турецкий. 17 сентября, 8.50
Меркулов был уже на месте.
– Саша, заходи кофе выпить, – пригласил он «важняка» к себе в кабинет.
Турецкий понял приглашение буквально и пришел со своей дымящейся чашкой.
